ИОГАНН СЕБАСТЬЯН БАХ - ВЕЛИЧАЙШИЙ МЕЛОДИСТ

11-09-2006

“Что за гений этот Бах! Возьмет одну мысль
и проводит ее все глубже и глубже, вживается в нее,
и вместе с этой мыслью внедряется в тайники души!..”
А. Серов

“Высокая мудрость простоты – неотъемлемая черта художника истинно народного – отличает все лучшие творения Себастьяна Баха, воплотившие и могучую силу воображения, и драматический пафос больших человеческих страстей, и философскую

глубину мысли. Эта простота выразительного стиля, проявляющаяся даже в самых сложных формах музыки Баха, непосредственно связана с типическим народным мелодизмом.

Александр Серов был глубоко прав, назвав Себастьяна Баха ^величайшим мелодистом^. Именно мелодия, проникнутая духом народной песни, была сердцем баховского творчества.

Нет сомнения, что если бы ученые исследователи, отбросив академическую схоластику и отжившие традиции абстрактных анализов, глубоко вникли в проникновенный мелодизм Баха, кровно связывающий его с народом, с народной жизнью и народными представлениями, и правдиво раскрыли сущность этого мелодизма, - то давно была бы развеяна легенда о творчестве Баха как о ^чистом искусстве^, якобы отрешенном от земли и человеческих страстей”. (из книги Георгия Хубова “Себастьян Бах”, М. 1963).

Из обширной музыковедческой литературы о Бахе позволю себе назвать книги: Иоганна Николауса Форкеля “О жизни, искусстве и произведениях Иоганна Себастьяна Баха”, M.1987, Януша Хаммершлага “Если бы Бах вел дневник…”, изд-во Корвина Будaпешт 1963, Альберта Швейцера “Иоганн Себастьян Бах”, M. 1964.

Книга Форкеля интересна тем, что это – первая книга о гениальном композиторе, написанная всего лишь спустя 52 года после смерти Баха, а сам автор был дружен с двумя старшими сыновьями Баха. В ней немало свидетельств гениальности личности Баха. Вот один из интересных фрагментов:

^Одной из опасностей, которые подчас оказываются губительными для гениально одаренного, но еще не вполне сформировавшегося художника, является публичный успех… успех толкает большинство жрецов искусства на ложный путь, особенно в тех случаях, когда успех приходит к ним преждевременно, то есть еще до того, как они научились трезво мыслить и верно оценивать самих себя. Публике нужно, чтобы всё, что ей предлагают, было доступно среднему человеческому разумению, тогда как истинному художнику надлежит стремиться к тому, чтобы всё, что он создает, было божественным, сверхчеловеческим. Как же, в таком случае, овации толпы могут уживаться с истинным искусством? Бах этих оваций не искал. Он мыслил, как Шиллер:

Раз уж не можешь творить
так, чтоб ты нравился всем,
Будь у немногих в чести;
нравиться многим – прескверно.

Как и всякий истинный гений в искусстве, он ориентировался на себя. Он творил так, как диктовала ему его собственная воля, как подсказывал ему его собственный вкус; он останавливал свой выбор на том, что представлялось целесообразным ему самому, и – в конечном счете – более всего бывал удовлетворен, когда созданное им находило полнейшее одобрение не у тех-то и тех-то, а у него самого, после чего он уже не мог быть – и никогда не был – обделен одобрением со стороны знатоков…

Для того, чтобы приноравливаться к музыкальным вкусам толпы, достаточно иметь – в лучшем случае – известную сноровку в весьма однобоком использовании звукового материала. Композитор такого пошиба сродни ремесленнику, который просто вынужден угождать своим клиентам. Бах никогда не шел на такие компромиссы.

….Лишь благодаря тому, что в творческой личности Иоганна Себастьяна Баха гениальная одаренность художника соединялась с редкостной неутомимостью труженика, ему удалось настолько раздвинуть пределы той сферы искусства, к которой был обращен его взор, что потомки были не в состоянии удержать эту сферу в тех широких пределах, какие были обозначены его грандиозной по размаху деятельностью; лишь благодаря этому соединению гениальности с неутомимостью он сумел создать столь совершенные произведения искусства, которые являются – и навсегда останутся – поистине идеальными образцами композиторского творчества^.

