"НЕ МОГУ МОЛЧАТЬ"

Комментарии к статьям Олега Попова
"Защитники прав человека или “агенты глобализма
и "Почему российские правозащитники не защищают права русских в странах Ближнего Зарубежья"

Вместо предисловия

В далекую диссидентскую эпоху я имела "шапочное знакомство" с одним из т.н. "около-диссидентствующих" - Олегом Поповым. Пару раз я видела его среди "своих", а потом уже наши пути пересеклись с ним в Вене - "пересылочном" пункте. Нам казалось, что прибыл он сюда, как и мы, в качестве "неугодных" властям лиц, поэтому уточняющих вопросов и не задавали. Поскольку отрицательных эмоций знакомство это не оставило, мы вновь встретились с ним в Америке, где проживал наш старший сын.
Надо сказать, что к нам он относился очень тепло и ежегодно присылал на Новый год поздравительные открытки. Поскольку я никогда на них не отвечала, решила разом поблагодарить его (и жену) за внимание - и позвонила. Разговор завершила стандартно любезным: "Если будете в наших краях, загляните на огонек". И вот в середине июля этого года они к нам "заглянули"- провели у нас два дня. На этот раз встреча оставила тяжелый и весьма неприятный осадок, ибо наши оценки и взгляды практически на все политические проблемы были диаметрально противоположны. Когда они уехали, мы облегченно вздохнули и твердо решили, что из круга наших знакомых мы их вычеркиваем навсегда.

Я решила поинтересоваться, есть ли в Интернете какая-нибудь информация, связанная с именем Олега Попова (в дальнейшем для краткости я буду называть его автором). И нашла много его статей на сайте www.lebed.com , а потом и на сайте “Русские реформы” www.rusref.nm.ru (должен сообщить, что статьи Олега Попова, как и многих других наших авторов, нещадно крадутся и кочуют по десяткам других изданий, очень часто без указания на источник заимствования, - это относится и к названному сайту “Русские реформы” - ред. В.Л.) Они произвели на меня столь удручающее впечатление, что я решила немедленно взяться за перо.

Не могу молчать, не могу! Не только потому, что мне дорого мое диссидентское прошлое и дороги те люди, которых он обливает грязью. Но и потому, что явно идет попытка написать историю правозащитного движения в духе идеологического отдела ЦК КПСС.

Кого же защищают правозащитники?

Начинается статья Защитники прав человека или “агенты глобализма” с раздела “Кого защищают, а кого нет российские правозащитники?”. Начну сразу с цитаты (во всех цитатах сохраняю авторскую орфографию):

“Эти строки пишутся в те дни, когда в Лондоне проходит процесс над бывшим чеченским полевым командиром Ахмедом Закаевым, обвинямым в преступлениях, совершенных им в ходе двух Чеченских войн. В качестве свидетелей защиты на процесс из Москвы прибыли правозащитники, члены Государственной Думы С.А. Ковалев и Ю.А. Рыбаков, и член правозащитного общества “Мемориал А.М. Черкасов.

    Оставим в стороне юридическую сторону дела: виновен или нет в предьявляемых ему преступлениях Закаев. O братим внимание читателя на следующее обстоятельство: российские правозащитники с самого начала процесса заняли сторону одного из руководителей чеченского военно-криминального режима, в течении 10 лет находившегося в открытой конфронтации с Российским государством. Такой выбор не случаен: практически в любом конфликте, в котором “замешано” российское государство, российские правозащитники занимают сторону противника - будь-то руководство бандитской Ичкерии, или обвиняемые в шпионаже ученые и журналисты. Даже в захвате чеченскими террористами здания театра на Дубровке, российские правозащитники узрели вину Российских властей, причем не меньшую (а некоторые Е.Г. Боннер, А.П. Подрабинек, Л.А. Пономарев, А.Ю. Блинушов, Е.Н. Санникова, Н.Храмов – даже большую), чем вину террористов”.

