ГАВАЙСКИЕ ТРОНИКИ

27-01-2006

Окончание. Начало в 458 от 15 января 2006 г.

Вопросы о статусе открытия земель и открывателей не праздные и не академические. Они плавно переходят в юридические и правовые вопросы о собственности на земли. А от них к проблеме уже политической – о независимости и суверенном государстве. Меня на Гаваях заинтересовал простенький вопрос: знают ли местные жители о том, когда их острова стали отдельным штатом в Union, в США? Опросил около десятка человек. Среди них были продавцы, служащие гостиниц, работники информационных бюро, туристических фирм и просто неопознанные аборигены. Ни один не знал. Кто прямо рубил – не знаю, кто хихикал и говорил, что сейчас посмотрит, копался в каких-то бумагах за конторкой, но не находил там ответа, кто пытался угадать, говоря, что это, кажется было, в 19 веке. Или говоря, что вроде бы Гаваи еще не штат. А ведь включение Гаваев в Союз произошло при жизни “нонешнего поколения в августе 1959 года.

Неясность для народного сознания в вопросах открытия земель и собственности на них привела к спасительной идее включить острова в Союз и тем закрыть проблему их возможной принадлежности в будущем.

Проблемка эта тлеет. На Гаваях существует движение “Свободу Гаваям” - Free Hawaii. Есть там и комитет по этому делу. Когда мы подъехали к огромному полю лавы, тянущемуся от пункта обзора Lae’apuki (сама деревушка снесена лавой) до чуть ли не до селения Pohoiki (местные произносят ближе к Pohuiki странности почти что русского звучания среди гавайских названий я обсужу ниже), которая изливалась все 80-е и 90-е годы, как, впрочем, продолжает и сейчас (последний большой поток вулканчик выдал на гора в 2002 году), то на краю лавового остывшего черного поля базальта, где до извержения была деревушка Kapa’ahu, мы увидели возрождение национального самосознания гавайцев. Возрождение предстало перед нами в облике старого аборигена, настолько древнего, что он еще помнил свой гавайско-полинезийский язык. Говорил на нем лучше, чем на английском, который у него был слаб. Но на уровне “моя-твоя не понимай” мы все уловили. Он был чем-то вроде смотрителя музея под отрытым небом и тут же торговал в лавке. Музей борьбы за национальную независимость Гаваев от американского империализма. Он (музей) представлял собой навес, а под ним на стендах располагались фотокопии разных документов об аннексии Гаваев Америкой, биографии собственных гавайских “королей”, особенно история последней королевы, по имени Lili'uokalani (b. 1838, d. 1917). Это особа, о которой даже те, кто ничего не знали о том, когда Гаваи стали штатом в составе США, говорили (не называя по имени за незнанием), что американцы последнюю королеву Гаваев посадили, а землю Гаваев забрали себе.

Вообще история этих королей Камехавмехав вызывает типично гавайский смех: доброжелательный, радостный и умиротворяющий. И истории эти такие же, как так называемая гавайская музыка с гавайской гитарой: глупые, примитивные, рассчитанные на простодушных туристов, которым подавай какую-никакую экзотику. Экзотика эта не в последнюю очередь заключается в большом числе невероятно толстых людей - коренных гавайцев. Думаю, тут имеются какие-то генетические поломки. Или попали на Гаваи с иных миров. Слишком уж это выглядит не по земному. Вот, гляньте, на самого известного гавайского певца по имени Iz (полное имя Israel Kamakawiwo'Ole). Я даже не сразу вычислил его пол (вид сзади и спереди). Выяснилось, что – “оно” – он. Но в таком теле хватило бы место и для нее. И еще осталось бы. Такой певец вполне мог заменить трио, если не квартет. Радовало, что на его фоне я мнил себя тростинкой и джигитом. Относительно. Но абсолютно – нет.

Наш коренной гаваец был не таков. Сухощавый абориген, видимо, всегда голодный. Или мутант. Он поведал нам горестную историю последней гавайской королевы.

