ОБ ОСНОВНОЙ ИДЕЕ БУЛГАКОВСКОГО РОМАНА "МАСТЕР И МАРГАРИТА"

Совсем немного, в помощь будущим литературоведам, нужно сказать об основной идее главного булгаковского романа и о его объективном месте в мировой культуре. Его основная идея ускользает от читателя благодаря мастерству писателя: дивный образный язык романа, его странные персонажи (черти, фаготы, коты, голые девицы), фабула любовной истории совершенно заслоняют то, ради чего и было написано это произведение. Можно сказать, что, парадоксальным образом, Булгаков проиграл в идейном воздействии вследствие внешнего стилистического мастерства, в то время как Достоевский выиграл по причине формального несовершенства своих религиозно-психологических творений. Идея Достоевского не скрыта под одеждами блистательной формы и потому легко обнаруживается читателем. Булгаков же подобен капусте: чтобы обнаружить в нем “кочерыжку” сути, нужно сперва снять одёжки анекдота, сатиры, психологической драмы, политического протеста и мистериального действа. Без этой “кочерыжки” роман воспринимается то как библия русского интеллигента-шестидесятника, то как бытовой анекдот из жизни старой Москвы, то как результат тайного сговора между автором и Сатаной, которому автор заложил душу. Роман считают мистическим, в нём усматривают диспропорцию отношений между Добром и Злом, даже смешение этих начал. В общем и целом, современное понимание романа Булгакова сводится к двум основным трактовкам:

      1. Роман этот — тайный протест автора против сталинской тирании, гуманистическое произведение о любви и творчестве.

      2. Роман этот — вариант поэмы о Фаусте с явным пиететом автора перед Мефистофелем и силами зла. Зло здесь постоянно творит добро, добрые же побуждения становятся источниками зла. Поэтому роман небезупречен с точки зрения нравственно-этической позиции автора.