Прошу обратить внимание на терминологию: “чеченский военно-криминальный режим”, “бандитская Ичкерия”. Знакомый жаргон. Даже если допустить, что это характеризует истинное положение дел, автор “немножечко” забывает, что “бандитская”, “военно-криминальная” Чечня – это “неотъемлемая часть России”. Но тогда его гневные эпитеты с полным правом можно было бы отнести и к России в целом. И зачем же тогда руководство Ичкерии называть “противником (сторону которого “занимают правозащитники”), это что – война с другим государством?

Ну а канувшие было в небытие и режущие ныне слух обвинения в “шпионаже” ученых и журналистов, защита которых правозащитниками так не нравится автору, тоже ведь вытащены из арсенала былых времен – на этот раз нынешним, милым сердцу автора путинским режимом. Предлагаю автору самому дать определение такому режиму.

Что же касается трагических событий в здании Театра на Дубровке, автор просто закрыл глаза на самое главное: кто и зачем применил смертельный газ против собственных граждан – ни в чем не повинных (впрочем, это является преступлением, даже если бы они были в чем-то повинны). Об этом уже так много написано и показано.

Идем дальше:

 “...Откуда у российских правозащитников такая ненависть к российскому государству, к своему Отечеству? Или Россия – уже не Родина для них, а всего лишь страна “вынужденного проживания”? А может действительно справедливы обвинения в адрес российских правозащитников, что главный смысл их деятельности – это создание в стране инфраструктуры и атмосферы, благоприятных для проведения успешной идеологической и психологической войны, которую вот уже более 50 лет ведут против нашей страны Соединенны e Штатов Америки?”

Насчет того, что главный смысл деятельности правозащитников это создание инфраструктуры и атмосферы для проведения успешной войны, пусть даже идеологической и психологической, которую вот уже более 50 лет якобы ведут против России Соединенные Штаты, автор здорово загнул. Холодная война” вроде бы давно уже кончилась, а если она не кончилась то почему же российский президент так славно дружит с “враждебным” ему государством (“противником”, если выражаться словами автора)?

“Правящие режимы в Латвии и Эстонии установили в своих республиках режим апартеида для “некоренного” населения, то бишь для русских. Московские же   правозащитные организации прекрасно знали об этом, но категорически не желали заниматься правами бывших “колонизаторов” в бывших республиках советской “коммунистической империи”, как до сих называют Советский Союз российские правозащитники”.

Во-первых, не понятно, почему, говоря о русских в Латвии и Эстонии, автор берет в кавычки “некоренное” население. Корни-то их ведь и в самом деле в России.

Во-вторых, он с уверенной легкостью обвиняет руководство Латвии и Эстонии в установлении режима “апартеида” для русских. Автор, наверно, краем уха слышал слово “апартеид”, но толком не знает, что это такое. Так вот, на языке африкаанс (яз. буров) apartheid означает “раздельное проживание”. И термин этот применяется для обозначения политики расовой дискриминации и сегрегации, проводившейся реакционными кругами ЮАР в отношении как раз коренного африканского населения. Политика эта заключалась в лишении африканцев гражданских прав, помещении их в резерватах или особых городских кварталах, ограничении свободы их передвижения и т.д. Ни одного из перечисленных факторов в названных автором странах и в помине нет (гражданских прав русских не лишают, в резерваты их не помещают, свободу передвижения не ограничивают и даже за критику властей не сажают).

Насколько мне известно, русскоязычные жители Латвии и Эстонии условиями жизни вполне довольны и возвращаться в Россию не хотят. Не хотят они и отправлять своих детей на учебу в российские школы, где все предметы, как известно, преподаются на русском языке это я слышала и видела собственными глазами, когда журналисты (русские!) интервьюировали участников демонстраций. Возмущаются же они двумя вещами: преподавание в школах на русском языке ведется не по всем предметам, а только по некоторым; при поступлении на работу и для получения гражданства от них требуют знания государственного языка. Мне даже как-то неудобно, что такие проблемы можно выставить на уровень международного осуждения. Насколько мне известно, ни в одной из западных стран (за исключением посольских территорий) русских школ нет, а знание государственного языка для получения гражданства (тем более для работы) является нормой.

