ВЕЧНОСТЬ ДРЕВНИХ МИФОВ

Автор - в прошлом православный священник, недавно принявший ислам. Является также депутатом Думы и баллотируется в следующую.

Драматична история мифологического рождения национального сверхчеловека в России. Как и в Китае, до XX века русская Родина- Мать не могла родить божественного сына, имеющего харизму напрямую от Отца, а не по должности. Причиной этого стало принудительное разрушение русской национальной мифологии князем Владимиром в угоду византийским колонизаторам и личному желанию абсолютизировать власть князя именно по должности.

К сожалению, древнерусская хтоническая (подземные боги) триада Горыня - Дубыня - Усыня осталась малоисследованной в философской литературе, а между тем мифические функции этих персонажей национального эпоса объясняют многие загадки русского национального характера, русской души на протяжении всей последующей истории русского народа. Под «утопической» в данном случае имеется в виду нерасчлененность природы и личности, субъект еще не есть индивидуум, он не обособляет себя от слепой стихии, не имеет должной рефлексии, чтобы, подобно первому эллинскому сверхчеловеку Одиссею, победить или перехитрить стихию- его субъектность поглощена силой природы.

В отличие от других персонажей хтонических мифов, эти три божественных персонажа не являются покровителями природных стихий, более того - они являются как раз нарушителями природных функций, олицетворениями некоего внутреннего буйства характера и желания действовать, наперекор естественным стихиям. Все трое нарушают естественный порядок, создавая неровности там, где их быть не должно. Так, Горыня (он же Горыныч, Вернигора, Вертогор) срывает горы с места: «на мизинце гору качает, горы сворачивает», несет гору в лог и перекрывает ею дороги (позднее он ассоциируется также с горением), (он же Вернидуб, Великодуб, Дугиня) вырывает с корнем дубы: «который дуб высок, тот в землю пихает, а который низок, из земли тянет», Усыня (ассоциируемый со змеем, которого поразил Перун) запирает течение рек: «одним усом реку запрудил»'.

В. Н. Топоров и В. В. Иванов считают, что в основе этой триады лежит представление о трех средах - трех драконах: огня, глубин и вод, которые впоследствии, особенно в христианский период, были демонизированы и предстали в образе трехглавого змея. Подтверждением этого является следующее фольклорное представление: «птица Усыня - змей о 12 головах», а также и то, что позднее змей стал именоваться «Горынычем». Но и в древности эти три мифических персонажа мало ассоциировались с человеком, будучи скорее образом его внутреннего мира. Героем-человеком впервые, но еще не вполне, становится Святогор, воспринявший, по-видимому, от Горы- ни его непомерную и неконтролируемую разумом силу, силу Матери- Земли. Уже обособляя себя от природы, Святогор все же по колено уходит в землю, что является ярким символом его хтоничности, частичной укорененности в Мать-Землю.

Затем образ русского Святогора постепенно вытесняется иудейско-христианским персонажем богочеловеком Ильей Муромцем. Христианский же богатырь Добрыня явно ассоциируется по имени с Дубыней, но с акцентом в положительную сторону: именно он побеждает змея и топчет его потомство, т. е. становится драконоборцем. Явно греческий персонаж и по имени, и по прозвищу Алеша Попович вполне логично меняет Змея-Усыню, причем в русском национальном характере появляются принципиально новые, специфически византийские черты: лукавство, блудливость, обман. Однако и три этих персонажа, будучи, однако, при личной харизматичности Петр не дал никакого нового откровения, никакой новой идеологии, лишь заимствуя, подобно Владимиру, некоторые западные образцы, зачастую чуждые русскому народу. XVIII век сохранял возможность харизмы благодаря занятию трона как раз не по должности, а лихим силовым путем. Были харизматики, но не было мифического рождения героя.

После того как в XX веке Николай II намеренно отождествил свою личную бездарность и преступную безответственность с образом Христа, народ смел, подобно Горыне, всю гору антихаризматической власти, выдрав с корнями религиозную мифологию и neperородив запрудой прежнюю идеологию. Сын Илии - божества из предшествующего пантеона - Владимир («владеющий миром») Ленин стал сверхчеловеком уже

при жизни, и приписываемые ему в литературе мифические качества, например - великий рост (в идеографии это знак сверхчеловечества) споры мужиков о том, рязанский он или владимирский, чудесное спасение от гибели, страдание за народ, наконец, триумф - явно продемонстрировали процесс мифологизации по вполне классическим законам. Его образ явно вытеснил Владимира Первого Киевского, а вместе с ним - и образ иудейско-христианского Илии, став воплощением подлинной третьей ипостаси национального Абсолюта. Была обозначена и национальная сверхзадача - мировая революция как путь в новый харизматический «золотой век».