      Все эти суждения представляются нам довольно поверхностными, потому что не выявляют сверхзадачу романа. Писатель булгаковского масштаба не стал бы на протяжении пятнадцати лет тратить жизнь и силы на роман о несчастной любви или о несправедливости властей. Все эти годы он был одержим радикальной мистико-философской идеей, которая проступает из романа лишь при игнорировании его пышных сюжетно-стилистических одеяний. На протяжении романа автор несколько раз акцентирует её. Воланд рассказывает Берлиозу историю Пилата — и Мастер говорит, что он написал свой роман о Понтии Пилате. Заканчивается роман историей об освобождении Пилата Мастером и его прощении у Иешуа. Наконец, самые последние слова романа — тоже о Понтии Пилате. Вот и выходит, что центральной фигурой романа и главным объектом пристального наблюдения автора является именно Понтий Пилат. Что же это за существо внутри булгаковского романа?
Пилат — чиновник на римской службе, человек довольно заурядный, страдающий гемикранией и тяжелыми предчувствиями. В день привода к нему Иешуа Пилат терзается мыслью о каком-то бессмертии, которое обязательно должно наступить. При этой мысли ему становится ещё хуже. Пилат не любит иудеев из Синедриона, римских легионеров и вообще не любит никого из людей. Ему дорога только его собака. Иешуа вызывает в нём сперва раздражение, а затем неподдельное любопытство. Он даже хочет сделать Иешуа своим врачом. Но Иешуа исповедует альтруистическую любовь к людям, которая ведёт его к смерти. Иешуа знает, что должен умереть. Пилат не хочет его смерти и всячески противится решению, которое в конце концов принимает. Предателя Иуду, в отличие от новозаветного канона, убивают подосланные Пилатом люди. Лишившись Иешуа, Пилат погружается в одиночество и нежеланное бессмертие, из которого выводит его только Мастер. И вот такого-то человека Булгаков делает центральной фигурой своих размышлений.
Отношения между Иешуа и Пилатом — не что иное как игра, за которой скрывается подсознательное устремление обоих к чему-то неотвратимому и должному. Оба готовы на примирение, и оба понимают непреложность своей судьбы. Но Иешуа полон абсолютного сознания своей миссии — Пилат же только ощущает нечто неизбежное. Иешуа, полностью познавший себя, всесторонне понимает свою божественную сущность и не боится смерти — Пилат же, совсем себя не знающий, слепо следует предопределению. Разница между ними, таким образом, определяется точно в один уровень: Иешуа исполняет то, что сознательно решено им самим; Пилат только следует за судьбой, но ясного осознания своих действий не имеет. Он избран марионеткой для осуществления некой высшей воли. И если в Новом Завете это воля Бога-Отца, то у Булгакова это воля самого Иешуа, играючи повелевающего выбранной им жертвой. Да-да, именно Пилат, а не Иешуа, является жертвой в этой истории, поскольку он избирается на роль злодея и убийцы, совершенно не имея злых мыслей в душе, и затем несёт наказание за исполнение роли, написанной не им. Итак, уже здесь, в этом коренном конфликте романа, мы видим дифференциацию всех его мнимо-человеческих персонажей на абсолютных людей, до конца властных распоряжаться собою и другими людьми (Иешуа), и недочеловеков-марионеток типа Пилата, постоянно не ведающих, что они творят и на кого работают. Первыми не управляет никто, кроме них самих; вторые находятся под руководством первых, которых расценивают как силы судьбы.
Булгаковская Москва населена именно такими человечками-пилатами: все эти Никаноры Босые, Римские, Варенухи, Бенгальские и прочие городские обитатели, — на самом деле, просто собрание марионеток, постоянно и неуклонно исполняющих то, что скажут им два основных игрока — Воланд и Иешуа. Только эти двое являются абсолютными хозяевами самих себя, каждый из них имеет свиту верных рабов и передаёт через них сопернику сообщения о следующем ходе. Ключевое значение имеет сцена в Варьете, когда один из главных кукловодов садится перед массой своих кукол и рассуждает о неизменности человеческой натуры (которую только слегка подпортил квартирный вопрос). Итак, булгаковская Москва по сути дела занимается только тем, что повторяет движения своих кукловодов, в особенности Воланда. На этом фоне весьма странными и напряжёнными выглядят три фигуры — Мастер, Маргарита и ресторанный пират Арчибальд Арчибальдович.
Что касается пирата, Булгаков постоянно указывает на его сверхъестественное чутьё, с которым он распознаёт своих гостей, в том числе и заявившуюся к нему воландовскую свиту. В этом недочеловеке есть звериный инстинкт, предупреждающий, скорее, об опасности (или о возможной выгоде), чем о смысле происходящего. Но рассудка — тем более, интуитивного прозрения — в нём нет, потому и погибает в конце романа ресторан "Грибоедов".
Мастер и Маргарита — единственные существа в романе, которых можно назвать людьми именно из-за их глубокого осознания жизненной ситуации. Они прекрасно понимают, как устроен мир и кто им правит, даже знают имена хозяев мира. К недочеловекам Мастер относится снисходительно, Маргарита же люто ненавидит их. Целью своей жизни Мастер считает возможность освободить Пилата от памяти о случившемся, Маргарита — даровать Мастеру покой и радость творчества. Почему Мастер хочет отпустить Пилата (и Пилату)? Потому что Пилат невиновен — он исполнял чужую волю, он исполнял приказ. Тех, кто только исполнял приказ, нельзя ни в чём обвинять. Они должны быть прощены и отпущены во что-то, подобное буддийской нирване. Такое же отпущение в Вечный Покой получает и Мастер от лица Иешуа. В Свет его не берут. Почему? Потому что его человеческая позиция срединна в отношении добра и зла. Потому что, отпуская Пилату грехи, Мастер устанавливает прецедент невоздаяния за зло, прощает всех преступников и злодеев. Это и в самом деле этически небезупречная позиция: все грехи неразумного недочеловека списываются на Дьявола, все праведные поступки приписываются влиянию Бога. Сам человек — игрушка сил, которые он воспринимает как слепые и безличные, потому что не знает их имён и адресов.
Так вот какова, оказывается, основная идея романа. Это роман об абсолютном предопределении; о том, что разум и сознание не дают человеку свободы воли; о том, что границы между добром и злом устанавливаются не людьми, а кукловодами людей. Если ставить роман на театре, то следует изобразить три яруса. Первый, самый высокий ярус — Иешуа и Воланд со своими свитами, игроки судьбами. Третий, самый низкий — вся булгаковская марионеточная Москва. Посредине между ними — ярус Мастера и Маргариты, в который к концу романа снизу переселяется и духовный ученик Мастера профессор Понырёв. Это ступень осознания судьбы, за которой не следует право свободно распоряжаться самим собой, а только Покой, только вечная сладость недеяния. Как странно! Роман, оттолкнувшийся от христианского сюжета, на поверку оказывается буддийской историей просветления и нирваны. Это ещё предстоит осмыслить будущим исследователям…