К слову сказать, толстые гавайки косвенно свидетельствуют о том, что самая первая группа таитян, занесенная на Гаваи ураганом, была очень малочисленна. Не более 20-40 человек. От них и пошло все население архипелага. А так как кто-то (или несколько) переселенцев носили ген со сбоем в обмене веществ, то этот ген стал потом достоянием народа, внешне выглядящем как упитанная зажиточность. Правда, за эту зажиточность приходиться расплачиваться низкой продолжительностью жизни, в чем я сам у
бедился, прогуливаясь по местным кладбищам. 50 лет – это статистический предел. Видел только одну могилу в 69 лет, но то был своего рода абхазский аксакал. Да к тому же, не гаваец. Гавайцы живут ярко, но стремительно. Не столько из за пригибающей к земле тучности, сколько из-за связанных генетических признаков: жить роскошно (по их понятиям), но быстро. Ведь следует учесть, что на островах процветал инцест, что и само по себе не способствует выживаемости.

К дедушке гавайскому аборигену мы приехали по отличной дороге. На Гаваях все дороги, кроме самых горных круч – отличные. Поразительно ровная поверхность, отличная разметка, знаки, всюду встроенные в полотно дороги катафоты. Дороги такие, какие и прилично иметь великой автомобильной державе. А не такие, как в Бостоне или Нью-Йорке, где легко можно лишиться колеса, попав в воронку из-под бомбы, сброшенной в Ираке. То есть – бомба там, а воронка от нее здесь. По законам сообщающихся сосудов.

Подъехали мы к потоку застывшей лавы, но даже по ней была проложена дорога. Скромная, сельская, однако вполне проезжая. И дедушка-абориген, местный аксакал рассказал о терзаниях последней королевы Гаваев, мадам Лилиокалани (Lili'uokalani).

Прежде поговорим о предшественниках последней “королевы”.

Напомню, что самого первого короля звали Калакекуя, и надо думать, англичане, замыслив посредническое самоуправление, дали ему имя Камехамеха I (“Не такой, как другие”), то есть – Великий. Для усиления и для своих еще и по-английски его назвали the Great – тоже великий. Так что стал он дважды великим, как Александр Двурогий.

Все прочие Камехи были производными от Первого – всего пятеро (с Первым). Двое сыновей и двое внуков. Когда я увидел на Гаваях при истукане Камехе Первом выставку парадных портретов всех Камехов, которые были одеты в английские офицерские мундиры и адмиральские погоны, мне сразу стала ясна суть этой “самобытной национальной монархии”. Только спустя сто лет Камеху Первого стали лепить по туземным канонам с перьями на голове и в золоченой набедренной повязке. А до того, - вылитый английский барон.

В промежутке между Камехами засветилась одна любимая жена Первого Kaahumanu, служившая регентшей при Втором и Третьем Камехах. Прочие были, как видно, не любимыми.

Второй Камеха ( Kamehameha II b. 1797, d. 1824) при рождении имел имя Лихолихо (Liholiho), что подводит нас еще ближе к русским истокам гавайской истории. А имя Камехамеха (Второго) он получил как тронное по наследству. То есть – тоже великий. Только родился – и сразу Великий. Он вместе с любимой бывшей женой (но она не была его матерью: для этого были прочие жены), а ныне вдовой Первого произвел две оглушительные реформы: (1) стал вкушать вместе со своими великосветскими придворными дамами, что ранее было страшным нарушением гавайских традиций. За подобное святотатцев убивали и съедали исключительно в мужской компании. (2) Повелел сжечь всех божков истуканов прежнего культа. Хотя проще было бы, по примеру Владимира Святого, утопить – воды много. Он отменил также еще ряд смертельных наказаний за страшные преступления (kapu system), например, тень “простого человека” не имела права падать на вождя. То была необходимая прививка цивилизованности перед поездкой в Англию вместе со своей женой и, подозреваю, любимой сестрой. Это был также старый обычай среди вождей и храбрых воителей. Для того, чтобы сакральная неземная сила (mana) зря не расходовалась на гавайскую чернь.

К этому времени христианская церковь разбросала по Гаваям свои миссии пункты опоры владычицы морей. И уж они нещадно боролись с конкуренцией местных языческих болванов.

Мы посетили одну из таких церквей – католическую бенедектинскую церковь, “расписанную под старину” как она называется (The old painted Church). Росписи там сделаны доходчиво для впечатлительных туземных натур. Все больше на тему, как плохо будет тем, кто не отстал от диких суеверий, учиняет блуд с сестрами и поедает своих ближних. Вот на этой фреске, сделанной как бы в стиле примитива Пиросмани, Иисус низвергает в ущелье (вполне узнаваемо-гавайское) в образе зловредного диавола все грехи разом.

