СУДЬБА ЗЛАТОУСТОВЦА

Pепортерская судьба порой подбрасывает неожиданные сюрпризы. Иногда за необычными встречами нужно вернуться всего лишь в город своего детства, где родился и вырос, пребывая в неведение о судьбах людей, живущих по соседству.

В январе 1994 года, мне, тогда корреспонденту информационной программы "Вести " российского телевидения, позвонили в Москву из оргкомитета по проведению Златоустовского конгресса земляков. Звали в гости. Я засуетился и засобирался, предоставилась возможность повидать матушку (тогда она еще была жива) и посмотреть, что сталось в нынешнее смутное время с родным городом. После ранения во время съемок у Белого дома октябрьских событий 93-го я едва не отдал Богу душу, однако во всяком скверном событии есть свои плюсы – навряд ли бы кто-то вспомнил о моём существовании, если бы не эта история. А тут
- Не возражаю, езжай, но камеру не дам, - заявил тогдашний директор "Вестей" Александр Нехорошев.

Мне, однако, повезло, земляк из творческого объединения Российского ТВ "Республика" Олег Колин отправлялся в Златоуст для съемок фильма об уральской провинции и согласился поделиться со мной камерой.

Ехали на поезде, с Казанского вокзала. Когда замелькали знакомые огоньки металлургического завода, показались патриархальные простенькие домики демидовского поселка на подъезде к городу, сердце сжалось от боли и радости одновременно. Появилась заснеженная шапка горы Таганай, которую мы штурмовали в отрочестве с песнями Высоцкого. Я вспомнил чистые, нарядные улицы Нового Златоуста, благополучие детства, 60-ые, когда поколение родительское гордилось принадлежностью к военно-космическим делам. Головное КБ Златоустовского машиностроительного завода было в подмосковных Подлипках, под Москвой, а руководил им легендарный конструктор Исаев, один из заместителей Королева. Да что там говорить, двигатели "Востока" и "Восхода" собирались здесь в Златоусте. Позже полностью перешли на военную продукцию. Из Москвы молодые инженеры рвались сюда, переезжали насовсем, знал я таких, чтобы на секретном производстве, за забором и при подписке попробовать себя в новом деле государственной важности! Ну, конечно, и уральский коэффициент был 15% к зарплате и машины с мотоциклами были не редкость. Катера водились у многих. Озёра та на Южном Урале чудные. Тургояк, Еланчик, Теренкуль… И дикая первозданная природа, среди которой мы выросли… И инженеры из матушкиного КБ вспомнилась, поющие "Бригантину" на берегу озера Аргази у лесного костра.

Последний раз был в Златоусте до этого зимой 91-го, в эпоху свирепой бескормицы, когда за скудным ужином в гостях то и дела настроение земляков колебалось между надеждой выдюжить, внедриться в новую жизнь ("Бизнесом займемся!") и приступами отчаяния. Еще висели в некоторых местах старые плакаты, повествующие о истории Златоустовского машиностроительного завода, о развертывании здесь производства оружия в войну, когда эвакуированным из Тулы машиностроителям пришлось жить в землянках, еще не сняли с заводского корпуса плакат "Народ и партия – едины!", но повсюду чувствовалось, что старая жизнь ушла безвозвратно. Уже по местному кабельному ТВ гнали вовсю эротические фильмы, без оглядки на детское время, открылись первые "комки", набитые вповалку "Панасониками" и турецким шмотьем, уже ушли первые инженеры-ракетчики в кооперативы по пошиву меховых шапок.

Слыхал, что металлургический сумел пробить 100 миллионов долларов в 1992 году на модернизацию производства по контракту с американцами. Машиностроители же остались ни с чем. Предложили заезжим американским бизнесменам выпуск охотничьего карабина для Запада, кое-что здесь всегда могли в этом духе делать. Но американцы встретили идею холодно, сказав, что нишу пробить на сформированном мировом рынке охотничьего оружия будет сложно, всё забито плотно. И денег не дали. Не давала денег и новая власть, одновременно запретив приватизировать большинство местных предприятий, как стратегические, казенной важности.

