РУССКИЙ ФРАНЦУЗ И БРЕТЁР

18-05-2005

А кто это? О! Он уже известен. Хотя родился только в 1972 году. То есть как раз возраст Иисуса. А его уже обвиняли в убийстве жены, он сидел в швейцарском СИЗО, самого его тоже хотели убить, прямо в Париже дубасили железным прутом по голове, сотрясли мозг, но это, как писала пресса, нисколько ему не повредило (дословно: “Но творческих амбиций это его не лишило”). А еще до того молодой Ливри был профессором Сорбонны, но ради академических интриг его уволили (за повесть “Выздоравливающий” и за произнесение пары неполиткорректных фраз : "Да живу я во Франции, но пишу я, конечно же, для российского читателя" и “я против "исламизации Евразии от Атлантики до Владивостока").

Он написал еще сколько то скандальных книг. Но, как говорят, талантливых. Самая последняя книга Ливри -"Набоков-ницшеанец". В ней он доказывает, что монтрейский любитель бабочек всю свою философии умыкнул у Ницше. По сему случаю сын Набокова Дмитрий судится ныне с Ливри, веселя всю московскую и парижскую тусовку.

Ладно, теперь пусть Ливри расскажет о себе своими словами.

Редактор

Анатолий ЛивриЖиву я в эмиграции, но творю я для российского читателя. И мне кажется, и я могу это сказать без ложной скромности, что за последнее десятилетие мне удалось создать нечто неповторимое: когда живёшь абсолютно вне среды языка на котором пишешь, намеренно отказываешься от общения с носителями этого языка, и одновременно “напитываешь себя до отказа творчеством тех, кто создал русский литературный язык: Пушкиным, Гоголем, Чеховым, Набоковым. Много читать вредно, но прозу этих четырёх авторов надо знать наизусть. Достигаешь состояния, при котором их книги становятся частью твоего тела, ведь литература – дело плотское. После чего каждый из этих писателей в отдельности или все вместе “нисходят” на тебя. Впрочем, они – люди вежливые и обычно не толкаются. В конце концов, создаётся нечто изысканное и своеобразное, сродни тому острову у берегов Исландии, который вдруг появляется на поверхности океана: он чист, и в тоже время несёт в себе генофонд всей Земли. Поэтому этот волшебный остров надо всячески охранять. И если вы любите прекрасное, то уж не корите за мои бойцовские порывы.

Набоков-младший (ну, при всем том младшенькому уже за 70 – ред.) не только оклеветал меня, назвав бандитом, отпетым уголовником и сумасшедшим, но и заказал на меня пасквили в прессе России и других стран.

К тому времени на Факультете Славистики уже знали, что я написал книгу “Набоков ницшеанец” и что все те научные работы, которые были отвергнуты Факультетом Славистики, печатаются Факультетом Классической Филологии Сорбонны. Я стал конкурентом, от которого надо было избавиться.

Нора Букс обратилась в жёлтую прессу – если не ошибаюсь в какие-то “Волос”, “Листок и проч. Она объявила на набоковском форуме, что мой лозанский издатель отказывается от меня, а затем послала туда свою подругу – переводчицу Лимонова на французский, чтобы получить там справку, что издательство “отказываются печатать Анатолия Ливри”. Были состряпаны какие-то письма, и отправлены от лица Сорбонны уже моему питерскому издателю, “Алетейе”. Набоковеды дошли даже до того, что отыскала где-то номер телефона владельца моей квартиры в Париже, и профессор Сорбонны Нора Букс звонила ему, чтобы сообщить ему что я, якобы хочу её убить… Но даже международная мафия славистов и та подчас садится в лужу. Но я не гневаюсь на них. Наоборот, для меня, как для писателя всё это чрезвычайно занятно! В настоящий момент они просто ещё не знают, как именно нужно браться за дело. Так, в одной из статей, заказанных Сорбонной (кажется в близком Дмитрию Набокову “Волосе”) обо мне говорится, что в тюрьме я никогда не был, а только подражаю Лимонову парижского периода. А буквально через несколько недель сам Набоков-младшенький заявляет в Огоньке”, что Анатолий Ливри, якобы, приговорён к тюремному заключению.