Поехал Лихолихо-Камехамеха Второй, еще до своего полного преображения, с жен
ой-сестрой в Лондон, там был принят в аристократическом обществе. Вместе с разными наградами и памятными знаками привез корь, перед которой гавайские организмы, совершенно неприспособленные к европейским будням и изможденные длительным инбридингом, были беззащитны. Тут же по приезде он вместе с женой-сестрой и всем окружением умер. При этом сильно опустошил остров, через который прокатилась эта детская зараза.

На трон заступил Kamehameha III (b. 1814, d. 1854), последний сын Первого. Его настоящее имя такое заковыристое, что даже и приводить не стоит. Впрочем – вот оно: Kauikeaouli. Он был объявлен королем в десятилетнем возрасте, правила по-прежнему любимая вдова Kaahumanu.

Kamehameha III пережил, как сообщают его биографы, трагедию древнегреческого масштаба. Он был влюблен в свою сестру Нахинаену (Prince Kauikeaouli and his sister, Princess Nahienaena, were very much in love). Но безбожного брачного союза церковь уже не допустила. Биограф пишет:

“Принцесса Нахинаена впала в отчаяние и умерла в возрасте двадцати одного года. Король Kamehameha III регулярно посещал ее могилу в Lahaina, на острове Мауи”. Других дел у него не было. Хотя дела как раз нахлынули – вместе с тучей англичан, американцев и прочих иностранцев, кредитами, банками, и начавшими входить в моду сахарными плантациями. Сам Третий не зажился, умер в сорокалетнем возрасте. И уступил место следующей генерации – внуку Первого Kamehameha IV (b. 1834, d. 1863). Тот умер и вовсе в 29 лет.

А ведь первым из гавайских “монархов” получил западное образование, бывал в Европе, был полностью пробритански настроен, стал истовым прихожанином англиканской церкви. Не тем занимался молодой король. К концу его жизни все большее место в жизни Гаваев занимали американцы. В США шла гражданская война и Север отчаянно нуждался в сахаре, путь которому Юг отрезал. Плантации сахарного тростника плодились как грибы. Нужно было защищать интересы новых хозяев жизни, чего молодой пробританский король не понимал. Жить с таким фатальным непониманием решительно невозможно.

Сахарные плантаторы не собирались делаться подданными марионеточных быстроумирающих королей с их новыми епископально-англиканскими верованиями. Им была нужна власть ясная, без папуасских побрякушек. И без британских новоприобретений. В среде американских поселенцев, которых уже было больше, чем английских и даже больше, чем аборигенов (те весьма быстро вымирали), стали расти настроения аннексии.

На трон вступил последний, 5-й Камехамеха (b. 1830, d. 1872), внук Первого и старший брат Четвертого. Этому удалось прожить целых 42 года. В 60-е годы 19 века американцы наряду с опереточной гавайской монархией “по образцу британской” решили завести настоящую американскую демократию и создали Законодательный орган - Парламент с выборами в него. Главным достижением Органа была большая драка в 1866 году между депутатами-белыми (американцами и немного англичанами) и депутатами-гавайцами. Бой выиграли белые боксеры. Настроение за аннексию Гаваев ширилось и крепло. Тут как раз и Пятый умер, не оставив потомства (как и 4-й).

Ко всей краткости их жизни добавилось еще и половое бессилие. И это несмотря на народный полинезийский танец хула, под гавайскую же музыку, основным движением которого являются быстрые и ритмичные возвратно-поступательные движения бедрами. Как не выплясывали перед молодыми монархами гавайские прелестницы, наподобие Саломеи, все впустую. Гораздо позже, в 1957 году предприимчивые американцы (Richard Knerr and Arthur "Spud" Melin утверждают, что это были они – еще в конце 40-х годов прошлого века) придумали надевать на колышащуюся гавайку обруч и получился хула-хуп (hula hoop) танец хула с обручем (http://www.hula-hoops.com/video_clip.html). Мания захватила весь мир и даже пуританский Советский Союз. Все на пару лет стали хулакупцами.

В середине 19 века американцы решили поставить крест на нежизнеспособной династии Камехов.