Златоуст в феврале встретил, как и полагается, весьма бодрящим уральским морозом и чистым воздухом. Последнее радовало лишь отчасти- большинство заводов "опорного края державы ", когда-то краса и гордость отечественного военно-промышленного комплекса стояли (потому и воздух был чист необыкновенно), рабочие и инженеры месяцами не получали зарплату. На производственном объединении "Булат " зарплату выдавали златоустовскими гравюрами на стали. Они очень милы, с золочением, синением и травлением, особенно красиво смотрятся на саблях и кинжалах, но в городе такая гравюра (и не одна!), есть у каждого в доме никому их не продашь здесь, это примерно то же самое, что в Палехе или Федоскино выдавать зарплату расписными ларцами. Когда-то на заводе "Булат" делали артиллерийские снаряды, но с развалом страны и разоружением нужда в них отпала а крах всей системы прежних военно-политических союзов сделал невозможным продажу их за рубеж. Однако я пребывал в прекрасном расположении духа и еще тешил себя иллюзией, что оживление активности российской провинции может стать точкой отсчета для изменения жизни в России.

Конгресс земляков открылся с помпой, но за бодрыми речами и здравицами во славу уральских тружеников слышалась растерянность: как жить дальше было неясно. Оружейники и металлурги гордились своим прошлым и было ясно, что психологически они еще не осознали, насколько изменилась жизнь. Как-то не звучало понимания, что мощного оборонного заказа уже не будет, что возможно весь промышленный и профессиональный облик города должен измениться. То есть они были не против выпускать гражданскую продукцию, что собственно, и делали много лет подряд, за счет побочных мощностей еще до всяких конверсионных веяний на заводах города делали мебель, электроплиты, бытовые холодильники "Полюс", различное промышленное оборудование, медицинские инструменты. Но смысл существования Урала, а особенно Златоуста еще с времен демидовских и мосоловских (Мосолов был промышленником, которые построил первые златоустовские заводу с крепостными на них в качестве рабочих) всегда было производство стали и оружия. Вся более чем двухсотлетняя история Златоуста была связана с этим. Поэтому сами златоустовцы называют себя "кузюки", что с давних пор расшифровывается как "заводские уральские казенные крестьяне". Тем не менее, я осмелился высказать на конгрессе идею, что, возможно, надо подумать о развитии инфракструктуры туризма и сделать ставку на это, раз уж от государства вливаний не дождешься. Места живописные, горы, озера, ничуть не хуже чем где-нибудь в Альпах или Новой Англии , канатная дорога для горных лыж есть. Опять-таки граница между Европой и Азией здесь. Нужны лишь мотели и "bed & breakfast", иностранцы , конечно не поедут, далеко, аэропорта нет, а русаков завлечь можно было бы. Хлопали, однако, неуверенно.

Группа Колина с камерой разместилась в милом пансионате в сосновом бору на берегу пруда с видом на гору Косотур и замерзший городской пруд и историческую часть старого города, а я отправился в Новый Златоуст, к матушке. Утром наша съемочная группа должна была быть у главного инженера златоустовского машиностроительного завода Павла Варганова.

Вечером мы говорили с матерью о ситуации на заводе и в ее КБ, которому она отдала почти сорок лет жизни. Звучало всё невесело: приватизировать завод государство не собирается, ибо он входит в список оборонных предприятий не подлежащих приватизации, формально считается, что в основной продукции есть нужда, завод выпускает двигатели для ракет, которые устанавливались на ядерных подлодках. (аналог американской системы "Поларис"). Однако зарплату не выдают месяцами, несмотря на то, что весь госзаказ выполняется.

- А в Москве теперь всё любят говорить, особенно среди интеллигенции, что мол, зачем нам оружие, эти ракеты все, если мы нынче воевать ни с кем не собираемся?, - осторожно спросил я мать.

- Воевать-то не зачем, но то что в наших водах подводные лодки нынче свободно шастают то шведские, то норвежские, тоже нормальным не назовешь. – возразила матушка. (Как раз за неделю до этого прогремел такой случай по всем СМИ, но власть хранила молчание, не последовало даже дипломатического протеста).

– Да что там говорить – оборона развалена, флота нет по сути дела Визит на машзавод и общение у главного инженера Варганова были любопытны. Я прожил в Златоусте до 17 лет, но никогда не был на заводе, где работала матушка - всё было окутано плотной завесой секретности, а болтать на производственные темы за заводской оградой, тем более о спецпродукции было не принято. Варганов молод, хорошо образован, но по-уральски суров и немногословен. Интерьер типичного кабинета заводского начальника: простая мебель, телефон спецсвязи, селектор. Вот я своими глазами вижу продукцию (мелочи, конечно, не основную): револьвер тульской модели "Кобальт" для милиции, который вроде должен прийти на смену пистолету Макарова, верчу в руках легкий, как игрушка скорострельный автомат ближнего боя "Кедр" системы Драгунова, приспособленный для стрельбы пистолетными макаровскими патронами. "Это вроде израильского "Узи"?-спрашиваю Варганова.

