УГОЛ (на уроке по социальной геометрии)
01-01-1998
Это только в простой арифметике дважды два четыре, а в социальной – если к двум лисичкам добавить два зайчика, то получится две лисички. И с геометрией то же самое: если из одной точки направить два луча, то получится угол, а в социальной геометрии все сложнее.
В детстве меня часто ставили в угол – я не то, чтобы очень озорничал, баловался или упрямился, но обладал неистощимой фантазией и непривязанным языком. И при постановке в угол всегда добавляли с легким шлепком или подзатыльником: "постой и подумай". Конечно, я дулся и обижался на наказание и наказателей, тут же начинал придумывать для них всякие кары, потом мысль улетала дальше, воображение рисовало на неявном рисунке трещин в штукатурке или складок обоев необычайные картины, я мог стоять бесконечно долго в углу, забыв напрочь, за что, собственно, сюда поставлен, а потом, когда меня вынимали оттуда, я был бесконечно счастлив увиденным и благодарен своим мучителям. Те, видя мое глубочайшее умиротворение и искры признательности в глазах, вздыхали и поговорили про себя "нет, этот еще исправим".
Сдавать угол или углы – последнее дело в риэлторском бизнесе. Это соответствует коробейникам (офеням) и старьевщикам в мелкорозничной торговле: то ли они торгуют-покупают, то ли воруют-грабят.
Каково же мыкаться по углам! Не иметь своего угла.
Жизнь наша российская – удивительно хрупкая вещь. И стоит только чуть-чуть выйти из колеи – вот тебе и горемычная жизнь по чужим углам. Я вот как-то влюбился – и оказался в этом состоянии. Хорошо, что эмигрировал, а то бы неизвестно сколько б это длилось.
А дед мой, схлопотав в 1930 году четыре года лесоповала за политический анекдот, получил в довесок и почти пожизненно волчий паспорт – запрет ночевать в одном месте дважды подряд. Жил на товарных железнодорожных складах, по амбарам и сараям, где придется или удастся.
Культура мыкания по углам – особая культура, замешанная слегка на уголовщине или близко к ней, на беспризорности существования, но со своей богатой историей. Была даже такая секта – "бегуны", где утверждалось "все в тебе" и оседлая жизнь не полагалась.
И никакие социальные потрясения и преобразования не могут прервать историю и культуру "мыкания по углам", главное в котором – сжатие личной жизни до страха и молитвы, а больше ничего у мыкающего и нет.
"Я с детства презирал овал, я с детства угол рисовал!"
Эти стихи Леонида Когана, поэта погибшего на войне поколения вместе со своим поэтом, полны романтики непримиримости и конфликта. Вот смотрите – советская власть рухнула, рухнули идеалы коммунизма, а нормальной жизни не получается: это общество – общество непримиримых и чаще всего анонимных добропыхателей, оно не может быть без врага и борьбы с ним. Оно допускает сталинские репрессии, непрерывные агрессии и гражданские войны, оно позволяет править собой патологическим подонкам, лишь бы сохранялся жар борьбы, холод презрения, пыл ненависти и затаенная обида на всех за свою униженность и оскорбленность.
Подразумевается российская, именно российская, а не французская или голландская, глухая провинция – откуда у французов медведи? где это в Голландии глухие места?
Если ехать из Петербурга в Москву не по скоростной трассе с продувными экспрессами, а по потаенной и глухой, параллельной ей Бутырской дороге, через Мгу, Кириши, Калязин, Савелово, то несомненно – и вы же первыми это скажете и признаете – путь ваш будет проходить по настоящим российским дебрям и медвежьим углам, заселенным люди озорными либо потомками этих озорников: каторжан, ссыльных и зэков.
Я не говорю про Бомнак, Туруханск или Тамбов – с ними все ясно, но Курьяново в Москве – это ж настоящий медвежий угол. Или – Лианозово, Бирюлево-товарное. А Замоскворечье и Бабий городок – не унылый ли медвежий угол центра Москвы? Да что там какая-нибудь Большая Татарская, которую абсолютное большинство москвичей просто не знает – сколько медвежьих углов в Кремле! Тех, где не ступала нога иностранца или простого смертного. Они, эти медвежьи углы Кремля занимают не менее 90% всей его площади.
&n
bsp; И выходит, что вся страна – огромный медвежий угол, огромное количество медвежьих углов, угрюмо соперничающих, кто из них угловатее, а кто помедвежистей.
"До неба высоко, до царя далеко, мы и сами с усами" – такова философия и идеология медвежьего угла. А так как вся страна состоит из почти одних медвежьих углов, то и любые реформы здесь, поновления и усовершенствования – дело гибельное и бесполезное, быстро тонущее в глухомани, начинающейся в шаге и от порога курьезного вершителя.
