Девы всякие нужны, девы всякие важны, или Что общего между туризмом и адюльтером

Неверным мужьям, отравленным,
зарезанным, утопленным или
иными способами умервщленным
ревнивыми женами,
посвящается...

Читатель, расслабь лицевые мускулы и откинься непринужденно в кресле, приготовясь внимать самому аполитичному тексту, вышедшему из-под моих пальцев, за исключением, разумеется, классической работы "Краткий курс HTML". Если же и здесь найдешь ты скрытый антисемитизм -- да помогут тебе мои коллеги Каган и Пинский!

Из дальних странствий возвратясь...

Что, кроме глубокого удовлетворения и осознания выполненного долга (возможно, долга лишь перед самим собой), чувствует человек, вернувшийся из давно вожделенной и еще недавно недоступной поездки в город своей мечты? Известно что: немного (или много) разочарования, немного (или много) чувства превосходства ну и, возможно, усталость и опустошенность. И не мудрено: большинство из нас – люди оптимистичные, что, по существу, означает, что мы ожидаем от будущего больше, чем есть к тому основания. Мы готовы щедро мысленно наделить предмет нашего вожделения всеми вообразимыми прелестями, которые, по нашему предвкушению, неожиданно нам откроются. Прелестей, естественно, оказывается обычно меньше ожидаемого.

Возьмем, к примеру, недавний репортаж уважаемого редактора о поездке в Париж. И девушки, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, оказались там вполне страхолюдными, и Эйфелеву башню давно пора сдавать в утиль, и Мона Лиза размером едва ли превышает почтовую марку. В общем, человек, побывавший в Париже, конечно, захочет в него вернуться когда-нибудь еще, скажем, через пару лет, но сейчас ему гораздо больше хочется куда-нибудь еще, да хоть бы и в Тимбукту, про который заранее известно, что и девушки, и ландшафт там будут несравнимо хуже. Хуже-то хуже, а все равно посмотреть охота!

Значит ли это, что турист, удовлетворивший свою казавшуюся ненасытной мечту о свидании с Парижем и рвущийся сейчас в Тимбукту, не любит свой родной Тамбов? Отнюдь нет: дороже ему Тамбов всех парижей с римами в придачу, поскольку связывает его с родным городом интимнейшая близость с самого детства, почти всегда, невзирая на подгорелую кашу, счастливого (ибо такова ангельская природа детей: любую реальность они принимают как данность, которая не может и не должна мешать любить жизнь во всех ее проявлениях). То есть в Париже есть многое из того, чего нет в Тамбове, но в масштабах глубинных эмоциональных связей все это выглядит малозначительным, особенно уже после обретения опыта познания Парижа, принципиально поверхностного и в большей или меньшей степени разочаровывающего.

А теперь, читатель, если ты мужчина, задумайся: ничего этот комплекс ощущений тебе не напоминает? Не напоминает ли он тебе твою юношескую (или старческую) влюбленность, когда за обладание прекрасной незнакомкой обещаешь отдать все на свете, и потому-то обещаешь, что знаешь – не бывать этому, и вдруг это случается! И вот уже взгляд твой, до этого прилежно отфильтровывавший всех прочих женщин как визуальный шум, вдруг опять просветляется, снова оживает интерес к жизни, и мир опять начинает завлекать своими соблазнами...

Я читал как-то в "Reader's Digest" о двух братьях, много путешествовавших по долгу службы и призванию, которые соревновались друг с другом в количестве посещенных стран, и количество это уже перевалило за сотню. Ну чем не туристические доны Жуаны, подпитывающие свое жизнелюбие все новыми и новыми победами?

Без женщин жить нельзя на свете, нет!

Посмотрим теперь на проблему с другой стороны. Несколько лет назад журнал "Playboy" (или "Penthouse", кто их, охальников, разберет...) объявил, что через несколько месяцев, в номере таком-то он представит публике сокровенные прелести Синди Кроуфорд. Спрос на этот конкретный номер вырос, естественно, в разы.