Нашли какого-то Уильяма Луналило Lunalilo (b. 1835, d. 1874), считавшегося большим американским демократом, и на основе опроса общественного мнения (что за опрос – неведомо), Гавайский парламент избрал его новым королем. Он пошел навстречу жизненным потребностям США и уступил им для военно-морской базы Перл-Харбор. Оппозиция возроптала (при демократии обязательно должны быть оппозиция, и она на Гаваях уже была), и тут Луна
лило стал колебаться. Не во время танца хула, а в смятении. Во время этих колебаний он и умер в возрасте 39 лет, не успев назвать преемника.

Никак не везло гавайским королям.

В стране настала анархия и нечто близкое к народной смуте. Деловитые американцы не пали духом. Они срочно нашли некоего David Kalakaua (b. 1836, d. 1891), и с помощью парламента избрали его на царство (1874)). Этот оказался аксакалом, прожив аж 55 лет. Но всю свою невообразимо длинную жизнь провел в борьбе с другим претендентом – вдовой предыдущего короля Эммой. Два настоящих гавайца – Давид и Эмма.

Короля Давида Калакуя вызвали в Сан-Франциско для наставления, где он сразу же и умер. Это уже становилось смешным даже для не предназначенных для юмора аборигенов. Мужчины-гавайцы в качестве королей явно не оправдывали доверия.

Тогда американцы решили поставить на гавайскую Юлию Помраченную – на некую популярную даму Лили Уоколани Lili'uokalani (b. 1838, d. 1917). И созвучие имелось Лили(я) – Юли(я).

Она пыталась лавировать между сторонниками аннексии со стороны США и местными политиками-националистами. Англия давно сдала свой протекторат американцам. В знак дружбы двух союзников был создан островной гибридный флаг из полосатого и Юнион Джека (он занимал место звезд). На Гаваи с другой стороны океана уже хищно начинала поглядывать возрождающаяся после революции Мэйдзи Япония. Сахарные и кофейные бизнесмены ясно понимали, что век гавайской независимой монархии исчерпан. Что их деловые интересы может защитить только США, для чего следует райскую территорию сделать родной. Тем более, что гавайцы оказались не способными к самоуправлению. Но и королева оказалась совершенно незрелой, к тому же – дико амбициозной.

Она стала готовить нечто вроде “конституции” по восстановлению прав исконной гавайской монархии. Плантаторы-бизнесмены в ответ создали Комитет Безопасности и милицию. Королева замыслила арестовать каких-то членов Комитета. И, вроде бы, даже пыталась это сделать. Тут ей и настал монархический конец. Милиция американцев посадила ее под домашний арест, а посол Стивенс поднял над Гонолулу флаг США (1893 г.). Еще через пять лет президент МакКинли подписал решение об аннексии (7 июля 1898 г.). Так было покончено с ненавистной монархией, - победу одержала молодая гавайская демократия. Да и нелепо было бы американским демократам и республиканцам мириться с архаичным и реакционным политическим режимом.

Для самой же королевы настало счастье. Она прожила в своем доме тихо и спокойно совершенно невообразимо рекордный срок – 79 лет! Такое чудо можно объяснить только освобождением от вредных для здоровья монарших обязанностей, несовместимых с демократией.

Историю королевы в очень простых выражениях нам и рассказал старый гаваец – смотритель общественного навеса-музея гавайской исконной свободы и независимости (“она была за народ, потому американцы посадили ее в тюрьму”). В тюрьму ее никто не сажал, но без этого антуража выходило не так романтично. На выходе из музея висел рукописный плакат-обращение: Законное правительство Гаваев, возвращайся домой!”.

Организатор и вдохновитель нашей поездки Борис Рева крикнул “Free Hawaii” - свободу Гаваям, и с этими словами дал энтузиасту 5 долларов. Старик-гаваец прослезился на свободолюбивый лозунг, а ненавистную купюру взял.