Личная жизнь у меня, действительно протекает бурно, и “оппоненты” пользуется этим. Помню, пару лет назад Нора Букс говорила мне, что Дмитрий Набоков – придавленный папенькой мальчишка и что она из него верёвки вьёт. Понятно, почему в своём интервью “Огоньку Набоков-младшенький вдруг распростаняет слухи, которые, вот уже десять лет ходят обо мне по Парижу. Но я на Дмитрия не в обиде. Разве можно принима
ть всерьёз истерику 70-летнего Эдипчика так и не одолевшего своего Лая! Что же касается моего тюремного заключения в Швейцарии, то дело обстояло так. Я женат на дочери швейцарского миллионера. В 2002 году я расстался с женой. Чтобы отомстить мне она и её любовница (так! А.Л-й) похитили рукописи моего романа, который я пишу одновременно по-русски и по-французски. Черновики были представлены полиции как мои письма, где я, якобы угрожаю убить жену да впридачу отрезать уши и пальцы у её любовницы. Результат этой кражи чрезвычайно неприятный: я обвиняюсь в покушении на убийство, в шантаже и даже в связях с русской мафией. В марте 2003 года я не смог явиться по повестке к базельскому следователю – был с моей девушкой в Африке. Я даже и не знал, что я объявлен во “всешвейцарский уголовный розыск”, а потому был арестован при пересечении французско-швейцарской границы в Базеле. Вскоре судья меня отпустил на свободу. Но черновики мне не вернули, а уголовное дело продолжается. Обыкновенная история! Конечно, никто меня не приговаривал. Небольшой срок в СИЗО не имеет ничего общего с приговором уголовного суда. Там я написал несколько рассказов, и среди них Сказку, который и войдёт в мой следующий сборник. Что же касается того, чтобы взорвать Сорбонну или изнасиловать Нору Букс, то Набоков-младший скорее всего имеет в виду тот же рассказ Сказка, который я написал в следственном изоляторе. Да, в Сказке действительно герой бросает лимонку в окно одного здания, а перед этим одна старуха делает ему минет. Ну и что? Вы дайте волю Дмитрию Набокову, так он родного отца засудит за педофилию!

Многие моменты российской политики привлекают моё внимание. Скажу более – я подчас (а в последнее время всё чаще и чаще!) сожалею о том, что лидеры Франции не имеют достаточной силы воли, независимости и национальной гордости для принятия принятия решений, как их российские коллеги. Тем более я предвижу, что самые трудно разрешемые проблемы этого века России и Франции – одинаковы. Мне не кажется, что можно в какой-то степени сравнивать российских и французских левых. Если я не разделяю мнения левых России, то нельзя не признать, что они достойны уважения: они знают на собственном опыте, что они предлагают. А те, кто за них голосует, также на собственном опыте имеют представление о том, что они выбирают. Во Франции же левого движения как такого нет. Есть пошлейшая мещанская магма вскормленная знаменитым маем 68-го года: дегенеративных буржуа, которые не знают куда приткнуть своё неспокойное либидо; бескультурные, мягкотелые, беспринципные, развращённые, нечитые на руку... Такие проповедуют всемирное братсво с неграми, кубинцами, арабами – а отправь их в настоящую соцстрану – конечно, не в пятизвёздочный отель – в Северную Корею, например, так через сутки, они запросятся домой к маменьке. Они, кстати, ни чем не отличаются от так называемых французских “правых”.

[Из интервью с Александром Люсым]

Борис Колымагин

ЛИВРИ- НАБОКОВОНИЦШЕАНЕЦ

А. Ливри. Набоков-ницшианец. - СПб.: Алетейя, 2005. - 240 с.