О своей книге Хаммершлаг сам написал следующее: ^… я стремился избежать всего того, что является не достоверной истиной, а лишь плодом воображения, так называемого 'проникновения в душу' описываемого человека. Вместо этого она говорит словами подлинных источников и таким образом пытается обрисовать столь могучую в своей простоте, достойную удивления личность Иоганна Себастьяна Баха^.

Вот интересный фрагмент из книги Хаммершлага об участии Баха в конкурсе на занятие престижной должности кантора лейпцигской церкви Св. Фомы (1723):

^Для конкурса Бах выбрал свою кантату, начинающуюся словами Иисус призвал двенадцать апостолов” BWV 22… Простая и глубокая кантата, прекрасная по звучанию и совершенная по форме, выдержанная в традиционном стиле, тем не менее

полностью оригинальна… всё нарастающее басовое соло “Вот мы восходим в Иерусалим” производит впечатление гигантской лестницы, подобной которой мы не находим во всей музыкальной литературе…Раздольная альтовая ария “Мой Иисус…” напоминает орлиный взлет последней арии “Страстей по Матфею”. Басовый речитатив полон яркой драматической силы… На фоне щедро разрастающихся, рвущихся ввысь звуков оркестра ясно и чисто звучит заключительный хорал.

…В Лейпциге Бах сочинял в первую очередь кантаты, как того требовала его должность. За прожитое в Лейпциге время, которое составляло немногим более двадцати лет, он написал не менее 265 кантат^.

Монографию Альберта Швейцера о Бахе, наверное, следует отнести к выдающемуся фундаментальному труду и к самой интересной из всех книг о гениальном композиторе, изданных на русском языке. Как отмечено в Музыкальной энциклопедии (М.1982), для музыковедения ^…монография Швейцера имеет основное значение. Автор выступил в ней с позиций исследователя и исполнителя произведений Баха. Швейцер дал много сведений о жизни и деятельности Баха, воссоздал его облик, раскрыл его эстетические принципы как музыканта-поэта. Полнота обзора сочинений Баха, верное понимание личности композитора, глубокое проникновение в проблемы исполнения его музыки и горячая любовь к ней сообщают трудам Швейцера большую ценность^.

При этом следует не забывать, что Альберт Швейцер был выдающейся личностью во многих отношениях: доктор философии и приват-доцент одного из старейших европейских университетов, музыкант-органист, видный музыковед и органный мастер в пору творческого расцвета и взлета своей известности сразу в нескольких гуманитарных сферах вдруг поступил учиться на врача, чтобы потом уехать в глухие дебри Центральной Африки и там на протяжении полстолетия строить больничные корпуса на свои трудом заработанные деньги, без вознаграждения и без отдыха лечить прокаженных, врачевать язвы, принимать роды. И при том он не оставлял музыку, не бросил философию, а, напротив, поднялся в той и в другой области до еще более высокого уровня.

Швейцер был замечательным сыном ХХ века.

(Швейцер-философ был представлен в СССР книгой “Культура и этика”, M. 1973, с грифом “Для научных библиотек”).

Читая монографию Швейцера, по существу, являющуюся баховской энциклопедией, можно найти многочисленные подтверждения тому, что Бах был величайшим мелодистом, поскольку все его разнохарактерные произведения органные, клавирные, скрипичные, оркестровые, хоровые и , особенно, вокальные – наполнены ярчайшими мелодиями.

Книга Швейцера прекрасно скомпонована: в первых шести главах написано об истоках баховского искусства, возникновении хоральных текстов, хоральных мелодий, церковном хорале (орган и общинное пение во времена реформации), хоральных прелюдиях, кантатах и “Страстях” до Баха.

В главах с седьмой по двенадцатую подробно описывается жизненный путь Баха.

В главах с тринадцатой по восемнадцатую разбираются произведения Баха: oрганные, клавирные, камерные и оркестровые и их исполнение.

