Б. АКУНИН И Я

Недавно ваш покорный слуга получил от редакции "Лебедя" могучий отлуп за попытку опубликовать на его страницах литературно-критический очерк о Б. Акунине.

- Валерий Леонидович! - гласил примерный отказ. - Вы исписались и несёте тиражированную туфту. Сколько можно слушать, что кроме Библии и ремонтно-квартирных пособий вы давно ничего не читаете? Как прикажете понимать это бравирование собственной интеллектуальной скудостью? Возможна ли в принципе рецензия на автора, которого вы "не читали и читать не намереваетесь"? И это пишет доктор филологических наук, профессиональный литературный критик! Нет, во имя вашей же репутации мы этот халтурную полутора-страничную лабуду публиковать не собираемся. Ждём настоящего исследования о Б.-Акунине-Чхартишвили. Иначе - извините. "Лебедь" слишком авторитетное издание, чтобы жертвовать своей репутацией ради фельетонных выходок, граничащих с хулиганством.

Не образумлюсь, виноват.

Утверждал и продолжаю утверждать, что "Б. Акунин"- это беллетристика "для бедных".

Что является отнюдь не укоризной, но констатацией факта. В мировой литературе проекты подобного рода уже наблюдались. Их трансконтинентальный родоначальник - Александр Дюма. Он породил литцивилизацию, жизнеспособную по сей день. Г. Чхартишвили каким-то, одним ему ведомым инстинктом тоже угадал верования-предпочтения разночинных читательских масс. "Ты победил, Галилеянин!" - гласил эпиграф статьи, отвернутой "Лебедем"

За этот эпиграф автору тоже досталось: "Уважаемый В. Л., вы повторяетесь".

Ну и что? "Следить за мыслями великих людей - наука самая занимательная". На фоне тотального кризиса гуттенберговой цивилизации Григорий Чхартишвили смотрится…, воистину, он смотрится Галилеянином. Это же надо! Сандалить из года в год и даже изо дня в день роман за романом, опус за опусом, писать сенсационные исследования о писателях-самоубийцах и переводить японских классиков, устраивать экскурсии по Главным мировым кладбищам ("Кладбищенские истории") и перемежать беллетристические циклы о Фандорине ещё более макабрическими сюжетами о монахине-сыщице Пелагее-Пелагие - и быть востребованным во всех этих жанрах и ипостасях.

Тем не менее не читал и читать не собираюсь. Ибо, повторяю в сто двадцать пятый раз, ненавижу себя в той именно мере, в какой изменил на заре туманной младости профессии военного строителя на писание вихляющихся литературно-критических словес.

С другой стороны, "Б. Акунин" - это ведь слава, почести, богатство… Диву даёшься, как Г. Чхартишвили ухитрился сотворить (прошу прощения у дам) "из говна кынджал". Чудовищная, невообразимая предприимчивость и безошибочные попадания в десятку! У автора этих строк подобного витального азарту уже на донышке не осталось. С тем большим восхищением он следит за литературно-философско-филологическими инкарнациями Чхартишвили, "парохода и человека".

…Итак, предыдущий текст о Чхартишвили редакция "Лебедя" отвергла. Неугомонный автор немедленно опубликовал его в "Русском Переплёте". Некто Валерий Куклин, антибукеровский лауреат разразился по этому поводу (там же) изрядным комментарием.

Цитируем:

"Акунин это не литература, не художественное произведение... В них нет психологической достоверности, нет эмоциональных токов, без которых немыслимо искусство /…/ Если нет персонажей, которые могут трогать мое сердце, если персонажи эти существуют только для того, чтобы автор изрек мысль, которая не рождается в процессе творчества писателя, затем читателя, а заранее запрограммирована и при этом откровенно легка и, быть может, пустопорожня, если с точки зрения Чхартишвили истинным почитается лишь служение лишь себе, своей личности, то налицо – материал духовной обработки сознания бывшего советского человека мощной артиллерией иудаизма /…/ Если судить по тем обрывкам разговоров о книгах Чхартишвили, которые я слышал, по тем статьям, которые я читал, в них нет дружбы и любви до гроба, романтики и страсти – всего того, что восхищало нас в детстве у героев старшего Дюма. Эти книги, мне думается, более страшны, чем идиотские компьютерные игры, захлестнувшие весь мир. Потому что они зомбируют остатки возможных гуманистов в среде поколения, выбравшего пепси."

Оставим в стороне загадочный упрёк в "иудаизме", но под остальными строками подпишемся. Георгий Чхартишвили - не то высоколобое человековедение, которое создавали Лев Толстой и Достоевский. Это работа беллетристического "профи" - и в таковом качестве почти гениального. Чхартишвили нигде не снижается до уровня всевозможных Марининых и Донцовых. Он образованнее и культурнее их всех, вместе взятых. Он создаёт у упомянутого разночинного читательского стада иллюзию принадлежности к знаменателям классики. Он жонглирует своей аудиторией, как самим собой. "Он победил, Галилеянин!"

Перейдём, однако, в очередной раз к автору этих строк, поскольку название статьи обязывает.

Итак, "Who is you, m-r Serdiuchenko?"

Отвечаю опять-таки в сотый раз: тонкоперстый интеллектуал - и ремонтник-надомник. Доктор всевозможных наук - и прореха на теле у человечества. Круглосуточный сочинитель - и проклятье собственных домочадцев. Теоретический ценитель заморских вин - и вынужденный потребитель домашней самогонки собственного изготовления.

А who is m-r B. Akunin?

Прямая противоположность автору этих строк. Гениальный прохиндей, сумевший срубить предпоследние бабки у последних читающих могикан. Победивший Галилеянин.

- Боря, идущие на смерть приветствуют тебя. Ave, литературный Caesare! Отсегни нищему прикарпатскому туземцу сотую долю своих гонораров, и он доложит о тебе самому Господу Богу на близящемся свидании. Ибо нищ и наг, как церковная крыса, и претекли дни жизни его, и домочадцы клянут его его же именем, и каждый день он умывается слезами. Только что он раком толкал собственную машину из сугроба, в который превратилась вся Зап. Украина. Представляешь? А потому что не хватает депансов на приобретение элементарной пары зимних покрышек.