Waipo ValleyПосле этого мы выехали с лавовой тропы на прекрасное шоссе N 19 (такого шоссе никогда бы не было при королях, к тому же при очень малом количестве полиции, наша обычная сотовая связь на Гаваях, кстати сказать, работала также, как в Бостоне) и покатили вдоль побережья через самый сырой на острове город Хило. Там все время идет дождь – более 300 дней в году. Зато - роскошные влажные тропики с баньяновыми деревьями, опускающими ветви-руки в землю в виде корней, так что они становятся ногами. Каждое из которых (баньянов) как целый лес. По странной прихоти цивилизаторов именно в этом городе находится администрация острова. Миновав столицу острова мы приехали к Waipio Valley, дивной долине-ущелью, на дне которой обосновался поселок хиппи. Ну, не совсем они и хиппи. Выращивают овощи-фрукты и сбывают их оптовикам. За дом с видом на эту долину просят 2 с четвертью миллиона, мы же взирали бесплатно. Очень хотелось съехать вниз, метров на 400. Но побоялись. Шел дождик,
дорога под невероятный уклон, с крутыми поворотами, узкая, без ограждений. Перед спуском целый забор устрашающих надписей: Машины только с 4-мя ведущими колесами! Проверить тормоза! Скорость не более 5 миль в час! Едете на собственный риск! В случае катастрофы претензии не принимаются!”. Заглянули мы вниз и малость ужаснулись. Над крутым склоном, похожим больше на стенки пропасти, в густых баньянах и лианах висело до десятка машин, сорвавшихся в пропасть. Но все – с нарушениями: они не были полноприводными.

Тем не менее, туда-сюда резво шастали небольшие грузовички 4 wheel drive с припасами. За рулем сидели веселые бизнес-хиппи. Дождик не мог остановить торговли. Наш Борис в прошлом году ничуть не уступил хиппи – съехал и поднялся вниз на джипе, вызвав аплодисменты сидевших рядом дам. Так они выражали признательность за спасенные жизни.

Далее по дороге вокруг острова у нас возник длинный разговор о превратностях открытия Гаваев. Кто-то вспомнил, что где-то читал, будто русские на Гаваях бывали задолго до Кука. А уж после Кука просто кишмя кишели.

Вся топонимика говорила за это. Всем хорошо известны русские прибаутки вроде трали-вали, танцы-шманцы, карла-марла. Большинство названий на острове построены именно по этому алгоритму. Да и многие корни слов звучали знакомо. Судите сами: Kikihiki, Makahiki, Kahinihini, Kamoamoa, Ka’ili’ili, Poupou, Maumau, Kahilipali, Humuhumu, Kahupuko, Kamakamaka, Mokupuka, Ahuloa, Wai-ahukini, Pulehua, Pohakuloa, Kahuku, Kakiwai, Lae’apuki, Kapa’ahu, Pokoiki, Kahului, Kukui, Kipaepae, Ana Puka, Nahaku, Waiehu, Pokahuhaku, Ako ako, Puukala, Kumukehu, Kanekanaka, Puu ohau, Keakakekua, Hamehameha, Ahuena, Akaka.

Никакого сомнения не вызывают Ахуена, Акака, Ахулоя, Пулехуя, Пуу охаю, Покахукаку, Качупуко, Мокупуко, Нахаку (“выкуси” было утеряно, а как звучало бы: “Нахаку-выкуси”!). А уж Кукуй – это просто название старой допетровской московской слободы. К довершению всего там проходила выставка испанского фотографа Carlos Mamahua (Карлос Мамахуя), явно русского происхождения. В крайнем случае – грузинского. У них там есть мужское имя Мамука, а от него и до Мамахуя недалеко.

Да, наши люди были и есть везде. Допустим, я шучу. Хотя какие тут шутки: все название подлинные.

Про то, что русские бывали на Гаваях до Кука я ничего не нашел. А вот после – пожалуйста.

Свидетельство из камчатского журнала “Северная Пацифика (http://kitezh.onego.ru/providenie.html)

Однажды промысловый корабль “Беринг штормом отнесло далеко на юг. Потеряв счисление, моряки и не заметили, как сквозь клокочущую пену выросли шипы островных кораллов. Судно разнесло в щепки, а людей вынесло к благодатным берегам. Обсушившись и перекусив бананами, они вскоре обнаружили, что попали на необитаемый остров. Около месяца русские моряки скитались по тропическим лесам, питаясь экзотическими фруктами. Изрядно обносились, но духом не пали и молились о спасении. Один из мореходов с Аляски, проходя на судне мимо острова, заметил шестерых загорелых мужчин, которые носились по берегу и выражались “крепко по-русски”. Конечно, робинзонов подобрали. Вскоре их доставили в столицу Русской Америки Ново-Архангельск, где они подробно поведали Баранову об острове с “молочными реками и кисельными берегами”.