В главах с девятнадцатой по двадцать третью разбираются художественные особенности произведений Баха: эстетика, поэтичность и живописность (также в сравнении с другими великими композиторами), музыкальное изображение структуры словесной фразы, изображение эмоций и чувств, музыкальный язык Баха, его возникновение и развитие, музыкальный язык хоралов, музыкальный язык кантат.

В главах с двадцать четвертой по тридцать пятую разбираются вокальные произведения Баха: кантаты духовные и светские, оратории, мессы, Страсти по Иоанну” и “Страсти по Матфею”, а также особенности исполнения кантат и “Страстей”. Всего в книге тексты Швейцера занимают 650 страниц, при этом на разбор вокальных произведений Баха приходится половина из них.

Таким образом, вокальной музыке Баха в монографии Швейцера придается основное значение, а коль скоро вокальные произведения – это главные носители мелодий, то утверждение, что Бах – величайший мелодист наряду с его другими достоинствами музыканта – художника вряд ли следует подвергать сомнению.

Вокальные произведения Баха (в сопровождении оркестра).Перечень взят из книги Яноша Хаммершлага.

  1. 1. 198 церковных кантат
  2. 12 светских кантат
  3. 6 мотетов
  4. Рождественская и пасхальная оратории
  5. Большая месса h-moll
  6. 4 малые мессы и 5 санктусов
  7. Магнификат D-dur
  8. Страсти по Матфею и Иоанну
  9. Траурная ода
  10. Церковные арии и песни

В первой главе монографии “Истоки баховского искусства Швейцер отмечает, что ^Вся история немецкой средневековой поэзии и музыки ведет к Баху. Лучшее, что создала песня от XII до ХVIII века украшает его кантаты и “Страсти”^.

Во второй главе “Возникновение хоральных текстов” читаем следующее: ^Возникшие в Х1V и ХV веках мистерии также помогли немецкой песне проникнуть в церковь. Совершенно особым очарованием отмечены рождественские колыбельные песни, в которых латинские тексты премешаны с немецкими^. (Лютеранский хорал был основой многих сочинений Баха, Я.Р.).

В третьей главе “Возникновение хоральных мелодий”:

^При выборе мелодий Лютер следовал тoму же правилу, что и при сочинении текстов (церковных, Я.Р.): он брал из старого всё, что в какой-либо мере было пригодным, и ^улучшал^ его. Но в мелодии он вносил больше изменений, ибо прежде всего заботился о том, чтобы они были певучими и доступными…. Дьяволу не надо отдавать все прекрасные мелодии, говорил Лютер…^

В шестой главе “Kaнтаты и “Страсти” до Баха”:

^Новое искусство не могло уложиться в рамки современных ему строфических песен на евангельские темы, так как они были лишены драматизма. С другой стороны, поэзия того времени не в состоянии была предложить музыке мадригальные формы, к которым она устремилась бы с великой радостью, благодаря только что пробудившемуся драматическому чувству. Драматически-музыкальное повествование на евангельские темы остается идеалом , который Бах и его современники пытаются осуществить в своих кантатах^.

В книге Альберта Швейцера имеется послесловие Михаила Друскина “Швейцер и вопросы баховедения”. В этом послесловии есть важное, на мой взгляд, замечание: ^Исследователь (Швейцер) искал свой 'ключ' к пониманию Баха и нашел его, обратившись не к инструментальным, а к вокальным его сочинениям. Текст и принципы его воплощения служат Швейцеру ариадниной нитью в сложном лабиринте баховского искусства… В одном из частных писем на тот же 'ключ' обратил внимание K. Сен-Санс: ^Чтобы понять смысл баховских произведений, следует обратиться к кантатам, где музыкальное развитие обусловлено словесным текстом^.

В двадцать первой главе книги Швейцера “Слово и звук у Баха”:

^Трудно представить себе более живую, тесную связь музыки с текстом, чем в произведениях Баха…. Если музыкальные фразы у Баха кажутся нам совершенными и в мелодическом отношении, то объясняется это его высокоразвитым, отточенным чувством формы. Он мыслил декламационно и все же писал мелодически, иначе он не мог писать. Баховская вокальная тема - это декламационно оформленное построение, которое будто случайно, благодаря постоянно повторяющемуся чуду, облекается в мелодическую форму, что в равной степени относится к речитативу, ариозо, арии или хору.

