ЗАЧЕМ ЕВРЕЯМ СВЯТИТЕЛЬ НИКИТА?

15-04-2003

[Послесловие. Начало в 352 от 07 декабря и 353 от 14 декабря]

“Кто такой еврей?”, “что такое еврейство?”, “что значит - быть евреем?” - вот вечные вопросы в стремительно меняющейся еврейской жизни. Проблемы самоидентификации неизменно занимают еврейский народ, заставляют пытливый еврейский ум выстраивать парадоксальные определения и ставить мысленные эксперименты. Поэтому поставленный историей опыт существования еврейских индивидуумов и групп, вольно или невольно вырванных из еврейской среды и даже отказавшихся от еврейской идентификации, ставшие “отрезанным ломтем” неизменно привлекал интерес евреев. Эти люди оставались своими, продолжали жить, творить и действовать.

Тема “человека не на своем месте” всегда интересна. Целая школа в литературоведении даже считает ее основным мотивом всей мировой литературы.

Интерес к “своим”, разумеется, проявляют не только евреи. Греки, итальянцы, армяне, ирландцы, украинцы, русские, белорусы, мордвины да, собственно, люди любой национальности живо интересуются историями своих соплеменников, заброшенных судьбой в дальние дали и попавших в необычные ситуации. Но, вероятно лишь у евреев такой интерес затрагивает глубины личной и народной сущности.

Через тысячелетия пронесли евреи надежду, что где-то найдутся десять колен Израилевых, уведенных в ассирийский плен. От списка евреев - Героев Советского Союза и частушек “Евреи, евреи, кругом одни евреи” и заканчивая серьезными научными исследованиями, литературными произведениями и даже талмудическими постановлениями, еврейский человек всматривался в судьбы своих братьев. Так, вглядываясь в их лица, отличившиеся серди других, иных, а зачастую - и чужих людей и народов, он пытался подтвердить правильность своего выбора оставаться евреем, понять что-то в самом себе. Сообщение о том, что “Никита, слава Богу, в детстве бегал в синагогу”, вызывает не только улыбку и чувство иронической гордости, но и заставляет пытливо вглядываться в портреты и тексты, выискивая “своих” в самых невероятных ситуациях.

Житие святителя Никиты я прочел лет 20 назад, и меня заинтересовали необычные подробности подвига этого святого. Позже мне попался Печерский патерик, поразивший замечательной яркой и живой картиной древнерусской жизни, великим пылом и бурлением страстей. Патерик показывает не только силу житийного подвига, но слабости людские, а зачастую и невозможность противостоять лжи, злу и соблазну. Тогда я еще больше укрепился во мнении, что история со св. Никитой Новгородским таит в себе подтекст совершенно неожиданный. Много там было странного для православия, но обычного, если бы речь шла об иудее.

Я посвятил работу “Еврейские фрагменты жития Святителя Никиты” (ссылка) выдающемуся русскому ученому, одному из крупнейших в специалистов по византийскому и русскому средневековью ХХ века, профессору Александру Каждану (1922-1997). Именно с ним мне повезло поделиться своей гипотезой о иудейском происхождении святителя Никиты, и он признал ее правдоподобной и заслуживающей интереса.

проф. А.КажданИмя профессора Александра Петровича Каждана было несправедливо выдернуто из российской науки и литературы на 30 лет. В юности работы по истории Александра Каждана, как и популярные книги по лингвистике Льва Успенского, на всю жизнь определили сферу моих интересов. В 1978 г. в связи с эмиграцией Каждана в США, выдающийся ученый, талантливый просветитель был вычеркнут из российской жизни, его имя предано анафеме. Книги Каждана изымались из библиотек, статьи из научного оборота. В издательстве “Искусство” на 30 лет застряла рукопись его замечательной книги “Два дня из жизни Константинополя”. Здесь через призму насыщенных событиями двух дней восстания и дворцового переворота в Константинополе Каждан разворачивает полнометражную экспозицию Византийской эпохи. Он рассказывает о топографии великого города, его архитектурных жемчужинах: планировке храма св. Софии, дворце византийских базилевсов, домах знати. И здесь же в ненавязчивых отступлениях от основной линии предстает ожившая картина византийского общества: одежда, прически, социальные, религиозные и этнические группы и особенности жителей Константинополя, рассказывается о византийском монашестве, о принципах внешней политики и упра

вления, о дворцовых нравах. И все объединяет ключевая идея Каждана о византийском обществе, где царит индивидуализм, но нет свободы. Императорами становились даже рабы и конюхи, но спокойствия и стабильности в империи не прибавлялось. Человек в Византии не был защищен от государства родовыми, феодальными и цеховыми структурами, а само существование было менее стабильным, чем в средневековой Западной Европе.

