СМЕРТЬ ПОЭТА

[Запоздавший некролог]

Скончался Пётр Вегин (Мнацаканян). В пятницу 10 августа. На двадцатый день после своего шестидесятивосьмилетия. Скоропостижно. Ещё звучал на автоответчике его голос, оставленный часом раньше настигнувшей его роковой минуты.

Жизнь этого известного служителя литературного цеха, долгие годы являвшегося Секретарём поэтической секции Москвы, поэта, прозаика, художника и, несомненно, талантливого человека наилучшим образом можно определить коротким словосочетанием, послужившим названием его последнего романа. «Опрокинутый Олимп»... Друг и соратник Иосифа Бродского, Василия Аксёнова, Андрея Вознесенского, Беллы Ахмадулиной, Юнны Мориц и многих, многих других, Пётр Вегин прожил бурную жизнь, полную заслуг, терзаний его ранимой души, ошибок и падений, которых ему не суждено было избежать. Ушёл из жизни, боготворя свою дочь, оставив долги и память о себе, как о добром, тёплом человеке.

Последние восемнадцать лет он провёл в эмиграции. Но тёплый калифорнийский климат не согрел поэта. Нервный и порывистый, как и его стихи, он пытался выиграть неравный бой с грозными противниками: болезнью дочери, невостребованностью своего поэтического дарования, языковым барьером, отсутствием какой-либо другой, «кормящей» профессии... Не получилось! Эмиграция опрокинула его Олимп.

Многочисленные друзья долгие годы были рядом, помогали. Многие устали и отошли. Но чувство сопричастности, ответственности за его судьбу оставалось в сердцах всех, знавших Петра. И когда прогремел гром, посыпались сотни звонков со всех концов Америки и России. Люди интересовались, чем они могут помочь, чтобы достойно проводить поэта в последний путь, что станет с Катей – дочерью Петра.

Больно... Больно осознавать, что Пётр ушёл. Так внезапно и в то же время так предсказуемо. Долго болел, и последние годы методично разрушал себя. Помню, как шесть лет назад я написал хлёсткое стихотворение, ему посвящённое, которое неуместно приводить сегодня, когда мы прощаемся с другом. Более года я не решался ему это стихотворение показать. Но мне тогда ещё чудилось, что был шанс его спасти, и я прочёл ему те горькие строки. Пётр обнял меня, сказав, что стихотворение замечательное, но, как мне показалось, всё же обиделся. Прости, дорогой, что мы не сумели тебя уберечь.

За день до похорон десятки людей пришли проститься. Помещение, где находился гроб с телом, было торжественно-скорбным. Вспышки фотокамер. Слова печали.

Петра отпевали по православному обряду. Собралось около ста человек. Первое, что бросилось в глаза при входе в живописную церковь, куда мы прибыли для последней церемонии, был бюст Генри Лонгфелло – величайшего американского поэта, автора «Песни о Гайавате» и первого перевода «Божественной комедии» Данте. Оказывается, именно эта церковь (а, как известно, в природе случайностей не бывает), превращенная в музей и повторяющая интерьер дома Лонгфелло в штате Массачусетс, и явилась местом прощания с русским поэтом.

Александр Половец, Президент фонда Булата Окуджавы, долгие годы близко знавший Петра и принявший самое непосредственное участие в организации его похорон, открыл траурную церемонию. В память о верном и многогранном служителе литературы Александр предложил учредить ежегодную Премию Петра Вегина.

Цветы. Воспоминания. Чтение Петиных стихов и посвящений усопшему.

Мы прощались с поэтом, и я прочёл одно из самых известных его стихотворений, которое как нельзя лучше раскрывает суть пребывания автора на этой земле:

Уходя, оставлю свет
В комнатушке обветшалой,
Невзирая на запрет
Правил противопожарных.

У любви гарантий нет -
Это очень скверно, братцы,
Но, уходя, оставьте свет
В тех, с кем выпадет расстаться!

Жаль, что неизбежна смерть,
Но возможна сатисфакция:
Уходя оставить свет –
Это больше, чем остаться.

На бронзовой могильной плите вскоре будут отлиты строки, которые он как будто специально написал, чтобы они стали эпитафией:

«Благословляю жить далее – без меня»...

Пётр щедро дарил друзьям статус родственника: у него было много «братьев». Через эту дружбу мы получали невероятную возможность, хотя бы косвенно, соприкоснуться с литер
атурной элитой нашей молодости, приблизиться к тем авторам, чьи имена были окутаны ореолом всеобщего признания.

Его последний роман-воспоминание, эти записки шестидесятника, прозу, написанную так, как это мог сделать только поэт, с дорогой мне надписью: «Толеньке и Сонечке – с нежной любовью и дружбой», так же, как и рисунки, подаренные им, вместе с памятью о наших совместных выступлениях я храню с чувством глубокой благодарности.

Ты оставил свет, Петя!