…Библейский стих не образует собою не только музыкального, но даже речевого периода, ибо это не подлинник, а прозаический перевод. Со свободными текстами, которые ему поставляли либреттисты, дело обстояло не лучше… их тексты представляют собой нагромождение стихотворных строк, навеянных чтением Библии и песенных сборников. Когда же снова прочитываешь этот текст, озвученный баховской музыкой, вдруг обнаруживаешь в нем замкнутые музыкальные периоды.

Декламационное единство звука и слова у лейпцигского мастера (т.е. у Баха, Я.Р.) то же, что и у Вагнера. Но у Вагнера это единство вполне естественно, ибо само словесное предложение у него задумано музыкально и для его “озвучивания”, если можно так выразиться, следовало лишь добавить интервалы. У Баха же это согласие звука и слова представляет волнующее зрелище: при звуках музыки словесное предложение, как бы движимое высшей жизненной силой, сбрасывает с себя одеяние пошлости, чтобы явиться в своем подлинном виде.

Так как это чудо все время повторяется, то и в кантатах и в “Страстях” его принимают как нечто обычное и само собой разумеющееся. Но затем, когда глубже проникаешь в Баха, все более поражаешься его мастерству; так бывает, когда мыслящий человек, наблюдая повседневные явления природы, воспринимает их как величайшие чудеса.

Кто раз внимательно прослушал какой-либо библейский стих в музыкальной интерпретации Баха, тот уже не может представить себе этот стих ни в каком другом ритме… Кто знает кантату “Nun komm der Heiden Heiland (BWV 61) (в основе с евангельским тестом от Матфея гл. 21/1-9, выражающим ликование народа по случаю прибытия Иисуса Христа в Иерусалим, Я.Р.), тот уже не может вспоминать слова из “Откровения Иоанна” “Siehe! Ich stehe vor der Tur und klopfe an” (евангельский текст в гл. 3/20 Откровения святого Иоанна Богослова: 'Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему и буду вечерять с ним, и он со Мною', Я.Р.) иначе, как в баховской фразировке… прослушав несколько раз этот речитатив, он воспринимает его музыкальное строение как естественное выражение словесного предложения и уже не в состоянии освободиться от этого впечатления^.

Потрясающе замечено! Автор сей статьи так и сделал, как рекомендовал Альберт Швейцер: не слушая подряд все номера кантаты, - 1. Увертюра (хор), 2. Речитатив (тенор), 3. Ария (тенор), 4. Речитатив (бас), 5. Ария (сопрано), 6. Хорал (хор). – я прослушал лишь рекомендованный речитатив (4) в исполнении Дитриха Фишера-Дискау, который своей гениальной фразировкой укладывает наповал. Я оказался полностью во власти обещанного Швейцером чуда. Когда же я прослушал кантату целиком, записанную в исполнении оркестра, хора и солистов: Эдит Матис – сопрано, Петер Шрайер – тенор, Дитрих Фишер-Дискау – бас, дирижер Карл Рихтер, то впечатление чуда повторилось.

Заканчивая статью, хочу отметить, что великому музыканту и ВЕЛИКОМУ ЧЕЛОВЕКУ Альберту Швейцеру в своей поистине ВЕЛИКОЙ книге о гениальном композиторе Иоганне Себастьяне Бахе удалось раскрыть и показать всю его музыкальную и художественную мощь, а также ДОКАЗАТЬ, что Бах величайший мелодист.

Тысячи разнообразнейших мелодий, многие из которых отличались редкой красотой, содержится во всех его сочинениях для органа, сольных инструментов, оркестра, а особенно в его вокальных сочинениях.

Особо при этом следует заметить, что Баху было доступно то, чем не может похвастаться ни один из послебаховаских композиторов: сочинение красивейших мелодий, оживлявших и одухотворявших немузыкальные тексты.

Декабрь 2006 года.

Комментарии

Добавить изображение