Каждан был сторонником той идеи, что византийский идеал вечности и незыблемости на самом деле прикрывал социально-нестабильную подвижность византийского общества. Эта идея стержневая в фундаментальном шеститомном труде “История византийской литературы”, в основном, написанным Кажданом и завершенном его учениками и коллегами1.

К сожалению, Каждан не успел закончить свой труд, но от этого его ценность не уменьшается. Сегодня ни одна серьезная работа по византийской истории не обходится без ссылок на этот труд. Но речь не идет об академическом или традиционном представлении византийской литературы как неизменного, застывшего на тысячу лет канона. Под пером Каждана возникает живая, полная психологического драматизма, полнокровная литература живых людей. Своими трудами Каждан, по сути, вернул в русскую историю несправедливо осужденный в XVIII- XIX столетиях “византизм”, подобно тому, как Лев Гумилев и его предшественники-евразийцы вернули русскому наследию отвергнутую когда-то “татарщину”.

Непроста судьба российских ученых, попадающих в эмиграцию, когда им под 60. Особенно, когда речь идет о гуманитариях. Каждан не сдался, не сел на пенсионерскую скамейку в скверике возле дома. Он нашел свою дорогу, и удивительно, сколько он успел сделать в оставшиеся ему годы жизни в Америке. Каждан издал несколько книг, написал множество статей, воспитал целое поколение исследователей. Под редакцией Каждана вышел фундаментальный трехтомный “Оксфордский словарь Византии” 2, служащий сегодня основным справочным научным пособием по византийской культуре. Многое сделал Каждан как популяризатор истории. Я был счастлив, найдя в журнале “ History today” замечательные каждановские популярные статьи. По-английски они ничем не уступали знаменитым, памятным с детства русским книгам ученого.

Следует добавить несколько слов и еще об одной стороне деятельности проф. Каждана. На Западе он неизменно популяризовал русскую историю. Помнится, в Принстоне его стараниями студенты-медиевалисты должны были сдавать русский язык, читать старинные русские и славянские тексты. Каждан, по сути, добился того, что древнерусская история стала рассматриваться в Америке, да и во всей мировой науке, как часть европейской истории. Такая постановка вопроса была далеко не тривиальной в 80-е, в эпоху рейгановской “империи зла”, да и раньше, когда Древняя Русь рассматривалась как часть “темных земель” - Terra incognita, - находившихся далеко за обочиной мировой истории. Да и сейчас еще кое-где в Америке выходят исторические книги и школьные учебники, где повторяется средневековая байка, якобы создание славянской грамоты Кириллом и Мефодием случилось после большого количества выпитого, чтобы защититься от русских морозов. Даже Вторую Мировую Войну в подобных книгах союзники как то умудряются выигрывать без России. Здесь если и вспоминают русских, то лишь как не расплатившихся по “ленд-лизу” за американскую тушенку, а русскую победу - как победу “генерала Зима”.

Впрочем, Каждан не идеализировал византийские историю и культуру, не подгонял ее к каким-либо сусальным схемам. Каждан много писал о византийских корнях русского и восточно-европейского тоталитаризма. Во многом благодаря трудам Александра Каждана сегодняшний взгляд на византийскую и всю восточно-европейскую культуру и историю, в том числе, на православный компонент этой культуры, в мире в целом положителен, а интерес огромен. Благодаря Александру Каждану, его коллегам и ученикам, историческая наука смогла преодолеть предубеждения, избавилась как от лакированно-торжественных, так и от карикатурно-несправедливых стереотипов. Александр Каждан был одним из тех, кто работал для сближения культур, Востока и Запада, Америки и России.

Летом 1997 г. на каком-то общественно-светском мероприятии ко мне подошел Эли Каждан, советник тогдашнего израильского министра Натана Щаранского. Он сказал: “Вы знали моего деда. Его больше нет”. Незадолго до своего 75-летия Александр Петрович Каждан скончался в Дамбертон-Окс, где он работал в Центре изучения Византии. Я сказал что-то, что обычно говорят набожным евреям в таком случае. Тогда же я вспомнил о своей гипотезе, об одном из первых русских национальных святых, новгородском епископе Никите Богосвяте, в житие которого я обнаружил отзвуки трепета забот иудейских.

И в заключение я хочу поблагодарить московского священника и публициста Якова Кротова за критические замечания, помогавшие в написании работы и заставившие меня по-новому взглянуть на устоявшиеся воззрения.

    1. Александр Каждан, Ли Шерри, Х.Ангелиди. История византийской литературы. 650-850 гг. Пер. с англ. - СПб. : Алетейя, 2002, 530 с. (сокр. перевод)

 

  1. Kazhdan, Alexander P. (editor) Oxford Dictionary of Byzantium, 2232 pages ; Oxford University Press; 3-Volume Set edition (May 1991)
Комментарии

Добавить изображение