Передача (а фактически узурпация) власти Иосифом Сталиным привела к возведению Ленина в религиозный ранг божества-отца, что было успехом лично для Сталина, но после его смерти и разоблачения его «культа» Хрущевым привело и к разрушению мифологии Ленина, превращенного поколением 60-х всего лишь в «самого человечного человека», «доброго дедушку». Если бы сохранялась мифологическая условность сверхчеловечества Ленина как прародителя нации (а при Хрущеве доминировала именно эта тенденция), то Ленин, очевидно, занял бы такое же место в национальной мифологии, как Наполеон во Франции. Однако попытка административного, бюрократического возрождения религиозного культа Ленина Брежневым и Сусловым без возрождения культа Сталина и при полном отрицании харизмы свергнутого Хрущева, т. е. без преемственности харизмы с 1922 по 1964 год, привела к отрицанию харизмы веси власти, основанной на революционна реформаторском Откровении 1917 года.

Борис Ельцин не стал новым сверхчеловеком, несмотря на первоначальную веру в это большинства нации, лично выпав из предназначавшегося ему мифического образа (нарушение клятвы, подобно царю Миносу), и потому образ Ленина как бы завис в общественном сознании: иного нет, и если не он, то кто же? Наметившееся после перестройки и развала СССР возрождение российской государственности в отсутствие сверхчеловека вновь не состоялось. Таким образом, только нация, родившая в своей мифологии образ своего сверхчеловека, потомка Прародителя и Родины-Матери, открывающего абсолютно истинный путь к национальному идеалу, может обрести реального профессионального защитника народоправства и своего суверенитета. Без мифических критериев образа сверхчеловека ни один из возможных кандидатов на эту роль никогда не будет признан нацией в искомом качестве, и нация останется один на один с профессионально подготовленными элитами, готовыми в любой момент стать правящей элитой, т. е. лишить народ права быть нацией.

Борис Ельцин появился в мифологическом сознании народа в 1986 году в образе «малого князя» Московского, поставленного «великим князем» - еще харизматическим «Лениным сегодня» Михаилом Горбачевым. На фоне коммунистического «дворянства», жившего в роскоши, но скрывавшего это, Ельцин объявил войну привилегиям, начал посещать народные магазины с целью изобличения воров-торговцев, несколько раз ездил в троллейбусе, требовал качественной колбасы и сосисок для "широких трудящихся масс".

Знаковым начинанием стала организация праздничных привозных ярмарок: с одной стороны, это существенно расширяло весьма скудный тогда ассортимент товаров, с другой - способствовало воз рождению национальной символики - ярмарки с давних времен были традиционной формой не только торговли, но и праздничного народного гуляния (вспомним хотя бы Н. Некрасова).

Одновременно в Москве пошла чистка партийных рядов, что совпадало с критическим отношением народа к заворовавшимся «боярам». Так постепенно начал формироваться мифический имидж нового Хозяина города, «доброго князя» (пока еще не царя), знающего мужицкую жизнь и, соответственно, ключ народного счастья.

Поначалу иррациональным выглядел внезапный конфликт Б. Ельцина с М. Горбачевым. Если разрыв Б. Ельцина с верхушкой КПСС был логичен, хотя и неожиданно радикален, то разрыв в 1987 году с отцом-основателем перестройки, с пророком и потенциальным царем «нового безъядерного мира» был еще не очень понятен широким массам. Но отложилось: пострадал за народ и за «правду-матку». Впервые была брошена тень и на самого М. Горбачева, ставшего на сторону «постылых бояр», впервые народ задумался о возможности пришествия нового харизматика «снизу», реформатора, который знает через тайное посвящение чудесное «Сезам, откройся» к дверям народного счастья. А поскольку Б. Ельцин выступил против номенклатуры в аккурат на пленуме ЦК КПСС в честь 70-летия Октябрьской революции, то последняя надежда на «социализм с человеческим лицом» с того момента пошла на убыль.