Почему естественно? И естественно ли? В чем тут дело? В том ли, что Синди Кроуфорд обладает уникальной, неземной красотой? Вряд ли. Представь себе, читатель-мужчина в самом расцвете лет, что ты узнал, что в следующем номере "Playboy" поместят фотографию твоей вполне заурядной, но хорошенькой соседки, на которую ты всегда заглядывался – пойдешь ли ты и купишь ли ты этот номер по этой причине? Вне всякого сомнения. И другие соседи купят. Просто потому, что журнал даст тебе и им возможность узнать больше о знакомой тебе и им женщине. Ты ведь и хотел узнать о ней побольше, и не из-за ее неземной красоты, которой и не пахнет, а потому, что зная, что женщина существует, и, тем более, видя ее, ты хочешь совершить "туристическое" путешествие в, скорее всего, вполне заурядные, но пока еще незнакомые пределы.

В общем, многомиллионая прибавка тиража номера с Синди Кроуфорд была обусловлена не столько ее выдающимися достоинствами, сколько тем фактом, что ее, просто-напросто, визуально знали многие миллионы мужчин. (Могут возразить: "Потому и знали, что очень хороша", но это совершенно не верно. В мире современного сильно монополизированного бизнеса, и особенно шоу-бизнеса, коммерческий успех почти не коррелирует с качеством продукта. Возьмите, к примеру, Джулию Робертс, берущую многие миллионы за свое третьесортное актерство, уродливыми фотографиями которой заполнены обложки женских журналов. Сделать ее фотографии привлекательными не по силам даже высококлассным дизайнерам, эти журналы создающим.)

Итак, для конкретного Джона Смита Синди Кроуфорд была просто одной из знакомых женщин, вроде его соседки, и, вполне возможно, соседка эта, по его мнению, более привлекательна. А поскольку таких джонов – десятки миллионов, то срабатывает эффект массовости, столь доминирующий почти во всех сторонах западной жизни. Если же посчитать арифметическое отношение мужчин, купивших гипотетический журнал с фотографиями соседки, к количеству мужчин, ее знающих хотя бы визуально, то неизвестно, чей результат – соседки или Синди Кроуфорд -- был бы лучше, особенно учитывая, что о соседке не будут трубить на весь мир все средства массовой информации. В любом случае мы должны говорить о личностном аспекте восприятия порнографического материала – имея в виду и личность модели, и личность сладострастника, нетерпеливо слюнявящего пальцы. И тут мы переходим к вопросу совсем интимному:

Прелюбодеяние – в какой мере оно порочно?

Прежде всего, интеллектуальная честность (по крайней мере) должна заставить нас признать правоту утверждения Христа о том, что нет принципиальной разницы между блудом воображаемым и блудом реальным. Порнография, обсуждавшаяся выше, находится как раз посередине, и поэтому греховность ее, как частного случая прелюбодеяния, равна греховности последнего. В какой же мере греховно прелюбодеяние? Судите сами, я лишь уподоблю прелюбодеяние душевному "туризму", движущей силой которого, как и туризма буквального, является любопытство – один из величайших двигателей животной, а тем более, человеческой жизни. В свою очередь, любопытство можно разделить на две категории – любопытство прагматическое, преследующее цель прикладного познания (например: "Как летает птица? Не могу ли я научиться летать так же?"), и любопытство вполне бескорыстное (вроде: "Сколько ножек у сороконожки?"). Последнее и ответственно за туризм – международный и сексуальный – и дальнейшее будет применимо и к тому, и к другому. (Разумеется, вряд ли можно провести четкую границу между указанными выше двумя видами любопытства. К примеру, мужской инстинкт разведчика, ведущий его в неведомые дебри, является сочетанием обоих; не он ли обусловливает поручение, которое мужчина выдает своему трепещущему от нетерпеливого любопытства делегату продолговатой формы?)