Кто ж не помнит треугольник "профорг-парторг-начальник"? Первым под любым документиком должен был подписаться профорг, потом парторг, потом начальник. При этом, согласно теореме, профорг имел право быть добрым и неразборчивым, парторг обязан был быть справедливым, а потому без его подписи бумага дальше не шла, профорг продолжал оставаться другом, против парторга всегда копился компромат на сексуально-алкогольные темы, а начальник оставался неприкасаем и загадочно недоступен, как египетский жрец.
Однажды я на этом треугольнике проиграл бутылку коньяка. Это случилось, когда проиграть ее можно было, а достать нельзя.
Я был редактором институтской радиогазеты. В каком-то дикторском тексте были два слова: "партгруппорг" и "профгруппорг", оба с удвоенным "п" в согласии с русской грамматикой. Цензурировавший текст главный редактор (за ним шла еще цензура партбюро) зачеркнул одно "п" в "партгруппорге". Я взвился. Главный редактор стал настаивать. Поспорили на несуществующий в торговой природе коньяк. Достали новейший (1974 года) нормативный словарь русского языка для редакторов и дикторов радио и телевидения. Главный редактор оказался прав: у одного два "п", у другого – всего одно. "Хорошо" – сказал я – "скажу диктору, чтоб не удваивал у партгруппорга "п"".
Разумных объяснений этой грамматике я до сих пор не нашел, также как до сих пор не понимаю, почему КПСС – женского рода, а ТАСС – мужского, а не среднего.
"Камень, его же небрегоша, бысть во главу угла" (Лк. 20.17)
В греческом оригинале Евангелия этот камень звучит как скандалон. На краеугольном камне строится учение и церковь, апостол Петр, рыбарь и маловер, закладывается в основание Храма Христова на Земле.
В большинстве мест Евангелия в европейских языках скандалон переводится как "камень преткновения", как мощное рефлексивное средство, останавливающее поток слов и действий, заставляющее задуматься и усомниться. Все Христовы притчи – скандалоны до сих пор и наших дней. Над ними мы начинаем спотыкаться в своем здравом смысле и прислушиваться к голосу Разума вне нас.
В русском переводе скандалон обычно переводится как соблазн. В постниконианском православии много таких фундаментальных странностей, не даром староверы триста лет боролись с никонианами за каждый знак, каждое слово.
Если чуть продвинуться по бытовым последствиям двух разных переводов скандалона, то для европейцев угол – место для размышлений о сказанном или сделанном, для нас – место рукоблудства, думать же мы начинаем в пытке под линем (отсюда прилагательное "подлинный") или на дыбе. Не поздновато ли?
А это уже совсем про другое. Есть такая поговорка "Ты с угла живешь, а я с краю", то есть я живу в центре, на перекрестке, а ты – на околице. И хотя край и угол часто синонимичны, краеугольный камень, в некотором смысле, вещь невозможная и невероятная, но…одно из представлений о Боге как о сфере, центр которой находится в любой точке этой сферы, -- чем не тождество идеи "краеугольного камня"?
Он же – старший, передний, образной, святой. Понятна его функция в доме: одухотворение жилья и жизни.
Второй угол – бабий, он же куть, он же жернов-угол. Куть – место не хозяйское, а хозяйкино. Хозяина же место – во дворе, в хозяйстве. Эта семейная специализация до сих пор жива среди нас.
Третий угол – стряпной, печной. Вокруг него питается, греется, да и спит семья, это – очаг, с которого начинается дом и семья в материальном, обыденном смысле слова.
Четвертый и последний угол – задний, дверной, коник – отверстие во внешний мир и общение со скотиной, почти-семьей семьи. Чтоб не порошить скотину, сор из избы мели не к этом
у углу, а к противоположному, печному, что имело и гигиеническое значение: мусор не накапливался, а сжигался.
Нет, здесь речь пойдет не о популярном месте свиданий и толкучки в Питере – площади Пяти Углов, а о распространенном самосудном наказании. Их было два – "темная" и "пятый угол". "Темную" устраивают в разного рода общежитиях, казармах, бараках, палатах и камерах пионерских и прочих лагерей. Наказуемого накрывают одеялом (шинелью, Переходящим Красным Знаменем, занавесом) и избивают. Подлость "темной" в том, что потом жертва этого наказания не может точно назвать, кто же его бил.
"Пятый угол" строится на идее круговой поруки. Жертву гоняют пинками и ударами от одного к другому до упаду, но и упавшего еще долго добивают, уже ногами. Однажды менты в КПЗ станции Тихорецкая устроили мне пятый угол – главное было, как можно дольше продержаться на ногах. Слов не было, только хряст и гул ударов. Избивали практически ни за что – студент МГУ ехал зайцем в поезде (то есть, я заплатил стоимость билета проводникам, а не в кассу).