Так началась великая эпопея открытия русскими Гавайских островов. В 1806 году с легкой руки Баранова мореход Сысой Слободчиков достиг-таки Гавайев. Он привез дорогие меха, из которых местные вожди, несмотря на дикую жару, не вылезали. О щедрости “новых белых” прослышал король Гавайских островов Тамеамеа Великий (так источник именует нашего доброго знакомого короля Камехамеха Первого – В.Л.). Он сам оделся в меха и выразил огромное желание торговать с людьми Баранова. Постепенно стал разгораться огонек искренней дружбы.

Страна вечного лета так понравилась нашим морякам, что они заключили с канаками первый торговый договор о поставке с Гавайев на Аляску плодов хлебного дерева, сандала и жемчуга. Тамеамеа послал в подарок Баранову королевские одежды – плащ из перьев павлинов и редкой породы попугаев. Кроме этого, король сам хотел приехать на Аляску для переговоров, но опасался оставить острова в условиях растущей морской активности “других белых”.

Другой источник (РУССКИЙ СЛЕД В ГАВАЙСКОЙ ИСТОРИИ http://www.vancouver.ru/rak/gavaii-russia.htm ) продолжает этот же рассказ:

Русские настолько понравились королю Гавайских островов, что он через год их пребывания подарил царю один из островов. Местный вождь Тамари принял посланцев Баранова б
лагосклонно. Под шум прибоя на острове Канаи строилась русская крепость-форт Святой Елизаветы. Отечественные корабли, прибывающие в крепость, встречали уже не полуголые дикари, а люди, одетые кто в шляпу и набедренную повязку, кто в матросский бушлат, кто в башмаки. Сам Тамари, как и король Тамеамеа, стал щеголять в соболиных мехах. Жизнь на острове шла своим чередом. Вскоре был составлен первый русско-гавайский словарь. На Аляску шли корабли, груженные гавайской солью, сандаловым деревом, тропическими плодами, кофе, сахаром. Соль русские добывали близ Гонолулу, из высохшего озера в кратере старого вулкана. Дети местных вождей учились в Санкт-Петербурге, изучали не только русский язык, но и обучались точным наукам. Богател и король Тамеамеа. Баранов подарил ему шубу из отборного меха сибирских лисиц, зеркало, пищаль, сработанную тульскими мастерами-оружейниками. Успехи русских в тропических широтах раздражали “хозяйку морей” Англию. В гавань “русского острова все чаще наведывались иностранные военные корабли. Колонии требовалась поддержка для развития сельского хозяйства, разработки местных природных ресурсов. Под давлением английской короны, с которой царь не хотел ссориться, в конце двадцатых годов прошлого века (то есть – 19-го) над крепостью был спущен русский флаг. Русские ушли с Гавайских островов, оставив о себе только хорошие воспоминания. Гавайцы всем сердцем полюбили добродушных бородачей. В 1818 году Баранов, сдав дела Русской Америки, отплыл в Россию на корабле “Кутузов”. Он решил умирать у себя на родине, в снегах родного Каргополя. В плавании, когда корабль проходил мимо Гавайских островов, умирающий первый правитель Аляски мог видеть тропические леса и рощи, которые так манили его в течение тридцати лет. Баранов умер в пути. Тамеамеа Великий пережил его всего на месяц...”.

Очень, очень недурно звучит. Смущает только пищаль, подаренная королю и дети гавайских вождей, которые уехали учиться в Петербург. В 19 веке пищалей уже не производили. За давностью лет утеряли секрет производства. Следов же детей гавайских вождей в Петербурге разыскать не удалось. Наверное, они стали неотличимы от русских. Ну и еще богатевший за счет русских мехов король Камехамеха. Имя взял Ка-меха-меха в честь русских лисиц и соболей. В такую жару ходил в шубах. Вот и умер от перегрева.

По случаю вспомнил гавайско-русскую песню:

Каки я хаку я афеаус,
Хули тули альмау мау,
Тики-таки метатики-дротики,
Наливау альмау – ау!

Песня незамысловатая, но задушевная.

И нынче на Гаваях много русских.

