ГРАЖДАНИН И СУД В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

20-05-2005

Так случилось, что мне пришлось не раз обращаться в суд за защитой своих трудовых прав в бывшем СССР, а затем, уже будучи на пенсии, за защитой трудовых прав моего сына в современной России. Эти правозащитные дела сопровождались такими затратами психической энергии, что появилась необходимость в осмыслении отношений между гражданином и судом, необходимость в осознании оправданности “сверхтрудностей характерных для этих отношений, как в бывшем СССР, так и в современной России.

Вполне может быть, что стандартные трудовые дела, прохождение которых по судебной системе описаны в различных учебниках и правовых пособиях, и не сопровождаются особыми трудностями. Но те дела, по которым мне пришлось быть представителем моего сына, отличались некоторой нестандартностью.

В первом случае мой сын был принят на работу по контракту, в котором оговаривался размер оклада за выполнение должностных обязанностей, которые никаким документом не были определены. После полугода “хождения” моего сына “на работу”, он был уволен “за несоответствие занимаемой должности”. Во время обращения в суд потребовалась справка с места работы о размере заработка моего сына. Работодатель выдал такую справку, цинично указав в ней, что сумма заработка за время работы моего сына в этой фирме составила ноль, ноль руб., 00 коп.”. Руководители фирмы, узнав о том, что сын подал заявление в суд, спешно начали “добровольную ликвидацию” фирмы. Получилось так, что в заключительной судебной процедуре (состоявшейся спустя год) когда суд восстанавливал сына на работу, он восстановил его на работу в несуществующее предприятие.

Нестандартность этого трудового дела заключалась в том, что, так называемые “трудовые отношения”, из-за серии неправовых действий работодателя, необходимо выходили в область общегражданского права. Кроме того, нами были заявлены исковые требования, базирующиеся на гражданском праве о выплате процентов “за удержание чужих денежных средств”. В этом случае от суда требовалось знание и применение норм гражданского права, регулирующих процесс добровольной ликвидации предприятия в случае его задолженности перед кредитором, а также знание и применение судом “Федерального закона о банкротстве”. Заявление нашей стороной гражданского иска о выплате процентов за использование чужих денежных средств также требовало от суда знание и применение норм гражданского права в трудовых делах.

Тогда, в 2000 году, суд частично удовлетворил денежные исковые требования моего сына, отказав в удовлетворении “гражданского требования, но “подвесил” правовую ситуацию с восстановлением его на работу в несуществующее, то есть в ликвидированное уже предприятие. (В новом Трудовом Кодексе РФ затем появилась статья, обязывающая работодателя выплачивать проценты за задержку заработной платы, хотя и не совсем согласующаяся с требованием ст. 395 Гражданского Кодекса РФ).

Во втором случае нестандартность трудового дела заключалась в том, что сыну после пяти месяцев работы в одной из строительных фирм, было заявлено работодателем, что он у них “не работает и никогда не работал”. Случилось это после того, как сын стал настойчиво требовать от работодателя заключения трудового договора по всей форме. Дело в том, что ему во время работы выплачивались различные суммы “чёрным налом” от случая к случаю, и каждый раз этот “чёрный нал становился всё меньше и меньше, так, что уже и на проезд к месту работы не хватало. Возникла необходимость обратиться в суд с просьбой об установлении юридического факта наличия трудовых отношений между работодателем и работником. Возникла также опасность уничтожения работодателем трудовой книжки сына. Суду после длительных процедур было передано ходатайство об изъятии трудовой книжки у работодателя, которое судом было проигнорировано. Для определения цены иска суду также было передано ходатайство об обеспечении доказательств в обоснование размера зарплаты, которую нельзя было установить из-за отсутствия трудового договора. Это ходатайство судом также было проигнорировано. Спустя какое-то время, после трудных поисков, нам удалость найти сведения в “Оперативной информации Центра по ценообразованию Минстроя и ЖКХ РМЭ” об “обычной” заработной плате инженера-проектировщика строительных предприятий. Гражданское право устанавливает,

что цена иска определяется истцом. Гражданское право определяет, что все сделки между гражданами и юридическими лицами должны совершаться в письменной форме. Гражданское право определяет, что есть допустимость доказательств, следовательно, для доказывания денежных требований должны быть допустимы только письменные доказательства, а не устные показания сторон. Гражданское право устанавливает состязательность сторон в споре и независимость суда от влияния чьих-то интересов. Трудовое право в чём-то реализует требования гражданского права, но в чём-то не предусматривает регуляцию нестандартных трудовых отношений. Так, например, в трудовом праве нельзя найти нормы, позволяющей определять размер заработной платы в случае, когда работодатель отрицает сам факт наличия трудовых отношений. В этом случае гражданское право предусматривает аналогию закона. Такая аналогия содержится в гражданском праве (ст. 424 ГПК РФ). В соответствии с требованием гражданского права цена иска в части размера заработной платы должна быть определена как “обычная”.