Он улыбается: "Нет, это пистолет-пулемет для оперативников, не армейский, в два раза легче, чем "Узи", всего полтора килограмма. МВД заказало в этом году 60 тысяч штук, посмотрим, как дальше пойдет, новое это изделие для нас".

Посмотрели на спортивные винтовки и карабины, глянули на гигантский манипулятор, за штурвалов которого 1 человек укладывал и перекладывал с места на место горы труб и промышленного леса. "Эту штуку еще надо технологически доводить" - заметил Варганов. Танковые пулеметы производить перестали полностью … Конверсия.

Основное производство он нам так и на показал, старая школа не позволяла. "Держим, производство, как можем, но люди уходят, зарплаты нет, а технология, она ведь и в рабочих руках. Может все-таки понадобится это государству. Хотя, Ельцин же сказал, что мол, противника у нас сегодня нет… Разрушить легче всего, потом ведь, если потребуется, не восстановишь за пару лет. Стараемся как-то сохранить цеха, кадры, хоть это и ущерб в финансовом смысле" - сказал главный инженер.

От Олега Колина я услыхал, что интересная встреча у них уже состоялась без меня на часовом заводе и не поверил своим ушам- там много лет работает американец.

Причем не нынешний, из бизнесменов, а живущий здесь уже давно.

Как он мог попасть суда, в закрытый до 1988 года для иностранцев город, - подумалось мне и я поспешил с камерой на Златоустовский часовой завод.

Конечно, надо было что-то отснять для "Вестей" о производстве, на заводе мне охотно показали изобретателя и рационализатора Юрия Яшина и его станки со всевозможными хитростями для изготовления часовых механизмов. Но и он сказал, что его машины используются все меньше и меньше. "Производство-то сворачивается повсюду по стране, ну и у нас тоже"- заметил Яшин.

"И откуда здесь в уральской глуши мог взяться американец? - вновь подумалось мне. Председатель профкома, водившая меня по предприятию, сказала- "А, Кеннет Владимирович… Он попозже подойдет, он у нас нынче консультантом – технологом, на полставки, по возрасту. А был-то и начальником цеха и главным технологом раньше…"
Завод задыхался от нехватки оборотных средств. Когда-то добротное швейцарское оборудование послужило еще в сталинские тридцатые для начала производства отличных часов. Высокоточные механические секундомеры вс советское время покупали детско-юношеские спортшколы, но нынче не до детского спорта. Секундомеры уходили и в спортшколы СЭВ, но содружество приказало долго жить. Ну, берут настольные часы "Агат" дешевые - и всё. Одно время (в конце 80-х), когда Горбачев обязал в рамках конверсии оборонку выпускать гражданскую продукцию для отечественных стиральных машин автоматов наладили производство реле времени. Однако нынче оборонщики без средств и производство стиральных машин задохнулось. Значит и реле никому не нужны… Денег а обновление оборудования нет. Ответственный за рекламу начальник сбыта пожилой еврей Петр Зайчик от интервью отказался. "Ничего не поможет- всё идет оттуда, весь развал" - мрачно сказал указывая пальцем вверх. "От Чубайса и Ельцина, они сознательно губят наше производство" - заключил Зайчик. Тут выяснилось, что появился Кеннет Эдвардс и я отправился на встречу с ним.

Встретил меня рослый старик в рабочем халате, посреди станков, в своем цехе в закутке за столом. Здороваясь я сразу поразился его акценту, как он "катал " букву "р ". Было такое впечатление, что Эдвардс только недавно заговорил по-русски. Выяснилось, что ему 77 лет, а на Южном Урале, в Златоусте он живет аж с 1941 года.

История его примечательна, хотя нынче, когда иммиграционный поток из России в Штаты не иссякает, звучит почти фантастически. Мы-то совсем позабыли, что в 20-ые и 30-ые годы Советский Союз, революционная Россия были Меккой для всех, поверивших в социализм и рабочее братство. Приезжали из Штатов сотнями, если не тысячами, колонии поселенцев социалистов создавались во многих регионах СССР.

