ОТКУДА БЕРЁТСЯ МАСЛО НА БУТЕРБРОДЕ РОЗОВОГО ПРОФЕССОРА

После 11 сентября 2001 года вся Америка видит своего единственного врага в международном терроризме. Да, это - серьезный враг, но не единственный и, что существенно, далеко не самый главный. Главный враг – американский бандит, как-то забыт на фоне рухнувших небоскребов. Америка, как обычно, находится под влиянием шоу. Можно-ли найти более впечатляющее шоу, чем реальная картина Боингов, влетающих в красавцы-близнецы, страшные взрывы, пожары, разрушения и люди прыгающие вниз, навстречу более легкой смерти. Там погибло около 3000. Однако от рук бандитов в Америке погибают десятки тысяч людей ежегодно. В данной статье представлен взгляд автора на “американский социализм” и на преступность в Америке на основе анализа взаимных позиций Американского истеблишмента и преступного мира Америки.

Давайте на мгновение представим себя в коже какого-нибудь владельца сети магазинов, проживающего свой век в mansion в Кармел или в Капестрано, или же богатого рантье из Лос-Анджелеса. Эти люди, как правило, владеют солидным капиталом или недвижимостью. А в Л.А. живут также бедные и весьма сердитые, пантерообразные негры. Чего же больше всего хочет богатенький пупсик? Ответ очень прост - спокойствия. Потому что быть богатым очень приятно, и чрезвычайно неприятно делиться всерьез своим богатством. Поэтому очень важно, чтобы негр как можно меньше сердился. А если бы и сердился, то не на него, розового пупсика, которому заборы и охрана и без того влетают в денежку. Для успокоения сердитого негра можно подкинуть этой пантере “welfare”. Это, конечно, - полумера, хотя и дорогостоящая, иногда соизмеримая со стоимостью забора и охраны, но, тем не менее, акция очень важная, создающая иллюзию социализма, и играющая роль что-то вроде пожарного вертолета над дымящимся болотом.

В этой игре с переводом злобы от себя - пупсика, который сидит все-таки достаточно далеко от сердитого негра, важно устроить так, чтобы негр сердился на того, кто значительно ближе, чье благоденствие более наглядно: на корейца, например, владеющего овощной лавкой, - нового эмигранта, не говорящего даже по-английски, вызывающего исключительную неприязнь злой публики.

Так как же сделать так, чтобы столкнуть деклассированных, “революционных” пауперов со средним классом? Конечно, надо их как можно ближе свести друг с другом на короткой дистанции. На такой дистанции, чтобы мимолетного трения было достаточно для воспламенения. Во-первых, для этого необходимо сделать жизнь неимущих (в Америке это - чаще всего люди, страдающие от хроничесого безделья и наркомании) повеселее, т.е. дать велфер, и, во-вторых, людей со средним достатком сделать по возможности нищими, так, чтобы они не могли по деньгам и по закону себе позволить быть подальше от этой взрывоопасной публики. Для этого имеются таксы – душиловка, и законы о равноправии и интеграции, поселяющие в обязательном порядке банду вооруженных подонков в благополучный район, и заставляющие людей покидать свой дом, не имея возможности продать его в связи с омерзительно изменившемся соседством.

Таков результат деятельности демократов в сенате и профессоров в Беркли, и в большинстве иных американских университетов, проповедующих марксизм как идеологическую основу американского типа социализма. Результат этой деятельности представляет надежную защиту для самой богатой части общества, использующей в качестве щита весь средний класс, живущий в страхе оказаться завтра на той же свалке, которая и является источником хронической болезни Америки.

Таким образом, как поощрительная доза героина для наркомана, вся велферная система и весь демократический зуд вокруг несправедливо обиженных афро или прочих неамерикано-американцев создают для политика-либерала благоприятную атмосферу в соответствующей среде, обеспечивающей его голосами. При этом правительство, состоящее исключительно из богатых, но очень либерально настроенных людей (любопытно, но статистика показывает, что львиная доля гос. бюджета – около 90% - состоит из поборов со среднего класса Америки) с удовольствием раскидывает бюджет, обеспечивая велфер для неработающих, санаторную жизнь в тюрьмах для преступников и гранты для Красной профессуры в престижных американских университетах. Вот так мы легко находим ответ на вопрос, заданный в заголовке статьи, откуда берется масло на бутерброде розового профессора.

