РАССТРЕЛ ПАРЛАМЕНТА.

Из цикла «Сильные выражения, и что за ними стоит»
От автора. Наверняка все помнят выражение «страны народной демократии», этот совковый новояз, эдакое «масло масляное». Здесь заложено осознанное стремление как-то компенсировать убогость демократии в странах соцлагеря.
На мой взгляд, подобные выражения (тот же «народный» депутат) и сегодня в чести среди российской общественности, включая самые либеральные ее слои.
До 4 октября 1993 года во всем мире подобная фраза воспринималась однозначно: депутатов по одному, или целыми фракциями ставят к стенке перед расстрельной командой. Но в России все, не как у всех. Тот день 3 октября 1993 в Москве года был на редкость солнечным и теплым. Улицы и парки были заполнены праздной публикой. Я был со своими домашними в парке им. Дзержинского, что находится рядом с Останкинским телецентром. Судя по разговорам, противостояние Ельцина и Верховного Совета все больше напоминало надоевший сериал, разыгрывавшийся по другую сторону телеэкрана.
В это не хотелось верить, как сегодня не хочется верить в обрушившийся на нас кризис. Так уж мы устроены - крестимся не раньше, чем грянет.
Когда стало темнеть, мы решили вернуться домой. На остановке стояла огромная толпа. Выяснилось: не ходят троллейбусы. Звучали разные предположения о случившемся, и вдруг где-то рядом торжествующе заорала какая-то неряшливо одетая бабулька, до этого что-то пьяно бормотавшая себе под нос.

- Да это ОМОН, вся дивизия Дзержинского, перешла на сторону Руцкого! Ельцина повесим, а всех евреев передавим, как клопов! Счас Хасбулатов по телевизору все скажет!

И пустилась в пляс, выкрикивая частушки примерно того же содержания.
Ее кликушество прозвучало для всех присутствующих, как тот самый гром, после которого впору было креститься.
Я начал с рассказа о событиях вечера 3 октября возле Останкинского телецентра, поскольку, на мой взгляд, именно они послужили кульминацией «маленькой гражданской войны» в Москве 93 года, без них будет трудно понять то, что позже было названо расстрелом парламента и потому что до сих пор идет спор: кто начал первым? Начнем с фактов.
В газете «Совершенно секретно» (номер 9 за этот год) напечатана статья «Штурм, которого не было» Леонида Прошкина, бывшего руководителя следственной группы генпрокуратуры, расследовавшей эти события, которая, как говорится в преамбуле, «написана на основе материалов уголовного дела». Прокурору и карты в руки. Факты и цифры, приведенные там, не должны вызывать сомнений.

«Телецентр штурмовало 20 человек, вооруженные автоматами и одним гранатометом, а защищали 900 военнослужащих и милиционеров и 24 бронетранспортера» - пишет автор, задаваясь вопросом классика соцреализма: а был ли штурм?

Да конечно не было, и быть не могло при таком соотношении сил! (Хотя ниже он пишет уже о 480 бойцах охраны телецентра, остальные 420 подошли, когда все было кончено - но и 280 с бронетранспортерами против 20 с автоматами - непреодолимая сила). Что было на самом деле, автор ответа не дает. Мол выводы делайте сами. И приходится делать, ибо за сухими фактами и цифрами осталась такая эфемерная, не доступная прокурорскому надзору материя, как настроение и поведение участников этих событий.
Рискну предположить: защитники Останкино до последнего момента сами не знали, в кого им стрелять и чью сторону занять. Я хорошо помню эти кадры телевидения, показывающие, как по территории телецентра разъезжали бронетранспортеры, стегая трассирующими очередями то окна телецентра, то поверх голов толпы. Ждали команды. А начальство, похоже, тем временем ломало головы - к кому бы успеть присоединиться, да так, чтобы не попасть впросак? Ясное дело, к победителю. Но где его взять, если все генералы заняты только вышеназванной задачей? И как угадать, кто возьмет верх, если никто его брать не собирается? В разных мемуарах уже писали, как Грачев вешал лапшу на уши Ельцину о войсках, которые вот-вот войдут в Москву, или уже вошли. Он - выжидал. И этот сюрпляс шел до середины ночи.
Перелом, наконец, произошел именно в Останкино, а не на другой день возле Белого дома, когда Грачев уже нашел к кому присоединиться.
Что же случилось в Останкино? Ответ, при желании, можно найти у того же Прошкина в вышеназванной статье.