      Теперь несколько слов о месте романа в мировой культуре. На наш взгляд, роман Булгакова очень отчётливо обозначил отход нравственных исканий современного человека от норм ортодоксального христианства. Можно, кстати, в этом же контексте сравнить его с оперой Уэббера, где земной Христос погибает без воскрешения, а хор хочет понять, в чём же заключался смысл жизни этого странного человека. Как и Христос Уэббера, Иешуа Булгакова написан против религии. В романе это проявляется прежде всего в том, что Иешуа исполняет собственный замысел, а вовсе не волю пославшего его Отца. Способный при жизни влиять лишь на ограниченный круг лиц, после своей крестной смерти он овладевает всем миром, соперничая только с самим Сатаной. Интересно ещё и то, что Сатана существовал раньше Христа и всё время следил за его жизнью. Поскольку о Боге-Отце и отпадении Сатаны в романе нигде не говорится, то следует признать, что Сатана у Булгакова создался сам по себе и также постоянно выполнял собственную программу. Следовательно, Зло в романе старше Добра и первичнее Добра, а это уже такая ересь, которая, пожалуй, недопустима для любой церкви, за исключением сатанинской.
К какому же идеалу влечёт читателя Булгаков, удаляя его от христианства? По всему выходит, что в романе два религиозных ответа. Первый ответ — зороастрийский, поскольку только в этой религии:
а) зло и добро имеют равный статус;
б) попавший в ад грешник мог быть по истечении времени выкуплен и избавлен от мучений.
Второй ответ — буддийский: мудрец принимает свою судьбу, совершенствуется в познании мира и стремится к покою в нерождении или в просветлении. Изменить же судьбу он не в силах. От христианства в романе остался только принцип “каждому — по вере его”, при помощи которого Воланд расправляется с Берлиозом и поощряет Мастера. Не правда ли, замечательно: христианский принцип используется в целях воздания справедливости именно Сатаной! Булгаков, как говаривал о себе Бродский, “тот еще христианин…”
Страшная основная идея булгаковского романа стала главным оправданием для тысяч злодеев, уничтожавших людей в сталинских и гитлеровских лагерях, для лютых цензоров и свирепых следователей. Когда к концу их жизни этих недочеловеков призывали на суд, они оправдывались тем, что зла в душе не имели, а всего лишь выполняли чей-то приказ. Не выполнить же было невозможно, в этом-де и заключается их злая судьба. Если же посмотреть на вещи не политически, а метафизически, — кто из нас может поручиться за то, что все наши поступки были исполнены в соответствии с нашим сознанием, а не в угоду нашёптывающим внешним силам? В этом случае роман Булгакова служит постоянным и страшным предостережением от невнимательности к себе, от слепого следования обычаю и порядку в ущерб нравственному сознанию человеческой личности. Такова глубинная мистико-метафизическая природа романа, явственно проступающая сквозь магию его языка и стиля.