И, наконец, в-третьих, ими уже в России вполне профессионально занимаются, причем на всех уровнях – начиная от президента и кончая политической партией “Родина”.

Между тем, автор приходит к умопомрачительному выводу, что права русских как культурно-этнической группы нарушаются и в самой Российской Федерации (интересно было бы знать, кем они нарушаются: не правозащитниками же), а “бездействие” правозащитников готов объяснить их русофобством:

“Просмотрев доступную мне правозащитную периодику за последние несколько лет, я обнаружил, что в ней вообще отсутствует такая проблема, как нарушение прав русских, как культурно-этнической группы – как в Российской Федерации, так и в бывших союзных республиках. В чем здесь дело? Или российские правозащитники действительно русофобы, как утверждают некоторые их критики?” Какие критики это утверждают, остается за семью печатями.

Сам автор даже не сомневается в том, что установки правозащитников являются “анти-российскими” (в другом месте он даже выражается “анти-русскими”): “В настоящей статье сделана попытка показать, что анти-российские и про-западные установки нынешних российских правозащитников имеют свои истоки в правозащитном движении времен брежневской эпохи”.

Пытается он также защитить права русских в Чечне, но опускается при этом до прямого искажения фактов: “На протяжении нескольких лет военно-криминальный режим Дудаева-Масхадова уничтожал русское население, изгонял его из Чечни. Но ни один российской правозащитник, ни одна российская правозащитная организация – от Мемориала до Московской Хельсинкской Группы не подняла голос в защиту прав русских Чечни на жизнь, на кров, на защиту от бандитского беспредела чеченских сепаратистов”. Хотела бы напомнить автору, что до войны (развязанной, напомню, российским руководством) русские и чеченцы жили очень даже мирно. А во время войны русских убивали, лишали крова российские бомбы, а не режим Дудаева-Масхадова, и бежали они не от режима, а от бомб. А вот как российские власти принимали беженцев, лишившихся крова, как они мыкались, пытаясь доказать свое российское происхождение обо всем этом и многом другом, по-моему, знает даже каждый ребенок. Только правозащитники-то да здравомыслящие граждане страны и поднимали голос в их защиту. А что касается “бандитского беспредела”, он имел место быть с обеих сторон, и еще неизвестно, с чьей стороны его было больше. Но в любом случае он был порождением несправедливой войны. На этот сюжет так много документов – жаль, что автор не знаком с ними или знакомится только с теми, которые ему “по душе”.

Проблеме прав русских Ближнего Зарубежья автор посвятил и отдельную статью под названием "Почему российские правозащитники не защищают права русских в странах Ближнего Зарубежья". Точнее было бы сказать, что тему эту он использовал только (и только!) для того, чтобы вновь и вновь очернить как отдельных правозащитников, так и движение в целом. Самой же проблеме защиты прав русских в странах Ближнего Зарубежья автор в этой статье посвятил буквально один абзац в 15 строк (вступительный) из 11 страниц убористого текста. Разумеется, никаких конструктивных идей решения этой проблемы он и не предлагает, ограничиваясь лишь объяснением причин “игнорирования” проблемы правозащитниками. К причинам же автор относит особенности мировоззрения и психологии (!) российских правозащитников и “специфические” условия, в которых они работают:

“В октябре прошлого, 2001 г., в Москве, в бывшем Колонном зале Дома Союзов, собрался первый после распада СССР Конгресс зарубежных соотечественников. Он собрал более 600 русских и русскоязычных участников, постоянно проживающих за пределами России. Одной из самых острых тем Конгресса было обсуждение положения с правами русских в странах ближнего зарубежья и выработка политики Российской Федерации и ее институтов, в том числе общественных, в отношении нарушений прав наших соотечественников в странах Балтии, Средней Азии, Казахстана, Украины. Позже, просмотрев доступную мне правозащитную периодику за последние несколько лет, я выяснил, что в ней вообще отсутствует такая проблема, как нарушение прав русских в странах "бывшего зарубежья'. В чем здесь дело? Почему российские правозащитники игнорируют своих соотечественников, оказавшихся "в эмиграции"? В настоящей статье делается попытка дать объяснение этому явлению и показать, что его причина кроется в особенностях мировоззрения и психологии российских правозащитников, а также в тех "специфических" условиях, в которых они работают”.

Идеи “либерализма”, “демократии”, “прав человека” непригодны для России!

В чем особенности психологии правозащитников или “специфические условия автор особенно и не раскрывает, наукообразно критикуя лишь “особенности их мировоззрения, а именно – либеральный характер их взглядов и приверженность евроцентризму”. Надо сказать, что “либералы” и “либеральные взгляды не нравятся ему в принципе (он кается, что “правозащитное движение это не только объект исследования, но и часть его прошлой жизни, в которой он разделял многие идеи и иллюзии либерализма, этого, по словам философа А.С. Панарина, “опиума интеллигенции). А не нравятся потому, что они, в его понимании, базируются на “доктрине естественных прав” Джона Локка и Жака Маритэна, в соответствии с которой все люди от рождения обладают основными правами – правом на жизнь, на свободу слова, на передвижения (эмиграцию). Судя по тексту, доктрина эта не нравится ему потому, что легла в основу Всеобщей декларации прав человека, провозгласившей эти основные права человека “прирожденными, естественными и неотчуждаемыми”, что они (о, горе-то какое!) “не могут нарушаться государством”. Не нравится ему, что в этом случае права эти понимаются как “абсолютные, всеобщие и наднациональные категории, применимые ко всем народам и во все времена”. По той же причине не нравится ему и “евроцентризм”, который якобы лежит в основе мировоззрения “прозападных” правозащитников. Автор пишет: “Согласно этой концепции европейский путь развития считается не только наиболее приемлемым для человечества и не только наиболее "прогрессивным". Ему придается всеобщий и универсальный характер, якобы лежащий в "природе человека", так что всем народам нашей планеты надлежит идти по европейскому пути”.

А в конечном итоге все эти изыскания нужны ему не только для того, чтобы показать, что мировоззрение правозащитников зиждется на неверной” базе. Они нужны ему еще и для того, чтобы подвести читателя к выводу, что все эти теории, концепции, категории в принципе непригодны для России. Почему? Да потому, считает автор, что сама категория “права человека” “появилась и развилась в странах западной Европы в условиях формирующегося правового буржуазного государства”, и “"работает" она частично” (выделено мною) – “в тех странах европейской цивилизации, где в основе морали и поведения человека лежат принципы индивидуализма и личного преуспевания, где индивидуальные ценности имеют приоритет над общественными, племенными, общинными”. И дальше: “К народам же иной цивилизации (китайской, японской, арабской и т. д.), иной, чем западная социально-экономическая и политическая система, — либеральная концепция прав человека, как и сама Всеобщая декларация прав человека, не применима. Даже в странах с культурой (цивилизацией), сравнительно близкой к западно-европейской, как, например, восточнославянская, место политических и гражданских прав в общей "иерархии" ценностей иное. И уж совершенно абсурдно применять европейские правовые стандарты к общинно-племенным сообществам, где нет даже такого понятия, как "права человека”.

Эти размышления приводят автора к вполне логическому (с его колокольни) выводу: “Короче говоря, "измерять" положение с правами человека "единым аршином", Всеобщей декларацией прав человека, в странах с различной системой ценностей — просто не имеет никакого смысла... Кроме, разумеется, одного — использовать различие в "состоянии прав человека" как повод для вмешательства во внутренние дела стран”.