Теперь насчет любимого этим профессором марксизма. История показала, что между работающим человеком (в частности, рабочим) и собственником неистребимых противоречий не существует. В условиях современной цивилизации происходит не обнищание, а обогащение рабочего класса, и рабочий становится таким же собственником. Окончательный конец марксизму наступает тогда, когда становится очевидно, что антагонистичны труд и безделье, честная жизнь и бандитизм, что носителями антагонизма является банда злобных вооруженных и отравленных краком бездельников и расистов с одной стороны и вся трудящаяся Америка - с другой. Между нами и бандитами фактически идет вооруженная война. Должны ли мы в этой войне искать союза с теми, кто призывает нас подкармливать бандитские армии, дабы помирить бандитов с их жертвами, или нам все-таки следует обороняться? Мы считаем, что ответ на этот вопрос не требует специальной формулировки для нормальных американцев.

Многие из нас запутались в либеральной идеологии и в лживых обещаниях демократов. Ну, как–же? Ведь даже наиболее образованная часть американского общества в американских университетах , на подмостках американских плейхаусов и в студиях Голивуда почти поголовно – либералы. Что касается университетов, то надо помнить, что зарплата професссора оплачена студентами, тогда как студенческая публика весьма характерна своей левизной. Политический консерватизм не соответствует интересам молодых людей, желающим иметь всё, и не создавших еще ничего в своей жизни. Вольный культурный статус голивудских кинозвезд также не находится в полной гармонии с консервативной частью общества, далеко не очарованной пикантной притягательностью видеоряда, который именно в таком виде лучше всего продается на рынке кинопродукции. Нравы Голивуда, сопутствующие баснословным заработкам ведущих актеров кинематографа, а также естественным интересам балерин на подтанцовках, никак не служат интересам консервативной Америки. Козыри политических идеологов из Голивуда вытаскиваются из рукава и постоянно тасуются в колоде со ссылками на свободу слова в конституции США, хотя истиной мишенью либералов является не посягательство американцев на свободу самовыражения, которое, в основном, надо тщательно выкапывать из клерикальных источников, а консервативная составляющая в американском истеблишменте. Однако, политический либерализм, противопоставляющий себя консервативной идеологии, на поверку, не имеет под собой той базы, которая могла бы отражать подлинные интересы американцев. Поэтому либерализм в погоне за электоратом пропитан ложью, а на практике отличается всевозможными политическими перекосами, неограниченным ростом налогов. Либерализм пытается подмять и поставить интересы мелкого и среднего бизнеса, а также муниципальные интересы, которые лежат в основе консервативной Америки, под контроль федеральной власти. Адепты либерализма редкие гости в среде деловой и рабочей Америки, в отличие от либерального большинства среди калифорнийских культуртрегеров и их друзей на ниве образования.

Если просуммировать представленные тезисы, то можно заключить, что в борьбе американцев за право жить и работать им противодействует не только преступный мир, но также мощный аппарат либеральной Демократической Партии Америки, подпитываемый крупным капиталом, не обремененным налогами в такой степени, чтобы отказать себе в праве на сладкую жизнь. Результатом этого явились законоположения, обеспечивающие интеграцию “угнетенной” в расовом отношении прослойки Америки в американское общество, а если точнее, то в общество людей со средним или небольшим достатком. Практика этих установок оказалась такой, что, например, требовалось в обязательном порядке строительство и заселение “прожектов”, т.е. многоэтажных, многоквартирных домов для “малоимущих” в процветающих городах и городках Америки. Эти “прожекты” после их заселения иногда изменяли социально-этнический состав некоторых городов так, что города превращались в запущенные и опасные, как, например, г. Ньюарк в Нью Джерси, а иногда целые кварталы больших городов оказывались пустынными и заброшенными, как это происходило в Гарлеме и в Южном Бронксе Нью Йорка.

Здесь особую роль играет идея эксплуатация исторической “вины” белой Америки перед ее черным контингентом. Особенно хорошо эта идея впиталась как раз недовольными неграми. Среди черных американцев, не одержимых расистскими взглядами, вряд ли найдутся многие, кто отказал бы в благодарности Америке за то, что они сегодня являются ее свободными гражданами. Многие, трезво мыслящие представители негритянской общины также видят тлетворное влияние политической корректности и таких ее проявлений, как, напимер, “Affirmative Action”, на дееспособность (в позитивном смысле) и моральный статус черных американцев.