Поехали мы в районе города Kana в Coffee mill. Там все кофейное производство можно наблюдать. Кофейные деревья, только что собранные ягоды красноватого цвета (внутри – кофейные зерна), вылущивание зерен, их сушка, упаковка в мешки. Потом уже идет непосредственное изготовление кофе: прожаривание в разных режимах, размолка, расфасовка. Ягоды собирают вручную женщины, оттого и цены такие: за фунт зерен 42 доллара. При этом Coffee mill магазин сувениров и веранда для бесплатной дегустации кофе: десятка два цилиндров с разным кофе, сливки, сладкие тартинки. Наливать можно сколько угодно раз. Наливаем мы, какой уж раз, пьем, на нашу речь подходит пара.

- О, тут русские, как приятно!

- И нам.

Пожимаю его ладонь левой рукой (незадолго перед поездкой сильно упал на льду, зашиб правую так, что она почти не двигалась).

- Левша?

- Нет. Просто как высадился, сразу полез на кокосовую пальму.

- О! Экстремальный туризм!?

- Точно. Особенно спуск.

Русский человек схватывал мой туземный юмор на лету и без всякого перевода.

- Вы откуда?, - спрашивает Борис.

- Из Владивостока. Я по торговой части, в миллионеры выбился, жену с дочерью привез, оставлю их тут на год. Пусть девочка поучится в американской школе.

- У памятника Куку были?

- Нет, туда же нужно плыть.

- Ну и плыть. То он сюда плавал, теперь мы – к нему. Там, кстати сказать, земля вокруг монумента принадлежит Англии. В честь Кука, стелу которому возвели английские солдаты в 1874 году . Можете побыть на Британской территории без визы.

Пронесся запах канализации.

- Чувствуется, сантехником тут дядя Вася.

- А мы думали, это с технологией изготовления кофе с
вязано.

- Не, они до таких высот еще не дошли.

Расстались очень тепло.

Поехали на лучший на острове пляж Hapuna beach в заливе Пуако. Очередная заправка, за которую ответственен я. Останавливаемся на колонке фирмы “76”. На ней нет расценок. Служитель как хищная барракуда сразу хватает шланг и засовывает в горловину бака. Выхожу, интересуюсь, какова цена. 3.50 за галлон. Однако! Цены на бензин на Гаваях выше, чем в других местах. Мы заправлялись от 2.70 до 2.85. Но 3.50?! Почему? А это, отвечает, за обслуживание. Мои чаевые. Нацедил себе 14 долларов чаевых. Нахальство редкое, плюс грубое нарушение: нет вывешенных расценок. И ресит не дал. Едем, обсуждаем. Не написать ли на него в Best Busyness Bureau? Вдруг самый молодой из нас, компьютерщик-самородок Женя Антипин говорит: Да зачем? Мошенничество входит в путешествие как часть местной экзотики. Туземный аттракцион. Мы же платим за развлечения. Мелкие аферы аборигенов одно из них”.

Черт возьми! Какой молодец! Именно так я и воскликнул. Все очень точно. Такой молодой, а уже выдал афоризм. Впрочем, 33 года, возраст Христа. Когда еще и говорить логиями, как не в этом возрасте.

Потом, когда наши летали на парашюте, который таскал за собой катер, катерники к уже заплаченным 60 долларам за полет сняли еще по 20. За что? А мы перед полетом спрашивали, вас поднять с 400 футов до 800? Вы ответили “да”. Вот за этот дополнительный подъем. Анатолий хотел было возразить, как математик, сказать, что этот подъем не требовал ни лишнего времени, ни топлива. Да и предупреждения о дополнительной оплате не было. Но посмотрел на своего молодого умного сына и ничего не сказал.

Приехали мы на дорогом бензине на огромный песчаный пляж. Их на острове мало: в основном камни да скалы. А тут диво. Большие волны есть всегда. Ну, относительно большие, балла три. С них на досках катаются пацаны и молодежь. Мы просто осторожно ныряли в них, а потом степенно прогуливались по берегу. Иногда даже переходя на иноходь. Нас все время обгонял старичок в бороде, который шустро бегал по пляжу туда-сюда, периодически заскакивая в океан. На встречном курсе притормозил, мы спросили: Вы местный?”.

- Нет, я физик из Бостона, но уже 25 лет живу здесь. Не пенсии. Ни на что не променяю.