В 30 году приехали с двумя детьми в красную Москву рабочие из Алабамы, из курортного городка Мобил. После 4-лет жизни, изучения марксизма, работы на советских предприятиях в Москве , Вильярд (отец Кеннета) с супругой и младшей дочерью вернулись в Штаты, где родители вступили в компартию США. А Кеннет остался в Москве, стал работать на часовом заводе, нравилась работа, закончил вечерний инструментальный техникум. Потом настал 37-й , многих американцев стали арестовывать, обвиняя в шпионаже, но Кеннету повезло, может помогла молодость, а может статус передовика. Грянула война и Кеннет оказался перед выбором – отправиться на фронт или, получив бронь, эвакуироваться вместе с заводом на Урал. Многие из американцев, живших в Союзе ушли на фронт и погибли, защищая новое социалистическое отечество. Судьба Кеннета сложилась иначе – остаток жизни ему, обладателю советского паспорта, было суждено провести в закрытом городе в уральских горах. Многие из поселенцев иностранцев- "новых советских ", живших на Урале, были арестованы за эти годы, но Кеннета хранила судьба в регионе, где почти все заводы номерные, а новые люди из-за кордона не появлялись десятилетиями. Железный занавес прочно закрыл границы для въезда и выезда и для эмиграции в оба конца.

- Времена были тяжелые, хотя жизнь была по своему интересная, - вспоминал Кеннет Эдвардс,- я правда не понимал этого, не чувствовал по молодости этой тяжести. Конечно, поначалу скучал по солнечному Мобилу и Алабаме. Но с другой-то стороны уезжали в мрачные времена Великой депрессии, когда разорение и бедность коснулись миллионов, на Юге США нищета стала вообще обычным делом. Первое время был контакт с родителями но в конце 30-х настали иные времена, связь оборвалась. После окончания Великой Отечественной и встречи на Эльбе появилась надежда, что может удастся съездить, повидать своих, да куда там, началась холодная война и пришлось отложить всё это до лучших времен. Так родители прожили свою жизнь и были похоронены без сына. Здесь, на Златоустовском часовом заводе состоялась его профессиональная карьера. Эдвардс показал мне ворох пожелтевших грамот, среди которых была и "Ударник коммунистического труда". Прошел все заводские ступени от рабочего до главного технолога. Вышел было на пенсию, да заскучал, не мылит себе жизнь без родного завода. И опять вернулся, консультантом.

Заочно закончил Челябинский политехнический, здесь же встретил русскую свою супругу. На этом же заводе после окончания Челябинского политехнического института работает электронщиком молодой сын Кеннета Эдвардса. Я снял его прямо в цехе с сыном, смотрелись они прекрасно, - "рабочая династия ". Подумалось мне вновь, насколько дубовая была пропагандистская машина в СССР, если я , прожив Златоусте детство и юность не разу не слыхал об этом человеке. Куда лучше пример для того, чтобы пропагандировать советские ценности… Почему не делали этого? Для меня это и поныне загадка.

В 1992 году объявился в Златоусте какой -то шустрый азербайджанец с камерой, репортер-стрингер CNN. Иностранцев пускали уже на Южный Урал, но неохотно и дозировано. Взял интервью у Кеннета Эдвардса для СNN и вот объявилась сестра, живущая в Штатах, кажется в Чикаго, с которой не виделся он с тридцатых. Рассказала ему историю семьи. Собирался он посетить ее в ближайшем будущем.

- Возвращаться на родину не собираетесь? – спросил я у Эдвардса.

- Да нет, я староват для того, чтобы начинать жизнь сначала, – улыбнулся он. — Английский приходится сейчас подучивать, забыл много уже, столько лет не говорил, к поездке готовлюсь. Да и для чего мне ехать? Здесь моя семья, мой завод. У меня есть четырехкомнатная квартира, дача, автомобиль "Жигули"
Мы побеседовали немного по-английски. На вопрос, кем он считает себя русским или американцем, Эдвардс, смеясь, ответил со своим тяжелым американским акцентом "русским, я ведь здесь уже более полувека прожил".