Книга русского парижанина, выпускника Сорбонны Анатолия Ливри "Набоков-ницшеанец" не может не поражать. С одной стороны - это серьезное исследование, в котором рассматривается взаимосвязь некоторых идей Фридриха Ницше и Владимира Набокова. С другой - это искрящееся повествование, увлекательный марш-бросок в античность (автор пишет о значении феномена античной трагедии, о Сократе), попытка еще и еще раз вернуться к теме бытования традиционных ценностей в эпоху постмодерна. В труде Ливри, несомненно, присутствует волевой, направленный к утверждению культурной вертикали пафос, и этим он ценен. Автору абсолютно чужд дух теплохладности, расслабленности.

Наоборот, исследователь демонстрирует волю к мужеству и красоте. Его прозой движет жизнеутверждающая сила. Более того, речь Ливри бурлит, как весенний поток. Именно: книгу "Набоков-ницшеанец" можно сравнить с катамараном на бурной речке. Валы, которые окатывают читателей - и пьянят, и пугают.

Так о монтрейском старце сейчас, пожалуй, не пишет никто.

Набоков с его властными языковыми практиками, трехъязычными каламбурами, хитроумной игрой с читателем и мастерством по-прежнему актуален. Хотя значение его изменилось. В советском культурном подполье аристократизм Набокова (который Ливри напрямую связывает с ницшеанством) действовал освобождающе. Его эскапады против Фрейда и Маркса воспринимались как необход
имая толика соли к хорошо наперченным блюдам. Да и сама обращенность к прошлому, поэтика дворянского гнезда, "ночь расстрела и весь в черемухе овраг" рифмовалась с настроением карабкающегося из котлована человека.

Сегодня, когда читатель чахнет в шутовском хороводе имиджей, монтрейский старец вызывает принципиально другую реакцию. На него смотрят спокойно, с прохладным интересом. И на этом фоне быстро развивается "набоковедение" - скучное, грантоемкое направление современной русистики.

Набоковедов, жонглирующих необязательными ассоциациями и готовых в интертекстуальном рвении сравнить все со всем, теперь пруд пруди. С образчиками их творчества читателей познакомила работа Норы Букс "Эшафот в хрустальном дворце" (НЛО, 1998) с ее ослепительными главками вроде "Эротики литературных аллюзий в романе "Дар", со сравнениями манеры автора "Других берегов" с поэзией Заболоцкого. Но, к счастью, отбить интерес к Набокову набоковедам и набокововедкам пока не удалось. Как не удалось превратить его творчество в одну из суфлерских подсказок господствующего дискурса.

Отчасти в этом и заслуга господина Ливри, пишущего о Набокове несколько старомодным слогом, без всякой оглядки на политкорректность. В его работе достается всем: и немецким филистерам, и демократии и даже... Еврипиду. Совершенно неожиданны посвящения, напоминающие читателям, в какое прекрасное время мы живем: "Посвящаю моей жене", "Посвящаю любовнице моей жены". Все это можно было бы считать эпатажем, когда бы не было горькой правдой.

Как правдива и история о том, что на автора книги "наехал" (выражаясь современным словцом) сын великого писателя - Дмитрий Набоков, который обиделся на то, что на одном из интернет-форумов прозу Ливри сравнили с набоковской и даже отдали первой предпочтение. Разгорелся целый скандал, о котором здесь, может быть, и не стоило напоминать. Но он важен именно в контексте творчества Набокова. Тот всю свою сознательную жизнь занимался активной и безошибочной паралитературной деятельностью (о чем свидетельствует книга "Классик без ретуши", составленная Н.К. Мельниковым).

Писатель занимает то место, на которое сам себя назначает, - публика спорить не станет. Анатолий Ливри поставил себя в ряд с Ницше и Набоковым - нацелился на их литературную и философскую планку. И уже ради этого жеста стоит открыть книгу с таким интригующим названием.