Чтобы не показалось мало, автор, не стесняясь, приводит свое ошеломляющее умозаключение:

“И, наконец, никакого "врожденного" или "естественного" права на самоопределение и независимость ни русские, ни американцы, ни сомалийцы не имеют. Как не имеют они "естественного права" на жизнь, на свободу слова, на труд, на безопасность, декларируемых Всеобщей декларацией прав человека”. Этот пассаж даже неудобно комментировать (бедные россияне, получается, что они не имеют права даже на жизнь!).

Правда, автор все-таки оставляет право ДУМАТЬ:

“Любой правозащитник, будь то С.А.Ковалев или Л.А.Пономарев, как гражданин Российской Федерации, имеет право полагать и думать все, что угодно. Этого “права” его не лишали даже в “брежневские времена””.

Какое достижение – не лишили права думать! Лишили бы не сомневаюсь, только вот еще не научились залезать в мозги!

Автора, несомненно, можно отнести к национал-патриотам (помимо ярко выраженной специфичности взглядов, все перечисленные статьи автора опубликованы на сайтах преимущественно националистического толка). Не берусь судить, насколько патриотично гордиться тем, чтобы Россия не числилась среди цивилизованных стран. В отличие от автора, термин “цивилизация я употребляю не в смысле культуры (которая в разных странах действительно может быть различна). Ведь в общепринятом смысле цивилизация – это уровень общественного развития, материальной и духовной культуры, достигнутый данной общественно-экономической формацией. А вот здесь-то соблюдение или несоблюдение основополагающих прав человека является весьма существенным фактором.

Чернуха

Не будем на этом долго останавливаться, памятуя о том, что все эти изыски нужны были ему вдобавок и для очернения правозащитников, причем весьма с характерным для застойных времен жаргоном. Вот далеко не полный перечень его измышлений:

– “А возня вокруг “основных” прав человека это всего лишь благовидная дымовая завеса, цель которой – придание правозащитникам имиджа “борцов””. Итак, не борьба, а “возня”, и не за права, а за имидж”. Не слишком ли дорогая цена – поплатиться за имидж тюрьмой, а иногда – и жизнью? Об этом автор просто не задумывается.

– “Оставшиеся на свободе правозащитники были озабочены уже не столько тем, как соблюдают власти советские законы, сколько судьбой своих арестованных коллег и диссидентов”. Между тем достаточно полистать документы правозащитных организаций (благо, они сейчас доступны), чтобы собственными глазами убедиться в том, кого они защищали и чем были озабочены.

– “В то же время им в голову не приходило, что деятельность правозащитников по информированию "Запада" о нарушениях прав человека в СССР может быть использована во ВРЕД стране и народу. Что они, вольно или невольно, принимают участие в информационной и идеологической войне, которую США и государства стран НАТО ведут против СССР”. Обратите внимание: автор использует настоящее время (принимают). Это означает, что информационная и идеологическая война США и стран-участников НАТО против СССР продолжается. Но ведь уже давно такой страны не существует, а Россия, можно сказать, уже одной ногой вступила в НАТО. Вдобавок, аккурат как давеча по Первому каналу (отнюдь не “вражескому”) передавали (со ссылкой на президента Путина и с уточнениями министра обороны Иванова), что Россия и США договорились проводить совместные военно-морские учения.

О каком ВРЕДЕ говорит автор, не совсем понятно, если учесть, что конечным результатом деятельности правозащитников по информированию Запада явилась гласность. Разве только сама гласность является для него непоправимым вредом.