Как происходит разбирательство дела в суде? Ответчик настойчиво отрицает факт наличия трудовых отношений. Но под давлением доказательств факт наличия этих отношений становится неопровержимым. Однако ответчик никак не оспаривает денежных требований истца, не меняя своей позиции. Тогда судья сама берёт на себя задачу определения размера заработной платы истца, и устанавливает её произвольно (и много меньше, заявленной истцом суммы), опираясь на случайно произнесённые истцом цифры, игнорируя при этом заявленные письменно исковые требования.

Проблемы гражданина.

Как в первом, так и во втором случаях обращения в российский суд выявляются одни и те же проблемы, которые испытывает гражданин при обращении в суд, в ходе судебного разбирательства и при обжаловании судебного решения.

Первое, с чем встречается гражданин при обращении в суд, -- это плохо скрываемая или совсем не скрываемая агрессивность судебных чинов, если самому гражданину, а не его адвокату, приходится обращаться к судебным органам. Сидя в очереди на приём к судье, мне приходилось выслушивать целые теории общественных отношений, содержащие концепции нравственного воспитания судейских чиновников, начиная с младенческого возраста как, например: “вот я своего щенка так воспитал, что он не гадит, где попало, и не грызёт мои тапочки”. Это говорил интеллигентного вида гражданин в очках, расстроенный грубостью секретаря суда. Адвокаты же на приёме демонстрировали полупоклонную угодливость.

Можно воспользоваться почтой. Но тогда истец или жалобщик – какие слова! -- должны быть готовы к тому, что в ответ на исковое заявление они получат “определение об оставлении заявления без движения”, содержащие в два раза больше претензий, чем допускается гражданским процессуальным законом. Потом, естественно, -- обжалование и т. д.

Наконец, вы оказываетесь в кабинете судьи. На улице холодно. Вы тепло одеты. В кабинете судьи жарко. За единственным столом восседает судья, как правило – женщина. Она вас оценивает по внешнему виду. Кучу документов вы вынуждены держать на коленях. К тому же необходимость надевать и снимать очки. Документы при поиске нужного выпадают из папки на пол. При попытке положить их на стол, за которым сидит судья, следует довольно резкое замечание. Если вы оказываетесь новичком в судебных тяжбах, вы непременно должны стушеваться.

Второе. Вы должны быть готовы к тому, что все ваши заявленные ходатайства судом будут отклонены. Мы, например, заявляли ходатайства о сохранности трудовой книжки и об обеспечении доказательств. Когда в ходе судебного разбирательства выяснилось, что трудовая книжка может быть и не найдена, судья сама очень заметно испугалась такой возможности, и может быть, втайне пожалела, что не удовлетворила наше ходатайство. А без обеспечения доказательства о размере заработной платы, не могла быть определена сумма иска – одно из требований, по которому исковое заявление было оставлено без движения. В результате судья должна была “выкручиваться” в выстраивании судебного процесса и подменять собой ответчика в определении цены иска. Таким образом, подчиняясь первобытной подсознательной тяге: “с подхода отвергать всё новое”, -- судья сама себе затруднила выстраивание хода судебного процесса.

Третье. Несмотря на требование процессуального законодательства о всесторонней оценке доказательств и о том, что никакое доказательство не имеет предзаданной силы, судья сразу, а может быть после совета с коллегами, выстраивает определённую версию хода процесса и ни за что от неё не откажется. Почувствовав “слабину” истца, судья повела “психическую атаку” на него с целью добиться от него цифры размера заработной платы. Моё требование о прекращении давления на истца судья проигнорировала. Несмотря на то, что я дважды заявлял протест против ограничения свободы высказывания, мои требования в протокол занесены не были. Наоборот судья дважды объявила мне замечание, которые, правда тоже, не были занесены в протокол. Наше утверждение о том, что наше “трудовое” дело может быть правильно решено только при применении гражданского закона, судья резко отвергла, бросив мимоходом, что “к трудовым отношениям гражданское законодательство не применяется”. Исповедуя эту “подковёрную” норму, судья нигде на неё не ссылается, и это обстоятельство лишает нас возможности сразу обратиться в Конституционный суд РФ.

Несмотря на требование процессуального закона о предупреждении последствий ответов на вопросы, судья отвергала всякие попытки выяснить возможные последствия, постоянно повторяя: “суду вопросы не задают”.