Все это происходило на фоне широко развернувшейся во всех средствах массовой информации критике настоящего и прошлого Компартии, изобличения ее «подлинной» сути на фоне пересмотра оценок всего советского периода России, то есть, по сути, - в условиях начавшейся деформации нравственного идеала народа, в сумерках коммунистических кумиров и богов, и советской мифологии.

И потому естественно, что вышедший в одиночку на «поле Куликово» супротив бояр-басурман Ельцин приобрел в массовом сознании черты Прометея или Данко, пожертвовавшего собой за народ. Решающим действием, превратившим Ельцина из обычного человека в мифический персонаж, стала публичная церемония его политической казни, устроенная М. Горбачевым на специально созванном Пленуме компартии Москвы. Внутрипартийная разборка превратилась в политическую мистерию, родившую новый героический миф: «малый князь» в один день превратился в Данко, вынувшего сердце (инфаркт за народ). Однако в мифе погибший герой всегда воскресает, на чем и построены системы всех религий (кроме авраамического Единобожия).

Когда в 1989 году Михаил Горбачев практически исчерпал свой харизматический ресурс в качестве «Ленина сегодня», московские и ленинградские демократы, ставшие «Церковью-элитой» («Богоматерью Исидой») перестроечной эпохи, сумели воскресить своего «Осириса», и Борис сменил имидж Данко но имидж Прометея, терзаемого в печень «орлом» партийной номенклатуры (хроника о пьянстве Бориса в США, якобы подстроенная КГБ, раскручивалась в СМИ). И вот на полусвободных выборах народных депутатов СССР в марте 1989 года народ освобождает своего героя от цепей Партии, и Борис чудесно воскресает.

Соединение крайне популярной тогда Межрегиональной депутатской группы (новой Исиды) и личной харизмы вольного каменщика-строителя храма народного счастья (опального министра Госстроя) дало огромный эффект: Борис уже не просто добрый градоначальник, он - подлинный «царь», могущий заменить лжехаризматика Михаила. Более того - он тайный «царь Давид», замысливший строительство нового Иерусалимского храма. И хотя тайна его посвящения свыше через пророка Самуила еще не открыта, уже ясно, что Михаил, нарушивший волю Небес, подобно первому царю Израиля Саулу, утерял харизму. Иррационализм массового сознания достигает мистических высот - московская шпана пишет на заборах лозунг... 1598 года: «Бориску на царство!» Сопротивление коммунистических «бояр» лишь усиливает энтузиазм масс, и «подлинный царь Борис» получает при голосовании в многомиллионной Москве 90%!

Вся страна, затаив дыхание, ждет действий и речи нового харизматика на 1 съезде народных депутатов СССР. И тут следует горькое разочарование: Борис отказывается от прямого единоборства с Горбачевым, чем подвергает серьезнейшему сомнению свою тайную харизму. Однако ж и Давид не сразу открыл свое тайное помазание на царство, избегал прямых столкновений с Саулом, но обнаруживал харизму свыше в различных подвигах. Уступив поле боя формально законному царю Михаилу, Борис все же сохраняет имидж строителя великого храма новой России, став председателем Комитета Верховного Совета СССР по строительству. При этом, когда Борис, сраженный коммунистической номенклатурой, не прошел в Верховный Совет, скромный сибирский герой Казанник, уступив ему свое место, выполнил этим актом героического самопожертвования роль по сути пророка Самуила: засвидетельствовал о тайном помазанничестве и великой миссии Бориса, уступив ему место главы нации.

Хотя вера в Б. Ельцина в Москве ослабла, но это еще не был указ для остальной России, куда любая столичная мода, включая и политическую, докатывается через год-два. В 1990 году он выдвигается на родном Урале в народные депутаты России, и это обстоятельство восполняет два существенных компонента мифического имиджа: первых, он теперь «богатырь, пришедший с Востока», то есть ее богочеловек (аналогично Иосифу Сталину), во-вторых, (в отличие от Сталина) он - национальный богатырь-богочеловек, годы черпавший в глубинке титанические силы от Матери-земли русской (преемник Святогора или Илии Муромца-Громовержца).

Важнейшее значение для формирования в массовом сознании мифического имиджа Б. Ельцина сыграло знаменитое «покушение на него, когда он, по преданию, был сброшен стражами - служителями умерших богов с моста в реку в мешке. Если история произошла волею случая и лишь затем мифологизировалась - это действительно фантастическое совпадение, если кто-то срежиссировал - то это акт гениального имиджмейкерства: Ельцин стал русским Осирисом.