– “Мне же потребовалось несколько лет жизни в США, чтобы понять, что истинной целью идеологической войны было не "улучшение состояния с правами человека" и даже не установление в СССР демократического и правового государства, а уничтожение (выделено мной) или, по крайней мере, ослабление геополитического соперника США, как бы он ни назывался — СССР или Россия” (об этом же, слово в слово он пишет и в предыдущей статье; попутно хочу отметить, что во всех статьях он пишет об одном и том же, с одними и теми же “размышлениями” и выводами, почти всегда копируя слово в слово целые абзацы). Здесь он насчет истинной цели уничтожения СССР (или России) так загнул, что далеко переплюнул пропагандистов коммунистической эпохи (как говорится, стал больше роялистом, чем сам король).

– “В процессе репрессий у правозащитников выработалась устойчивая враждебность к советскому государству, к его институтам. особенно к КГБ. Смена политического режима на рубеже 80-90-х годов и "личное" участие Б.Н. Ельцина в "демдвижении" понизили градус враждебности к государственной власти. Однако "принципиально" негативное отношение к государственной власти у правозащитников остается до сих пор”. И чуть ниже, позабыв о “понижении градуса враждебности”, пишет: “С приходом к власти В.В.Путина враждебность правозащитников к государству резко возросла и переросла в почти нескрываемую ненависть”. Любопытная деталь: в этом же тексте, но в статье об “агентах глобализма” автор опустил слова “бывшего гебиста” перед “В.В.Путина”, равно как и информацию: “А член руководства “Мемориала” А.Ю.Блинушов не только обвиняет, но буквально призывает к ликвидации (выделено мной) нынешней российской власти: Где же нам всем найти антидот, который поможет, наконец, избавиться от этой хищной бесчеловечной власти”. Очевидно, не понял, что такое “антидот”, но все-таки догадался, что “избавиться” и “уничтожить это не одно и то же. Так что термины “устойчивая враждебность”, “призывы к ликвидации”, как и все остальное – его личные домыслы, почерпнутые из того же арсенала эпохи тоталитарного режима.

– Оттуда же и следующий перл: “Посылая же свои "свидетельства" в зарубежные и международные организации, обращаясь с заявлениями в Совет Европы с требованиями "наказать" Россию за ее "плохое поведение" в Чечне, исключить из ПАСЕ (С.А. Ковалев); выступая в подкомитете Конгресса США о ситуации в Чечне и "состоянии со свободой слова в России" (Е.Г. Боннер, Л.А. Пономарев), правозащитники ставят себя ВНЕ российских высших и легитимных государственных институтов — Думы, Правительства, Верховного Суда. Иными словами, они ставят себя ВНЕ российской нации и тем самым, по существу, они ведут себя не как граждане Российской Федерации, а как граждане некоего всемирного государства”.

Не хватает только до боли знакомого “враги народа (наверняка на кончике языка вертится, только вот смелости не хватает произнести). А вот с какой стати правозащитники должны ставить себя “внутрь” Думы, правительства и Верховного суда – совсем непонятно. Но зато этим самым они, получается, ставят себя и вне всей российской нации, т.е. автор отождествляет нацию с Думой, правительством и Верховным судом. Завершая свою статью заключительным “Что же дальше?”, он смело пророчит (разумеется, ничем не обосновывая) правозащитному движению остаться “маргинальной группой и выполнить роль социалистических (!) и анархистских (!) групп:

– “Мне думается, что до тех пор, пока правозащитное движение полностью не откажется от антигосударственной идеологии, оно всегда будет "сползать" к деструктивным позициям. В лучшем случае оно останется маргинальной группой, в худшем - выполнит роль социалистических и анархистских групп начала XX в., проложивших путь к революции в России”.

Однако вернемся к статье об “агентах глобализма”.

– “Может сложиться впечатление, что правозащитники продолжили традицию русских “правдоискателей” второй половины Х I Х века, защитников угнетенных, сирых и обездоленных. Однако, это далеко не так: правозащитники взялись защищать “право на свободное распространение информации”, непосредственно связанное с деятельностью узкой группы людей - журналистов и публицистов, которых трудно назвать “сирыми и “угнетенными”.