«Не дождавшись «прямого эфира», Макашов в ультимативном тоне потребовал от охраны сдать оружие и открыть дверь. Работник милиции...отказался сдать охраняемый объект... Макашов заявил, что через три минуты начнет штурм... две грузовые машины сторонников Верховного совета, протаранили вход в АСК - 3 (аппаратно-студийный комплекс. Ю.Ч.) Офицер, отвечающий за этот участок, просил разрешения открыть огонь... (Ему) запретили сделать это. Работник милиции из Санкт - Петербурга... (из числа «штурмовавших»), демонстративно произвел манипуляции с гранатометом, свидетельствующие, что он может выстрелить.»

Пока прервемся. Знаменательно, что слово «штурмовали» автор взял в кавычки, желая лишний раз убедить, что никакого штурма не было, все было понарошку. Верю, не было. Но имеет ли это значение? Имеет ли значение, кто выстрелил первым для тех, у кого пальцы застыли на спусковых крючках автоматов? И кого старательно провоцируют эти «штурмующие» в толпе безоружных? А тут еще Анпилов в «матюгальник» ( мегафон Ю.Ч.) науськивает соратников.
Похоже, перед следователем генпрокуратуры такой вопрос даже не стоял.
Постараемся встать на место тех, кто охранял Останкино. В сгущающихся сумерках, (напомню, это происходило 3 октября в 19-30 московского времени) они видят перед собой толпу, изрыгающую проклятия и оскорбления и рвущуюся в здание телецентра. Сколько тех, кто вооружены автоматами, а кто палками - двадцать или двести - не видно. Нервы - на пределе, а тут еще в тебя целятся из гранатомета...( руки на затворе, голова в тоске, а душа уж отлетела вроде, пел когда-то Окуджава по другому поводу)
И случилось то, что не могло не случиться.

«Тут же у пролома на месте дверей в АСК-3 раздался мощный взрыв...Одновременно, среди бойцов «Витязя» на первом этаже произошел взрыв... во время которого погиб рядовой Ситников Н. Ю. Этот взрыв был принят за разрыв гранаты, выстреленной (так в тексте) из гранатомета со стороны нападавших.»

Простите, а за что еще это можно было принять в той обстановке? И кто эту обстановку создал? Об этом - ни слова. Зато «следствием с достоверностью было установлено, что выстрел вовнутрь здания ... из гранатомета, имевшегося у нападавших, не производился». Далее следуют пространные объяснения, каким образом это было установлено.
Но в том-то и дело, что увидев гибель товарища, оборонявшиеся не стали дожидаться результатов расследования - был штурм или не был, кто первый начал - а открыли огонь на поражение. Теперь они защищали не Ельцина, не демократию, а исключительно себя. Выбор был сделан. Толпа была рассеяна. 46 человек погибло, 124 ранено. Сработал закон человеческой природы, который вы не найдете ни в одной конституции или Уголовном кодексе: на войне, как на войне.
И только после этого, еще немного поколебавшись, Грачев махнул ручкой - двинул танки в сторону Белого дома. Судьба оппозиции была предрешена.

 