Даже с внешней канвой мифа об Осирисе совпали «русские» подробности этой истории: поверженный Осирис в саркофаге также был спущен в реку Нил. В водах реки (а река в религиозном восприятии имеет священное значение и у славян: праздник Купали в народной религии, крещение, то есть умирание для греха и воскресение для новой жизни, - в христианском культе) погибает прошлый Осирис, коммунистический царевич Борис. И рождается чудесным образом от демократической Церкви-Исиды богочеловек-герой - Гор, грядущий для свержения злодея Сета. Эта история, во многом способствовавшая трудной победе Ельцина на выборах председателя Верховного Совета РСФСР в 1990 году, вызывала крайнее раздражение его противников, чувствовавших, очевидно, ее мифическое воздействие на массовое сознание и подсознание, однако специалистов по контрмифам у них не нашлось.

Религиозная харизма - тайное посвящение - стала открываться постепенно, но несомненно. Сначала - лобовое противостояние Бориса с «меченым» Михаилом. Если до этого Борис уходил от единоборства, то на 1 съезде народных депутатов РСФСР оно все же состоялось, причем агрессором стал Михаил Меченый: он постоянно агитировал депутатов-коммунистов против Ельцина. Когда же перед третьим туром избрания Горбачев, улетая в Канаду, резко заявил, что работать с Ельциным не будет, Ельцин был тут же избран председателем, что и определило дальнейший ход событий.

Вторым проявлением религиозной харизмы стал ритуальный в прямом смысле выход Ельцина из КПСС: публично, на съезде, с торжественным «великим входом» и еще более великим выходом из зала. Это стало актом рождения Гора - актуального воплощения Осириса в здравствующем сыне-герое, идущем занять неправедно отнятый трон отца.

Третьим проявлением стала борьба с Михаилом Меченым за программу «500 дней», смысла которой никто, кроме узкого круга специалистов, понимать не мог, но это лишь усиливало ее иррациональность и мистичность и придавало эмоциональный характер борьбе за «народное счастье».

Следующим проявлением харизмы свыше стал принятый Верховным Советом РСФСР по инициативе Бориса закон о свободе вероисповеданий, а чуть позже - постановление о праздновании Рождества Христова (декабрь 1990 г.). В условиях существования СССР этот акт российской власти был встречен союзными органами в штыки: в союзных министерствах был объявлен рабочий день, и это лишь подчеркнуло наличие тайного помазания - богоносность - нового претендента на престол.

Мистический фактор усилился, когда начались регулярные контакты Бориса с официальным Патриархом Московским и веся Руси Алексием: 1 февраля 1991 года тот пришел в Верховный Совет и поздравил Ельцина с днем рождения, что было совершенно внове для СССР и РСФСР и было показано по телевидению, а перед президентскими выборами в июне того же года еще раз посетил Верховный Совет, дав возможность Ельцину пообещать вернуть все храмы верующим, что очевидным образом сказалось на голосовании верующих. При этом Верховный Совет РСФСР освободил религиозные организации от налогов, установленных союзным руководством.

Перед выборами Президента РСФСР велась прямая агитация за Ельцина с позиций религии: по российским «Вестям» прошел сюжет, в котором православный священник-депутат в облачении на фоне храма сравнил Бориса с былинным витязем, которому предстоит отрубить не три, а целых пять (по числу конкурентов) голов единого дракона. При этом диктор сам отмежевался от этого сюжета, сказав, что лишь выполняет требование священника, имя и фамилия которого не были названы, что еще более усилило аналогию с древним, но общеизвестным мифом.

После убедительной победы в первом туре над «пятью головами» дракона Ельцин, следуя своему знаменитому иррациональному чувству - «чутью», захотел ввести в процедуру президентской инаугурации религиозную составляющую. Для этого была найдена оптимальная модель: присутствуют лидеры всех крупных российских религий, все они подписывают одно приветствие, которое зачитывает Патриарх Русской Православной Церкви, после чего поздравляет и благословляет Президента. Благословение официальных религий (в прошлом - единственной Церкви) и теперь стало свидетельством ранее осуществленного помазания на царство, скрывавшегося, как и в случае с Давидом, до нужного времени. Именно эта религиозная церемония, ставшая центральным компонентом государственного ритуала, послужила тем поводом, который открыл для массового сознания «волю Небес» о помазанничестве Бориса на спасение народа. Участники этого ритуала стали аналогом «девятки» египетских богов - верховного суда, признавшего правоту Гора в споре с Сетом за трон. Именно своевременность этой всенародной мистерии позволила в августе того же года новому царю Давиду сразить Голиафа, невзирая на явно двусмысленную позицию официальной Церкви.