Однако, на вопрос, вернись время назад, остался бы он в СССР или нет, он ответил: "Зная о трудностях, которые будут, наверное не остался бы. Но, повторяю, мы этого тогда не чувствовали. Другое время было. И мы были другие". На том и расстались. Репортаж об Эдвардсе я дал как-то в воскресном выпуске "Вестей".

Были еще встречи на конгрессе земляков, в местной газете, много разговоров о нынешней разрухе и московском бомонде, который обрек уральскую провинцию на умирание. Говорили с инженерами на пенсии, которые были причастны к первому атомному проекту и бог знает, сколько рентген получили, работая в районе Кыштыма и Карачая с радиоактивными материалами. "Надо было - и делали" - коротко сказала пожилая женщина.

- В общем поставили нынче рабочий Урал на колени, - заключил Олег Колин по итогам наших встреч. Так видело ситуацию большинство. Хотя , конечно, встречались и сторонники нынешней власти. Только это были не производственники и не оборонщики, которых в городе подавляющее большинство.

В Златоуст я приезжал с тех пор дважды. Жив ли Кеннет Эдвардс, по правде говоря, не знаю. В сентябре 1995 года зарплату на машиностроительном не выдавали уже по 7-8 месяцев, не оплачивая уже отправленный готовый госзаказ. Многодетным семьям стали в счет невыплаченной зарплаты выдавать хлеб из заводской пекарни. Доходило до того, что люди падали в цехах в голодные обмороки. Почти издохла челночная коммерция, процветавшая в 92-93 годах. Ну понавезли кучу барахла и видеоаппаратуры с Турции и из Арабских эмиратов челноки из вчерашних продавцов или инженеров. Поначалу народ накинулся на всё это, но насыщение рынка произошло быстро. Да кто будет покупать, если в городе 27 промышленных предприятий и половина из них практически стоит, а другая половина страдает от неплатежей смежников и невыплат от партнеров за сделанную работу? Ну ездят, конечно, местные рэкетиры (в основном, вчерашняя шпана, которую я знал еще по школе, да бывшие боксеры и каратисты) на джипах "Чероки", как же без этого в нынешней России. Но как заметил мой одноклассник, сам мелкий коммерсант: "все они ходят по лезвию бритвы".

Второй раз приехал в мае 1996 года хоронить мать. Помог всем машиностроительный завод, почти всё взяли на себя. Пробыл в городе 2 недели.

Много общались с коллегами матушки. Помню, все они собирались голосовать за Зюганова, хотя и мало верили в возможность каких-либо перемен.

Обстановка в городе стала еще более тяжелой, чем прежде. Мои друзья со школы, учителя- муж и жена, жили в основном за счет подсобного хозяйства на даче. Летом, покос, заготовка грибов, картошки и так далее. Последний год из-за того, что не платят по много месяцев зарплату, пришлось им в деревне завести корову, свиней и все члены семьи по очереди проводят там, в заброшенной деревне (прежде домик там был для летнего отдыха) время для того чтобы кормит животных. Потом сами занимаются производством масла в городских условиях… Но голосовали за Явлинского, а во втором туре против всех. Им тошно вспоминать и конец 80-х, когда в продуктовых магазинах свободно продавалась лишь салат из морской капусты и нынешнее время, когда при всём товарном изобилии нет денег, чтобы купить детям самое необходимое. Школьников нынче воспитывать им непросто, ибо всё поколение родителей нынче выглядит в глазах подростков не лучшим образом. Случаются в школах и обмороки от недоедания - у родителей нет денег на еду детям. Не хватает оборудования, компьютеров. Старые советские персоналки "Электроника" ломаются постоянно - все сроки вышли. Раньше помогали заводские шефы, а теперь им самим не до жиру
В мае получил письмо – повесился друг детства. Работал на заводе инженером. Давно не общались мы с ним, лет 7. Помнится, в 90-м был ярым демократом. Разошелся с женой, зарплату не платили месяцами- и вот смерть на чердаке дома.

Недавно звонил одноклассник, который 12 лет был моряком на Сахалине, а в последние годы осел Златоусте, на родине и держал небольшой магазин по торговле автомобильными запчастями. Сказал, что уезжает из Златоуста, перебирается с подругой в Питер, ибо пришлось продать бизнес и квартиру, чтобы дать "отступного" наседающей мафии.

Неужто обречен на медленное умирание край Бажова и создателей русского булата, край древних живописных гор и восхитительных озер? Не хочется в это верить