Заметим: туризм основан прежде всего на ожиданиях. Для туриста важно, что он надеется обнаружить что-то новое. Не обязательно лучшее – просто что-то другое. Для увлеченного туриста, чем сильнее отличие от обыденности, тем сильнее зов исследователя.

Перенесем, для примера, приведенный выше пример с Парижем сегодня, Тимбукту завтра и Тамбовом всегда на сексуальную почву. Взгляните-ка на Давнего Читателя, облизывающего внезапно пересохшие губы при виде Клавдии Шиффер. Значит ли его волнение, что он не любит свою жену? Отнюдь нет. (Впрочем, что любит, тоже не значит). Свершись невозможное, и переспи он с Клавдией, уменьшится ли его привязанность к жене? Абсолютно нет. Так может быть пусть его, старого греховодника, пусть переспит с Клавдией (коли такое чудо вообще можно себе вообразить) да успокоится? Увы, Клавдию он, конечно, разлюбит, так ведь тут же влюбится в Синди! Пионерский жар не угасит и седина в бороде! Кстати, существенным критерием душевного постарения можно считать утрату любопытства, в частности, утрату интереса к девочкам. Жены, вы хотите, чтобы ваш муж не сканировал взглядом толпу? Значит, вы хотите жить со стариком!

Девы всякие нужны, девы всякие важны

Проницательная читательница уже догадалась, что текст этот адресован женщинам. В этом разделе я хотел бы развеять некоторые женские комплексы.

В Америке особенно заметна тяга людей к унификации. Наверное, нигде в мире народу не навязываются так интенсивно образцы для подражания, и нигде в мире народ не следует образцам так истово. (Американский народ очень пластичен: из него можно вылепить все, что угодно.) Большой Брат Америки имеет самых преданных меньших братишек и сестренок.

Надо ли удивляться, что большинство американок мечтает обрести пару арбузов, как у Памелы Андерсон? Представим себе, что их мечта сбылась. Незавидна будет тогда доля американского дон Жуана, в очередной раз разоблачающего очередную прелестницу с тем лишь, чтобы найти под сброшенными покровами два изделия, строго, в пределах допусков, удовлетворящих спецификациям ISO (только что штампика контролера нет) и ничем не отличающихся от всего того, что он видел до сих пор! Нет, я, скорее, предположу, что после Памелы Андерсон наш дон Жуан заинтересуется едва заметными сисечками какой-нибудь Нади Денисовой.

Здесь, однако, можно впасть в другую крайность – в непомерное разнообразие. Кажется, многие редакторы порножурналов приняли тезис нашего классика Зигмунда Фрейда о том, что к гениталиям не подходят эстетические критерии (то есть о них нельзя сказать "красивы" или "не красивы"), за чистую монету. Это, вероятно, приводит их к демонстрации гениталий чересчур оригинальных. "Ладно", -- думают они, -- "Женщина красивая, фигура совершенная, а на вкус и цвет товарищей нет." И показывают все без разбора. (Другое возможное объяснение – съемка под руководством женщины, что совершенно неприемлемо в порнобизнесе. Ах, зачем я не дизайнер порносцен?!)

Между тем – осмелюсь оспорить классика – к гениталиям вполне приложимо, по крайней мере, понятие гармоничности или соразмерности. И, признаться, художественно ценных изображений гениталий видеть почти не приходится. Тем не менее, читательница, взгляни на себя внимательно еще раз – на этот раз жадным взглядом первооткрывателя: возможно, ты и не осознаешь, какими достоинствами обладаешь там, где и не думала их искать!

Иногда же тяга к разнообразию становится разнузданной и неукротимой, переступая черту, называемую, к примеру, "гомосексуализмом". Гомосексуализм, как и любопытство, бывает двух видов: патологическое предпочтение особей своего пола – это я здесь не рассматриваю – и познавательская жажда экспериментирования, когда мужское желание познать разных женщин расширяется до желания познать разных людей вообще.

Если продолжить этот вектор дальше, то мы обнаружим такие явления, как... Нет, право, лучше не надо...