Алексей ПАСУЕВ

СПРАВКА О СУТЯЖНОМ ДЕЛЕ НАБОКОВА МЛАДШЕГО И АНАТОЛИЯ ЛИВРИ

В начале ноября 2004 г. адвокат Игорь Разгонов подaл в Лефортовский суд г. Москвы иск о защите чести и достоинства молодого писателя Анатолия Ливри. По мнению истца, автора книги прозы “Выздоравливающий и философского исследования “Набоков-ницшеанец”, его оклеветал Дмитрий Набоков, сын знаменитого писателя.
Скандал с живущем в Париже молодым русским прозаиком и филологом Анатолием Ливри продолжается без малого год. Он начался, когда писателя выгнали с факультета Славистики Cорбонны, где он преподавал русскую литературу. Случилось это после того, как в эмигрантской прессе писателя сначала обвиняли в ксенофобии за статьи против "исламизации Евразии от Атлантики до Владивостока", а затем чуть ли не в изготовлении фальшивых денег. Теперь обвинения перешли в научную форму: филологи из Сорбонны организовали конфернции "Cемиотика нашeго скандалa с Анатолием Ливри, или как ученый на поэте деньгу наживал”, a также “Сумасшествие, как источник вдохновения Aнатолия Ливри“.
И, наконец, в третьем, январском номере "Огонька" за этот год сын Владимира Набокова Дмитрий заявил, что Анатолий Ливри угрожал взорвать дом одного высокопоставленного чиновника Сорбонны, а также, что писателя “еще и осудили по уголовному делу, и запретили появляться в Швейцарии”. Как сказал Анатолий Ливри “Политическому журналу”: “y Набоковa есть все причины клеветать на меня: российские критики признали, что "стиль Ливри превосходит стиль Набокова". По словам писателя “как только в Сорбонне стало известно, что мой издатель подал в суд на Набокова, мне снова предложили место преподавателя Сорбонны, а также председательство на конференции “как ученый на поэте деньгу наживал” в обмен на изъятие иска. Когда же я отказался, меня попытались убить”. Похоже, что мировую литературную общественность ожидает нешуточный судебный скандал.

Монография бывшего профессора Сорбонны, а ныне скандально известного парижского писателя Анатолия Ливри "Набоков - ницшеанец" стала известной задолго до публикации. Причиной этого, как сказано выше, явилась бурная полемика автора с сыном Владимира Набокова Дмитрием и маститыми зарубежными славистами, закончившаяся для Ливри изгнанием из Сорбонны, недолгим заключением в швейцарском СИЗО (где он написал несколько новых рассказов) и состоявшимся в июне прошлого года в центре Парижа покушением на его жизнь.
Последние правки в недавно вышедшую книгу Ливри вносил на больничной койке одновременно с возбужденным им в Москве судебным процессом против Дмитрия Набокова. Процесс, насколько мне известно, тянется по сей день, но для нас - обыкновенных читателей - основной интерес представляют не прения адвокатов, а улика, представленная на наш суд Ливри-набоковедом, - более чем двухсотстраничная монография, в которой проводится сравнительный анализ творчества Набокова (по преимуществу романа "Дар") с основными положениями философии Фридриха Ницше.
Идея, еретическая с точки зрения классического набоковедения, доказана последовательно и, на мой взгляд, исчерпывающе, хотя язык, которым написана монография, трудно назвать научным. Тут, без сомнения, сказалась увлеченность автора "поэтизмами" Ницше и тот полемический (я бы даже сказал - "стриндберговский") задор, с которым молодой исследователь громит классическую западную славистику и посвящает вступление своей монографии "моей жене", а заключение - "любовнице моей жены".
Хотя это, как говорится, "уже совсем другая история".

Комментарии

Добавить изображение