(продолжение)
В ночь на 4 октября, по призыву Гайдара, я пришел к зданию Моссовета. Понимал ли я тогда бессмысленность этой затеи? Честно говоря, даже не задумывался. И, похоже, те, кто туда пришел, а таких было немало, руководствовались, скорее, порывом, чем рассудком.
Сегодня, вспоминая ту ночь, я снова ощущаю гнетущая неизвестность и ощущение беспомощности, нагнетаемые приглушенным воем моторов бронетранспортеров, огненными трассами автоматных очередей в Останкино, видными из моего окна, а также спешными - один за другим - отключениями телеканалов. Эта жуть была прервана предложением Гайдара защищаться всем вместе. В этом была хоть какая-то определенность. И своя логика: лучше куда-то идти и что-то делать, чем сидеть и ждать, когда за тобой придут. (Смерть на миру красна, и лучше ужасный конец, чем ужас без конца, и все такое).
Только вместе можно было противостоять красным, рвущимся к реваншу за август 91-го. Причем мстить они хотели только по полной программе, на что указывает повтор, один к одному, очередной обороны Белого дома - с баррикадами, кострами, разбивкой на группы, с толпами сочувствующих, приходивших туда, чтобы попасть на глаза будущей власти. (А может не могли придумать ничего другого, потому и обезьяничали?)
И Руцкого на трибуне прикрывали чуть ли не тем же самым портфелем со стальными пластинами, которым защищали Ельцина, когда он выступал с той же трибуны, где спустя два года его заместитель призывал идти на Останкино. Правда, президент не вызывал по радио авиацию бомбить Кремль, о чем курский губернатор забыл сказать в своем интервью, опубликованном в этом же номере «Лебедя».
Это единственное отличие - защитники Белого дома были вооружены и агрессивно настроены - оказалось важным обстоятельством, снявшим с армии моральную вину за применение силы.
Тогда мы еще не знали, что после бойни в Останкино наступил перелом. Присутствующие были безоружны, как и в августе 91 года возле Белого дома и ораторы, как могли, нас ободряли и «разогревали». Но никто не думал расходиться, все старались держаться в куче, боясь снова остаться один на один со своими кошмарами. И собирались возле владельцев портативных приемников. Все напряженно слушали «Свободу», рассказывающей о каких-то : мифических танках, которых никто не видел и не слышал, будто они уже входили в центр города. Все требовали оружия, но его не было, и слухи роились один нелепее другого, будто армия предала президента, он арестован и потому до сих пор не выступил перед страной.
Утром все замерли, когда донесся выстрел первый танковой пушки. Испуганно переглядываясь, некоторые сочли это за взрыв. Как бывший танкист, я знал, что это может означать. Но уже сам себе не верил. И вскоре, после некоторой заминки, чей-то ликующий голос подтвердил по мегафону мою догадку: танки начали обстрел Белого дома. Что тут началось! Сначала площадь ответила взрывом аплодисментов, многие обнимались, пожилые люди, не скрываясь, плакали. Так им, сволочам, за наши ночные ужасы и страх вернуться в треклятое советское прошлое! И каждый новый залп встречали овациями.
Думал ли тогда кто-нибудь о том, что аплодируют гибели тех, кто в это время находился в Белом доме? Это сегодня легко порицать, а тогда, как я уже говорил, действовал один закон: на войне, как на войне. И, все-таки, думаю, не один я испытал нечто вроде облегчения, когда присутствующих призвали сдавать свою кровь. Потом подали автобусы, которые уходили с площади переполненными. Характерно, что там, на центральной станции переливания крови (на улице 8 марта) были только люди, бывшие у Моссовета. И никого из тех, кто сочувствовал защитникам Белого дома.
Когда я вернулся домой, CNN еще показывал известные всему миры кадры - «как русские убивают русских», по словам ведущей репортаж американской журналистки. Помню, как неприятно было это слышать. Вроде, она поставила всех на одну доску - демократов и красно-коричневых. А сегодня понимаю, насколько верен и точен этот подход перед лицом смерти, которая всех нас ожидает. Но даже она не в силах нас примирить.
Журналистка была права на все сто. С начала этого века мы убивали, мучили, пытали друг друга - как белых, как красных, как эсеров, как троцкистов, потом как бухаринцев, вредителей, кулаков, польских шпионов, английских шпионов, и, наконец, красно-коричневых, демократов... (Я уже не говорю о бытовых убийствах). Но еще никогда, как русские - русских! И, как результат, статистика: в России в этом столетии русские убили 50 миллионов таких же русских.
Это столько же, сколько погибло во всем мире во второй мировой войне, в которой нас погибло еще 26 миллионов! (И сегодня этому не видно конца. Россия по-прежнему расколота, и, как тот обезумевший от белой горячки алкоголик, у которого пытаются отнять бритву, режет себе вены, брызгая во все стороны кровью).
Итак, что же у нас в сухом остатке? Или - что изменилось за эти пять лет, чему мы научились? Вспомним. Депутаты Верховного Совета в октябре 93 защищали Конституцию времен Советской власти, по которой их избрали. Ни о какой там Конституции для демократической России они и слышать не хотели. Теперь они же, практически в том же составе, без потерь, без единой царапины, благополучно переместили свои зады из кресел Белого дома в кресла Государственной Думы. Предав тех кто погиб, их защищая. А заодно свою Конституцию. И потому, чтобы казаться мучениками, которых у нас обожают, все время талдычат о расстреле парламента, не беспокоясь о здравом смысле или семантике.
(Только в ночном бреду может пригрезиться, как расстрелянные рассказывают о своем расстреле. В России это происходит наяву.)
То есть, сегодня все заняты привычным делом. Действующих лиц октябрьской трагедии освободили от всякой ответственности, и они заняли снова свои кресла, привычно надув и без того не впалые щеки. Российские либералы, заломив руки, сначала привычно закудахтали на разные лады о национальном согласии и примирении, но, как водится в нашем богоспасаемом отечестве, это принимается за слабость и вызывает презрение. А потому они скоренько сменили тему. И тоже, сначала запинаясь, а потом все увереннее, поддакивают насчет расстрела народных избранников... И даже накликают в своих газетах скорый реванш, который мол не за горами. Где-нибудь, 7 октября, или позже.