"Темная" и "пятый угол" употреблялись не только как наказание ябедников, воров, шкод, падл и других нарушителей не существовавших, строго говоря, правил и законов общежития, но и как воспитательное средство для новичков и вновь прибывших, дабы показать силу и сплоченность коллектива.
Под углом нашего зрения любой храм – вознесенное к небу сооружение правильной формы (круглой, квадратной или многоугольной), а под углом зрения небожителей – стартовая площадка, космодром.
Угол зрения предполагает не точку зрения, а уровень рассмотрения, физический или интеллектуальный.
Все игры можно разделить на использующие угол и агональные. К агональным относятся, например, некоторые противоборства (сумо, дуэли), педагогические и деловые игры. Большинство же игр так или иначе связано с углом, ведь это только называется боксерский ринг (что значит – круг) – на самом деле там углы очень существенны – в них отдыхают, в них загоняют. Есть даже шашечная игра, которая так и называется "уголки".
"От борта третий номер в угол" -- бильярдный термин, где, кажется, все понятно. В одной из разновидностей бильярдной игры надо заранее объявлять, какой шар, каким образом и куда будет класться. Если это не соблюдалось при ударе, но все-таки шар закатывался в лузу, его не засчитывали, вынимали и ставили к борту, в позицию, неудобную для удара.
Вот интересно, в той игре, что разыгрывается в России уже почти целый век, кто-нибудь соблюдает это правило, или в зачет идут все шары, лишь бы закатывалось?
Типичный карточный термин. При осторожной игре на кон можно поставить четверть ставки. Выигрыш будет также вчетверо меньше обычного, но и риск сокращается. Тактика ставки угла применяется в трех случаях: в начале, как бы для разогрева и вхождения в азарт и кураж, при неясности ситуации и в конце, если денежные ресурсы игрока иссякают (выигрывающий же к концу игры идет на удвоение и вообще умножение ставок, лихо оседлав свою талию и случай).
Похожая тактика используется также в тотализаторе, если в заезде участвует несколько фаворитов.
Иногда углом называется не четверть ставки, а четверть самой крупной купюры – 25 рублей (когда крупнейшей купюрой была сторублевка). В этом случае традиция восходит к древним дометаллическим деньгам на Руси, когда бельи и куньи (беличьи и куньи шкурки в качестве денег) делились каждая на четыре ногаты.
"Два корнера – один пенальти" – такова когда-то была цена этого удара с угла футбольного поля. Киевское "Динамо" несколько лет кряду играло в одну игру – мяч посылался вперед на левый фланг Лобановскому. Тот бежал с мячом, но не к воротам, а к угловому флагу и буквально выдуривал корнер, который сам же и исполнял, мастерски закручивая мяч в дальний или ближний угол ворот. Набегавшие Биба, Базилевич или еще кто из киевлян подставляли головы и – гол становился почти неминуем. Киевляне становились чемпионами СССР, составляли костяк сборной, но смотреть это было утомительно. Позже Лобановский, уже как тренер, сделал из этой команды машину европейского класса и уровня. Эта тупая, но эффективная игра называлась "рациональный футбол" и была невыраз
имо скучна.
Ну. и хватит о спорте и играх.
Обычно это означает не только повсюду и повсеместно, но и с пустым результатом. Уж если суются во все углы занять денег или мучки, то безрезультатно. Если уж послал царь или воевода свой приказ во все углы, то уж точно, что все пренебрегли этим приказом.
А вот изо всех углов, наоборот, все так и прет, но прет-то все всяческая нечисть – мыши, крысы, тараканы, менты, указы президента.
Когда кругом пиз..ят незнамо о чем и сколько, очень хочется выпить – вот почему в России такое беспробудное пьянство, вот почему все мы практически не просыхаем.
Угол нашего падения обычно составляет 40 градусов, но некоторые предпочитают пиво, портвейн или одеколон.
Угол падения всегда меньше угла отражения. Злая сила, делающая жизнь людей тяжелой и утомительной ношей и толкающая их к пьянству, сама же потом начинает мстить за это с удесятеренной силой.
Вот несколько примеров из той, советской эпохи какого-никакого гуманизма.
На Дальзаводе во Владивостоке на директорском этаже висело два здоровенных списка: очередников на жилье и пьяниц. Строить жилье было не на что, но очередь на него двигалась – людей выносили из этого списка как только они попадали в соседний.
На Николаевском заводе "Океан" замеченным в пьянстве выдавались пропуска огромных размеров – от А4 до А3 (ординарный и двойной лист писчей бумаги), чтобы на проходной все видели и знали "кто позорит родной коллектив".
