ПОГИБЕЛЬ НАБОКОВА

Набоков однажды едва не повесился. Из-за бабочек. Было это в 1961 году. Жил он тогда в Лос Анжелесе неподалёку от всем известной надписи на холмах. Его здешнему секретарю Элизабет Вудворд надоело смотреть, как великовозрастный джентльмен подобно малолетке-бойскауту часами носится с сачком по голливудским зарослям за невзрачной бабочкой, сдирая в кровь локти и колени и она предложила писателю съездить в выходной день на берег океана, где бабочек много, где сидят они спокойно и за десяток минут их можно наловить на всю оставшуюся жизнь. Через два дня поутру от дома Набоковых отъехал серый форд с крытым верхом. Ехать предстояло не близко - сто пятьдесят миль к северу на Берег Писем (Pismo Beach), что в графстве Сан Луис Обиспо.
Здесь я хочу сделать небольшое отступление, чтобы рассказать об этом месте подробнее. Странное название Pismo Beach появилось на карте около двухсот пятидесяти лет назад. Калифорния в те далёкие времена не была заселена столь густо, как ныне. Она была частью Мексики и подчинялась испанскому королю в лице его наместников. Об этом подробно поётся в песенке "Юнона и Авось" в исполнении Караченцова. Культурная и светская жизнь вертелась вокруг нескольких католических миссий, отделённых друг от дружки сотнями миль на всём протяжении от Сан Диего до Сан Франциско. Pacific Coast Highway в те времена ещё не разбросал свои головокружительные петли над белоснежным прибоем и единственным быстрым способом передвижения был морской. Из Лос Анжелеса во Фриско по четвергам отправлялся обычно какой-нибудь старенький фрегат, списаный из королевской флотилии, но пригодный для мелкого каботажа и потому управляемый полкомандой. Плавание занимало пару дней и было нескучным: на верхней палубе испанские гранды пили портвейны с бисквитами и отплясывали тарантеллу со своими дамами; на нижней, пряча под рясой заветный бутылёк с ромом, молились монахи-католики, получившие назначение; в трюмах, звеня склянками с текилой, веселилась мексиканская шушера.
На середине пути на плоском пустом берегу, на самом его краешке, стояло огромное вполнеба чудо света - скала Морро Рок, что в переводе с индейского означает Смертельный Рок. Скала на тысячу футов уходила в океан и была так высока, что даже чайки боялись на неё присесть - у них просто кружилась голова. Её каменная подошва была обточена поцелуями миллионов волн, разбивших здесь свою любовь к наконец достигнутому брегу.

      Путешествующие морем не могли избежать искушения пройти как можно ближе, чтобы рассмотреть эту громадину. Тут-то и начиналось ужасное. Морские медленные воды вблизи каменного чудовища начинали вдруг стремительно течь то влево, то вправо, то вперёд, то назад, то вверх, то вниз... Множество скрытых под ними острых рифов обнажали на мгновенье свой оскал и эта улыбка смерти была последним, что видел склонившийся через борт измученный морской болезнью пассажир, не принимавший участия в общем веселье. Через некоторое время прохладное течение выносило на тихий пляж в нескольких милях от скалы обломки кораблекрушения. Там и сям среди выброшенных на берег досок, обрывков канатов, орудийных лафетов сверкали под ярким солнцем бриллиантовые склянки, сохранившие внутри себя запах кактусовой самогонки, матово серебрились плоские пузырьки из-под дешёвого рома, изумрудно подмигивали портвейнские бутылки. И почти в каждой стекляшке было прощальное письмо.
Несчастия в этом месте случались так часто и писем было так много, что в 1798 г. некий предприимчивый Хуан Капистрано догадался открыть поблизости пункт приёма стеклопосуды. Выросший вокруг его ларька городок стал называться Pismo Beach. В письмах из бутылок, однако, не было ничего интересного, - гранды отдавали в них последние распоряжения насчёт имущества, монахи торопились договориться с Богом о тепленьком местечке в раю, а безграмотные мексиканцы просто ставили крестики, - поэтому Хуан выбрасывал их на помойку. Изредка попадались записки, в которых какой-нибудь конкистадор перед смертью просил прощения у жены и сообщал ей, где спрятан ключ от пояса верности. В таких случаях Капистрано седлал коня и лично отвозил послание ранее несчастной, ведь счастливые женщины так щедры! Пустые же бутылки он грузил на каравеллы и отправлял в Испанию на тамошние винзаводы. Караваны каравелл один за другим огибали мыс Горн, принося своему хозяину баснословные барыши и Капистрано начинал подумывать о том, как прорыть Панамский канал, чтобы уменьшить cycle time и снизить расходы, но был убит случайно спасшимся и ещё не высохшим после кораблекрушения испанским грандом в тот момент, когда помогал избавиться от брачных уз очередной веселой вдове. Хрустальный бизнес закрылся, а вокруг Морро Рок вскоре выставили буйки и запретили мореплавателям приближаться к скале ближе, чем на полмили. Но название Pismo Beach осталось.
Сорок лет назад городок оставался ничем не примечателен: в нем была всего одна вертикальная улица, без остановки летящая с юга на север и с севера на юг, обращаясь в бесконечный сто первый хайвей, и несколько коротеньких горизонтальных, ползущих ниоткуда и исчезающих в белой полоске пляжа, где неутомимый ветер срывает песчаную пену с бегущих вдоль прибоя дюн и несёт её к застывшим от удивления океанским волнам.
Серый форд тёплым октябрьским полуднем вкатился в городок по вертикальной улице, свернул на горизонтальную, миновал околицу и остановился на песчаной опушке у эвкалиптовой рощи. Путешественники вышли из машины и сладко потянулись. Пахло свежими арбузными корками.