Естественно, что неполное и лишённое правовой чистоты судебное решение просто необходимо влечёт за собой необходимость обжалования. Ведь никто в здравом уме не будет подавать кассационную или надзорную жалобу, если судебное решение полностью правомерно. Но предсказать ход обжалования совершенно не представляет труда. Это всё та же тягостная процедура без надежды на успех, а с упованием на “чудо”. Длится она годы.

Таким образом, проблемы гражданина, решившего в “недобрый час” обратиться за защитой своих прав в российский суд, это проблемы сохранения или утраты психического равновесия. Ничтожная сумма компенсации морального вреда, которую суд присудил, не хватит для оплаты транспортных расходов и инсулина для лечения неизбежного в таких случаях диабета. С материальной стороны -- огромные расходы на компьютерные распечатки, на почтовую пересылку, не говоря о недоступности адвокатской помощи, на транспортные расходы для бесконечных поездок с суд. Если бы не опора на родителей пенсионеров, быть нашему “истцу” по трудовому праву полностью “на мели”, -- что это значит, трудно сказать.

Ещё одна проблема – толкование законов. Решив обратиться в суд, человек руководствуется обычной логикой. Он читает закон, и у него возникает уверенность, что всё понятно и всё поправимо в его правом деле. Но оказывается, что у судей своё корпоративное понимание законов, в соответствии с которым толкование простого и понятного текста несколько иное. Например, “расходы на услуги представителя возмещаются в пределах разумного размера”. Оказывается, что всё это не так просто. Проще отказаться от претензий на оплату услуг представителя. Проще обратиться к “альтернативной” правоприменительной практике. Нам тоже предлагалось “неизвестными лицами”: “пацаны решат всё по понятиям и по быстрому”.

Проблемы суда.

Я не буду касаться вопроса о зарплате судей. В советское время на одном из предприятий был проведён эксперимент в ответ на заявление слесарей-ремонтников о том, что “они бы очень качественно ремонтировали технику, если бы им больше платили”. Слесарям стали платить больше, однако качество ремонта не улучшилось. Они были такими профессионалами, что не могли хорошо ремонтировать при какой угодно большой зарплате.

Поэтому самой большой проблемой российского суда является проблема профессионализма. Когда про дело Ходорковского говорят, что суд испытывает огромное политическое давление, и поэтому так вёл разбирательство и вынес такой приговор, -- это не вся правда, и это очень далеко не вся правда. Трудно предположить, что в тех трудовых делах, в коих представителем истца мне пришлось выступать, судьи испытывали какое-либо политическое или иное давление. Судьи, которые вели слегка сложные, не стандартные, дела, просто не знали, как правильно их разрешать. Если судья Верховного Суда республики Марий Эл пишет, что “к трудовым отношениям гражданское законодательство не применяется, поскольку трудовые отношения основаны на властном подчинении одной стороны другой”, то о каком политическом давлении можно тут говорить, кроме “давления” некомпетентности? Поразительно то, что непрофессионализм не уменьшается при перемещении с нижней ступени судебной системы на “верх”. Это рождает неснижаемый вал кассационных и надзорных жалоб.

И ещё, так сказать “подпроблема”. Что бы ни говорили сторонники равноправия женщин и мужчин, очевидная, производная от непрофессионализма, проблема российских судов (как, впрочем, и российского школьного образования и медицины) – это проблема преимущественно женского состава российских судов. Редкая российская женщина не ищет ментора и может быть самостоятельной в решении вопроса, например, о применении аналогии закона, и, уж тем более, о применении аналогии права. Тем более не может женщина, за исключением тех, кто имеет философскую направленность своего ума, знать, что согласуется с понятием “общественной пользы”, а что не согласуется. В свою очередь “засилье” женщин в российских судах может быть объяснено низкими требованиями к профессионализму судей. Повышенные требования к профессионализму неизбежно приведут к изменению полового состава профессиональных судей в результате “естественного отбора”.

После объявления приговора по делу Ходорковского, очень много говорится о политическом давлении на суд. Сам Ходорковский посочувствовал своему судье в этом обстоятельстве. Мне же кажется, что, делая акцент на политическом или ином каком давлении на российский суд, публицисты и политики вводят в заблуждение общественное мнение относительно действительного положения дел в российской судебной системе. Известно, что любой непрофессионал просто жаждет какого-либо давления с чьей-либо стороны, чтобы снять с себя ответственность перед самим собой за свои собственные действия. Что касается ответственности российских судей перед российским гражданским обществом, то её просто нет.

И вот в этом проблема гражданина России – любого гражданина, в том числе и Ходорковского, -- в их отношениях с Российским судом.

01 июня 2005 года. В. Йошкар-Ола.

Комментарии

Добавить изображение