За письмо из милиции (ночевка в медвытрезвителе, задержание за распитие в неположенном месте, покупка алкоголя во внеурочное время, пребывание в пьяном виде в неположенном месте и т.д.) человека автоматически лишали: звания ударника комтруда, отпуска в летние месяцы, квартальной премии, премии за сдачу работы, а потом его еще в течение года непременно склоняли на всех заборах и собраниях.
Теперь весь этот гуманизм кончился, и всем абсолютно наплевать, что все спиваются. Угол падения теперь у всех один и угол отражения в общем-то тоже один, но только гораздо больше и очень тупой.
Китайская Книга искусства ведения войны, написанная в эпоху Чжоу (4 век до Р.Х.), учит – не ставь противника в безвыходное положение, на загоняй его в угол – там он станет непобедимым. Это – коварное учение, а потому всесильное и бессмертное. Его хорошо освоили коммунисты и посткоммунисты. Если народу оставлять маленькую лазейку, пусть призрачный, но шанс на спасение, его можно постоянно побеждать.
В старые добрые коммунистические времена такой лазейкой были кухни, бани и пивные, где можно было выпустить пары из забитых идеологией пор жизни.
В новые добрые посткоммунистические времена отдушина – в эмиграции (ну, и в пьянстве, разумеется, также, если считать его эмиграцией из страны разума). Она потому и разрешена и облегчена для граждан, чтобы не загонять народ в угол, чтобы оставить лазейку.
Когда-то, лет десять назад (а, может, более) я написал китайскую народную сказку о взятии города войском без единого выстрела: город был окружен со всех сторон осадными сооружениями и только в одном потаенном месте была оставлена щель для бегства. Накануне громогласно объявленого штурма город покинули – сначала вожди, потом воины, потом горожане.
Когда российским властям ненароком удастся загнать собственный народ в угол, произойдет мощный социальный взрыв. Прекрасно понимая это, власти встали на "путь реформ" долгого ощипывания и сдирания семи шкур не сразу, а одну за одной, чтоб не гасить надежду на спасение последней.
В Отечественную войну эта страна была поставлена в жестокий станок вынужденного героизма. Выжить можно было не только военным, всему населению только нечеловеческими, героическими усилиями. Та людоедская эпоха прошла. Теперь настало время вынужденного оптимизма. Теперь пессимизм становится просто суицидным. И этот вынужденный, бессмысленный и нечеловеческий оптимизм – одна из лазеек, благодаря которой люди не чувствуют своей безысходности и загнанности в угол. Возможно, это вообще главная лазейка.
Посмотрите, как безнадежно и безысходно м
ечется мышь, муха, плющ, любое живое существо, попавшее в неволю – по стенке из угла в угол, оставляя без внимания все остальное пространство. Так и мы, попав в застенок -- в тюрьму или просто в Россию, мечемся из угла в угол и твердим себе безнадежно-успокаивающее: "у нас все есть, нам ничего не надо, мы всем довольны"
Дословно по-гречески это означает безысходность, "безугловость" (а-gon), уход в смерть, мучительную и безнадежную борьбу отходящей жизни. И выходит, что это не лучи исходят из одной точки, а два луча сходятся в ней – в человеке. А когда это не случается, душа и плоть расстаются. Расставание души и плоти и есть агония. Пока же длится их встреча, мы живы.
Душа наша, растворенная в крови, может быть и летучей и каменеть. Основное ее свойство – любовь. От животной любви она густеет и застывает, что мы хорошо знаем по нашему сексуальному опыту, от любви духовной она воспаряет. И выходит, жизнь нам дана как испытание любви наших душ – силы и вида любви. А потому, умирая, мы либо отдаем Богу душу, либо окачуриваемся, душа, окаменев, застревает в плоти- мертвые трупы, но не покойники, начинают метаться – привидениями, вурдалаками, вампирами, кадаврами. Неотпущенные плотью души или клочья и обрывки, дребезги душ не только беспокойники, пугающие и морочащие нас, живых, но это и есть ад для них. Они мечутся из угла в угол и по всем углам – стеная и завывая, безмолвно, с укором, взывая к мести, вымаливая прощение и отпущение, жалуясь и ропща.
Агонии как акту расхождения души и плоти (кстати, очень похожему на акт рождения, но в обратном порядке) предшествует затишье. Нас уже ничто не беспокоит и не волнует, желания и воля расступаются и отходят, сознание сосредотачивается на покое и уединении, а весь внешний мир и помощь воспринимаются как слабые и ненужные помехи.
А до того нас мучают боли и сожаления, страдания и сострадания, жалости и жалобы.
Совсем неважно, сколько времени занимают эти три этапа, последний из которых – агония: это может длиться секунды, как на казни или в катастрофе, это может тянуться годами, но все неминуемо, и занавес медленно или быстро – падает, падает, нас не спросясь. И жизнь покидает нас изо всех пор и углов.
Loading...