      - Монарх! - сдавленно взвизгнул Владимир Владимирович и скакнул к багажнику. Через две секунды он как кот подкрадывался с маленьким серебрянным сачком к сидящей прямо на песке огромной черной бабочке.
- Мистер Набокофф! Сэр! - нетерпеливо окликнула секретарша. Набоков опустил сачок, выпрямился и развернулся к ней.
- Что такое? - поза выражала крайнее неудовольствие.
- Посмотрите туда! - она махнула рукой в сторону деревьев.
- O! My!! Go-o-o-o-o-o-o-o-od!!! - тонкая тросточка сачка хрустнула посредине.
Сотни, тысячи, десятки тысяч черных и оранжево-коричневых бабочек парили над кронами эвкалиптов, но ещё больше их сидело прямо на листьях и ветках, пригнутых почти до земли. Набоков быстро шагал меж деревьев. Шорох тысяч крыл заглушал рёв прибоя. Он вышел на огромную поляну. Около дюжины местных охотников за бабочками с интересом уставились на него. У каждого был при себе длинный 30-футовый бамбуковый шест с укрепленным на конце металлическим обручем от бочки и приделанным к нему джутовым мешком. В мешках что-то шевелилось.
- Мистер хочет купить бабочку? - невысокий крепыш, скаля зубы, направлялся к нему с десятком фреймов, где под стеклом на жёлтом воске была запечатана мечта детства. Набоков толкнул его в грудь и побежал к машине. Назад ехали молча. С тех пор Набоков никогда больше не брал в руки сачок. А вернувшись через полгода в Швейцарию, передал свою коллекцию бабочек в Музей Зоологии.

      Послесловие.

      Ранней весной 1811 года в небе над Вивьерой была замечена комета. Она провисела над Землёй почти два года, и принесла всему миру множество несчастий. Продолжительные пожары в Австралии уничтожили практически все стада овец. Небывалые наводнения в Африке привели к исчезновению 48 самых крупных центральноафриканских племён. Смертельная засуха в Китае втрое сократила численность китайцев и до сих пор страна не может восстановить популяцию... Европа от Бородина до Ватерлоо была усеяна трупами тысяч и тысяч двуногих тварей. Но самый ужасный катаклизм случился в Америке. Бабочки-монархи, 3000 лет подряд летавшие зимовать из восточной Канады в Мексику, изменили свой маршрут! В сентябре 1812 года громадная их стая опустилась в эвкалиптовую рощу рядом с бывшим офисом Хуана Капистрано в Pismo Beach. По ночам из рощи доносились вздохи и шелест, похожие на плач.
Суеверные индейцы первыми догадались, что это души утопленников - несчастные жертвы скалы Морро Рок - вернулись за своими письмами. Индейцы навсегда покинули эти дикие места и уехали в удобные резервации в Аризону. А миллионы бабочек с тех пор прилетают в Pismo Beach каждую осень с тем, чтобы ранней калифорнийской весной снова разлететься по всему миру.