- Не хиппи, часом?

- Нет, зачем? Живу в стеклянном доме, в обе сторону вижу на 5 миль. Вот все, что вижу, это тоже мой дом. Paradise. Земной рай. (Слова про земной рай говорят на любом тропическом острове).

- А сколько вам лет? И как звать?

- 80 лет. Имя – Calten. А вы откуда?

- Из России.

- О! Я всегда любил Россию и русских. Даже когда они строили коммунизм.

Какое признание! И где? На острове, который вполне мог быть русским. Гавайская губерния, позже Гавайская союзная республика. Потом – снова губерния.

Последняя наша дискуссия в машине касалась смысла жизни. Да и пора было.

Речь пошла о том, что значит жить в земном раю.

Это, говорил биофизик Боря, огромное счастье. Это значит жить в гармонии с природой и с собой. С людьми и зверями. Нет ничего лучше и выше. К этому и нужно стремиться. Вот так живет бывший физик Келтон. Он, поистине, счастлив.

- Ну ты, Боря, заговорил как Будда: “Он, поистине, счастлив”. А знаешь ли ты, какова плата за это счастье?

Боря машинально пошарил в карманах.

- Какова?

- Тут вот какое дело. Человеческая жизнь измеряется числом событий на единицу времени. Чем больше событий, тем длинней жизнь. Ибо время есть соотнесение некоего процесса с эталонным. Оттикало 3600 секунд, мы говорим: посмотрели серию “Мастера и Маргариты”. А если процессов, событий нет, то оттикавшие секунды психологически не ощущаются как прошедшее время. В памяти ничего не остается и потому прошедшее для человека исчезает. Канет в небытие. К тому же вступает фактор возраста. Чем больше лет, тем больше база, с которой внутренне соотносятся текущие события. Для 7-летнего ребенка один год – большая величина. Один год – это много по сравнению с его 3-летней сознательной жизнью. Для человека в 80 лет один год – очень мало. Потому и время в старости летит стрелой. Годы мелькают как километровые столбы на скорости в 150. Для симпатичнейшего Келтона время остановилось. Сжалось в ноль.

- Почему это? - страшно обиделся за Келтона Борис.

- Потому что у не
го нет событий. Точнее, они одинаковы, и потому не различимы. Он каждый день бегает здесь по пляжу. И в прошлом году бегал. И 20 лет назад бегал. И еще будет, дай Бог, бегать. Монотонность повторяющихся событий - все равно, что их отсутствие. К тому же тут нет смен времен года. Даже ураганов нет. Или хотя бы землетрясений. Все равно самому себе. Туземцы тоже не знали, что такое время, сколько им лет, и что и когда происходило. Верят в легенды. Например в ту, что якобы когда-то сюда с Таити прибыл на пироге некто Hawai'i Loa, который и назвал своим именем этот “наш” остров. Именем своей дочери – остров Oahu, а именем сына другой остров – Maui. Плавал туда сюда, следуя за красной звездой Hoku 'ula (Aldebaran) и называл острова именами родственн4иков. Тут нет никакого исторического времени и нет реальных событий. Сон, нынешние фантазии Общества полинезийских путешествий” по поводу прошлой утерянной жизни. Без письменности в течение 1000 лет нельзя запомнить ни дат, ни имен. Келтон заплатит за свое счастье тем, что отдаст за него жизнь.

- Ну, знаете, Валерий Петрович! Это что-то уж совсем несуразное. По-вашему, Келтон несчастлив?

- Напротив, счастлив, как мало кто. И вот как раз это безмятежное неземное счастье предполагает полное растворение в природе, остановку времени и в конце будет восприниматься как жизнь, промелькнувшую за исчезающе малую долю секунды.

- Но он же помнит свою прошлую жизнь!?

- Да. Ту, которая была до Гаваев.

- Вы хотите сказать, что не хотели бы здесь жить как Келтон?

- Я-то?…. Очень хотел бы.

Все сидели немного подавленные: в аэропорту ждал самолет, готовый за 6 часов перебросить нас из счастливого небытия в полную событий и волнений жизнь огромной Цивилизации, на ее самый край, в Лос-Анджелес.

(Прощальный взгляд на самую южную точку острова и всех USA - South Point)

Комментарии

Добавить изображение