Триумфаторская победа над врагом Сетом-Голиафом - ГКЧП - окончательно низвела Михаила и превратила Бориса в народного героя, императора - в изначальном смысле этого слова (победителя в сражении), - хотя плодами этого триумфа он воспользовался в крайне малой степени.

Анархия продолжалась до 4 октября 1993 года. Однако сам Борис в указанный период постепенно менял свое политическое кредо, явно приближая его к тому мифологическому имиджу, который отложился в массовом сознании народа. Так, посетив в июне 1992 года Троице-Сергиеву Лавру, Ельцин произнес с патриаршего балкона поистине сакраментальную формулу: «От власти меня может отстранить только Бог!» - Такие слова вправе сказать только пророк или богочеловек, имеющий непосредственное, как бы пророческое, общение с Богом Отцом. Немаловажно, что это было сказано именно на праздник Пятидесятницы (русско-православной Троицы), т. е. день сошествия на апостолов Святого Духа. По православному толкованию, в этот день были явлены все три лица Божества: Отца, его воплощенного Сына-Богочеловека и Святого Духа. И вот в 1992 году Дух почил на новом воплощении Сына, подтвердив его «помазание свыше» на царство.

Самооткровение Бориса с первосвященнического балкона, подобное преображению Христа на горе Фавор, да еще в день сошествия Святого Духа на апостолов, не было никак дезавуировано стоящим рядом официальным патриархом или иными религиозными авторитетами, а значит, официальная религия (правда, только православная) де-факто согласилась с этим новым «откровением Небес». В мифологическом сознании Борис принял харизму первоверховного апостола, царствующего первосвященника, что послужило основой для зарождающегося правления бюрократии в режиме самодержавия. Отсюда совершенно логичным стало то, что православные в основном поддержали Ельцина на референдуме о доверии ему в апреле 1993 года, в то время как мусульмане, оставшиеся вне подобного откровения, отказали ему тогда в поддержке. Став после референдума 1993 года триумфатором, Борис, подобно Ивану Грозному, решил созвать «земский собор» - Конституционное совещание. Его члены так же, как и на земские соборы Московского царства, выбирались совершенно произвольно и потому не могли образовать какой-либо авторитетный представительный орган. Однако большинство политической элиты, оставшейся не у дел ввидy развала СССР и прекращения работы Верховного Совета СССР, с охотой включалось в работу совещания.

Реакция Верховного Совета России была столь бескомпромиссной и воинствующей, что Борис, опять же по образу и подобию царя Ивана IV, поступил с парламентом так же, как Иван с Новгородской вечевой вольницей. Несмотря на всю антипатичность Верховного Совета России, сама символика расстрела танками первого свободно избранного органа национальной русской демократии, всероссийского Веча, и неоправданные жестокость и кровь 4 - 5 октября 1993 года разрушили имидж Бориса как «страдальца за народ» и харизматического витязя. Ведь невзирая на всю телепропаганду так называемого «штурма» Останкина, всем было ясно, что депутаты были безоружны перед президентом.

После расправы со «стрельцами» и «вечевиками» Борис стремительно меняет текст проекта Конституции практически по формуле Иоанна Грозного: «Буду править страной самодержавно» и, так же как Иоанн, выносит эту формулу на референдум. Правда, времена все же изменились и, в отличие от Иоанна, эта формула не получила всенародной поддержки - всего около 30% от общего числа избирателен согласилось с иен, да и это число спорно, ввиду случаев явной фальсификации.

Не будучи самодержцем по крови, династическим «Горам сегодня», «вице-Христом», но имея самодержавные полномочия под именем «президента», Борис фактически стал посткоммунистическим, но все равно - самодержцем, «демократическое президентство» которого заключалось в п

ринародном обещании через 2,5 года устроить «русскую рулетку» в виде президентских выборов: кто останется в живых - тот следующий самодержец.