Поскольку многие правозащитники обратились к неподцензурному журналистскому и литературному творчеству, то они “де-факто” защищали и свои собственные профессиональные права. (…) Что же касается защиты прав, жизненно важных для подавляющего числа советских граждан, таких, как право на безопасность , на труд , на образование , на жилье - то правозащитников эти социальные права, как можно судить по их заявлениям и выступлениям, не слишком заботили”.

Нет, дорогой автор, право на “неподцензурное журналистское и литературное творчество” и право на “свободное распространение информации они защищали не для себя одних, а для всех (сами они, как известно, свое конституционное право на свободу слова взяли явочным порядком). А что касается цитируемых автором других прав (на труд, на образование, на жилье, на безопасность), жизненно важных не для “подавляющего” числа граждан (как он пишет), а для ВСЕХ, то кто же, как не правозащитники (среди которых, кстати, были и рабочие, и ученые, и священнослужители), вступался за всех тех, которых за инакомыслие и даже за чтение самиздата увольняли (право на труд), чтобы потом обвинить в тунеядстве и посадить за решетку (право на безопасность), выгоняли из вузов (право на образование), чтобы потом представить их недоучками и т.д. и т.д. Обо всем этом как раз и можно судить по их заявлениям и выступлениям, за которые они поплатились лишением свободы, некоторые – и жизнью. Автор явно хочет убедить читателя, что правозащитниками были одни журналисты и литераторы, которые боролись только за свои собственные профессиональные права.

– “…Замкнутые на себе, оторванные от народа (Как не любят “демократы” и “либералы” слово НАРОД!) и абсолютно чуждые его повседневным интересам и нуждам, эти группы не имели никакого веса и влияния в советском обществе, если не считать ореола “народного заступника”, который стал складываться в 70-е годы вокруг имени А.Д. Сахарова, о влиянии которого на власть ходили легенды”. Автор, очевидно, под словом “народ” понимает что-то другое, чем совокупность людей, живущих на одной территории (иными словами, граждане страны, коими являются и правозащитники, причем независимо от воли властей) и объединенных общностью культуры, традиций и системы управления. Иначе трудно себе представить, как можно быть “чуждым” своим собственным интересам и нуждам.

И чуть дальше:

– “Короче, правозащитники не были “затребованы” ни народом России, ни его историей. Так что, социальные и политические силы, которые могли бы быть заинтересованными в результатах деятельности правозащитников, следовало искать за пределами СССР, в тех странах, где миф о приоритетности основных прав человека” перед социальными, национальными и общественными правами и ценностями внедрялся и поддерживался всей политической и экономической мощью правящей элиты…”. Быть “затребованным” историей – это нелепость. Даже если правозащитники не были затребованы народом – является ли это криминалом? Были ли затребованы народом декабристы – не факт. Но, тем не менее, в историю они вошли как гордость нации. Ну а то, что приоритетность основных прав человека является мифом, оставим на совести автора.

Из этой якобы незатребованности и чуждости принципа приоритетности основных прав человека автор делает “глубокомысленный” вывод:

   – “…Поэтому, “совестью нации” ни правозащитники, ни даже академик А.Д. Сахаров, не были и быть не могли. Как и нет оснований считать их противостояние советским властям моральным актом”. Автор, конечно, предпочел бы назвать это “антисоветским” актом. Да вот только понятия “Советы”, “советский” благополучно исчезли из обихода. Меня же больше всего ошарашило его безапелляционное “и быть не могли”? Иметь собственное мнение по поводу того, являются ли те или иные личности совестью нации, – это абсолютно нормально. Но допустить, что в принципе не могут быть – это слишком. Я, конечно, понимаю, что нынче снова стало модно чернить и принижать роль правозащитников, чтобы “окончательно и бесповоротно” искоренить само правозащитное движение… Но не до такой же степени!

[Продолжение следует.]