Представлялось так, что интеграция призвана нивелировать рассовое неравенство и истребить последствия рассовой сегрегации. Хотя фактически, эксплатируя рассовые различия и, таким образом педалируя рассовое расслоение, эта идеология прикрывала активность по насильственному впихиванию деклассированных преступных групп американского общества в его здоровое ядро, представленное наиболее многочисленным средним классом. Расовый признак в данном случае не следует считать определяющим, хотя бы потому, что большинство черных американцев это – трудолюбивые и вполне достойные граждане Америки. Однако, в силу исторических причин именно в негритянской общине сохраняются культурно-отсталые конклавы и подавляющее большинство преступлений совершается неграми. Что приносит идеология усредненного противопоставления культуры двух рас в американском обществе? Она приносит расистские выводы о необходимости поднятия одной расы за счет другой со всеми вытекающими последствиями в части взаимной расовой ненависти. Такой тезис, что одна раса является отсталой, а другая прогрессивной, является исключительно деструктивным для Соединенных Штатов. Культурная отсталость конкретного национального или расового конклава в каком-либо городском квартале свободной страны не оправдывает навязанных мирному населению обязательств терпеть соседа рецидивиста рядом со своим домом, как это бывало в советских концлагерях, когда политзаключенных селили рядом с уголовниками, для того, чтобы подавить и уничтожить их человеческое достоинство. А что приносит политика так называемой интеграции? - Буквально, взрыв негодования людей живущих в благополучных районах, вынужденных проживать рядом с подселенным неблагополучным сообществом. Основным признаком преступника является то, что он преступник, а не цвет его кожи. Однако, поскольку преступники в большинстве своем оказываются негры, то результатом интеграции становится исключительно неблагоприятный режим расовых отношений.

Итак, если отказаться от тезиса, что одна раса должна соединиться с другой в порыве нежности, тогда по сути дела интеграция соединяла несоединимое: благополучные семьи с семьями малоимущими, а по-русски – нищими. Эти нищие семьи, независимо от цвета кожи их обитателей, почти всегда были и остаются криминализованными. А поскольку опять-таки большинство из них – негры, то усредненный результат – исключительная взаимная расовая ненависть. Интеграция принесла и продолжает приносить Америке непоправимый урон. Нет оправдания для тех, кто раздвинул пределы вольготной жизни для преступников, подселяя их поближе к их жертвам. Сегодня в американских тюрьмах сидит около миллиона человек. Можно представить сколько этих “потенциально законопослушных граждан” стараниями либеральных законодателей теперь живет среди нас и грабит нас, насилует и убивает.

Нас, русскоязычных иммигрантов, невозможно убедить в том, что черный или любой другой цвет кожи является препятствием для американца в том, чтобы он мог стать полноценным гражданином. Мы, эмигранты первого поколения, обречены на несопоставимо большие трудности, попадая в эту страну с таким знанием английского языка, что до конца жизни нам не суждено правильно говорить и хорошо понимать американцев. Однако, в среднем мы добились за несколько лет большего, чем большинство американцев за всю жизнь. Если к нам это еще можно отнести за счет нашего “уникального” образования, то как оценить то, что не худший, а даже более впечатляющий результат представляют китайская и корейская общины, хотя с языком там проблем еще больше, чем у нас? Все дело в том, что эти люди с детства приучены уважать друг друга, и всех прочих людей, независимо от цвета их кожи. Если Америка не в состоянии научить этому некоторых своих граждан в школах, то учить их должна тюрьма, а не законы, по которым для успокоения аппетита этих граждан им полагается подсовывать безоружные жертвы из общества законопослушных американцев.

Таким образом, мы приходим к выводу, что либеральное законодательство требует замены на свою противоположность. Вместо интеграции должна осуществляться дезинтеграция, т.е. сегрегация по признаку законных доходов граждан. Среди физически и ментально здоровых граждан Америки не может быть людей, которые не могут найти такую работу, чтобы обеспечить свою семью. (Исключение, конечно, составляют многодетные семьи, с матерями одиночками или очень больными родственниками, которые нуждаются в помощи). Налоговые документы и банковские счета указывают на способность человека занимать достойное место в обществе. Если человек не в состоянии предъявить необходимые документы это напрямую указывает на его неблагонадежность с точки зрения чистоты перед законом. Этих людей надо не подселять в благополучные жилые районы, а наоборот, снабжать их запретительным документом, типа restriction order. За появление в таком районе без специального разрешения этот человек должен быть наказан отбыванием обязательной трудовой повинности. Такой подход безусловно наладил бы правильные соотношения в обществе. Однако, мы знаем, что гидра либерализма – бессмертна и справиться с ней в обозримом будущем невозможно. Что говорить о либерализме, если коммунизм владел половиной мира почти полное столетие. Но Бог даст, что мы осознаем хотя бы то место, которое по праву принадлежит либералу и его другу - розовому профессору из Гарварда.