НАШЕ ВСЕЛЕНСКОЕ ОДИНОЧЕСТВО

С волнением прочитал эту статью. Почему? Ну, эта тема - моя любовь молодости. У меня была огромная библиотека "про астрономию". В том числе и первые, и последнее (5-е) издание книги Шкловского "Вселенная. Жизнь. Разум".

Шкловский писал предисловие к моей книжке "Бесконечна ли Вселенная", так что я с ним не раз встречался. Он к 5-му изданию своей «Вселенная. Жизнь. Разум» полностью отказался от идеи множественности миров и встал на сторону уникальности цивилизации - только на Земле.

Эта его книга как раз только вышла, ия во время одной из встреч спросил его: «Как же так, Иосиф Самуиилович, вы ведь сами в 4-х изданиях с таким оптимизмом писали о множественности миров и человечеств, а сейчас, в 1980 , вдруг отступились и похоронили одним махом столько разумных миров?!».

- В моем возрасте, Валерий, отвечал великий астроном (без шуток), неприлично быть оптимистом.

Ему тогда было 65, мне - 44.

- А что люди – единственные разумные существа во всей Вселенной, так это, может, и к лучшему, - продолжал он. Начнут больше ценить свою жизнь. Не доведут до греха. К тому же, совсем неизвестно, чего можно было бы ждать от инопланетчиков, которые обогнали нас на тысячи лет развития. Может быть, мы стали бы для них только сырьем. Лучше уж прилично жить в одиночестве.

Именно на эту тему пишет Юрий Кирпичев.

Валерий Лебедев

Часть первая: О множественности миров

«Существует бесконечная вселенная, созданная бесконечным божественным могуществом. Ибо я считаю недостойным благости и могущества божества мнение, будто оно, обладая способностью создать, кроме этого мира, другой и другие бесконечные миры, создало конечный мир».

Джордано Бруно. Протокол допроса.

Еще вчера человек мучился своим странным космическим одиночеством и даже такой зубр, как знаменитый астрофизик И.С. Шкловский, стоявший у истоков программ поиска внеземных цивилизаций, впал под конец жизни в пессимизм, склонился к гипотезе «мимикрии» и стал искать причины нашей уникальности. И как быстро все изменилось!

Начиная с 1995 года, когда была открыта первая планета у иного солнца, число экзопланет перевалило за две сотни и становится ясно, что планет не только много, но даже, кажется, больше, чем звезд. Они самые разные, широчайшего спектра масс и расстояний от светила, стирается сама грань между ними и звездами и непонятно, например, что такое бурые гиганты и горячие Юпитеры – гипертрофированные планеты или карликовые, недоразвитые звезды? Боюсь, вскоре как раз одинокая звезда будет казаться странной и подозрительной!

А ведь все это давным-давно, еще четыреста лет назад предсказано человеком, который стал символом нового времени, но которому так никто и не поверил. Тогда, в феврале 1600 года церковь неосмотрительно зажгла факел, прогнавший тьму средневековья, – и до сих пор дует на обожженные пальцы!

Джордано Бруно, уроженца города Нолы, что близ Неаполя, бывшего доминиканского монаха инквизиторы (хорошо образованные кардиналы во главе с папой) отправили на костер по весьма невнятному приговору. И до сих пор идут споры – за что же сожгли философа? Модно стало принижать его роль в борьбе за научное мировоззрение, ему даже отказывают в звании ученого, в том, что он был оригинальным философом, и утверждают, что казнен он был вовсе не за идею множественности миров, а как обычный еретик – за отрицание догматов церкви. То есть, его так и не поняли – даже сейчас, спустя четыреста лет?!

Конечно, это не так. Бруно поняли – и поняли очень хорошо. Его идеи и сейчас опасны любой религии. К сожалению, ниспровергателей Ноланца больше всего в России, где церковь отвоевывает утраченные позиции и снова подбрасывает дров в тот погасший, казалось бы, костер. Тема Бруно снова становится актуальной.

Чем же была так напугана инквизиция, неужели его «философией рассвета», как неистовый философ называл свое учение? Судите сами. Вот пункты предъявленного ему обвинения:

• 1. Поддержка мнений, противных католической вере, и выступления против нее и против ее слуг.
• 2. Поддержка ошибочных мнений о Троице, божественности Христа и его воплощении.
• 3. Поддержка ошибочных мнений о Христе.
• 4. Поддержка ошибочных мнений о пресуществлении и богослужении.
• 5. Провозглашение существования множественности миров и их вечности.
• 6. Вера в переселение души в иное тело и в переселение человеческих душ в животных.
• 7. Занятия магией и ворожбой.
• 8. Отрицание девственности Девы Марии.

Тяжелые обвинения, не так ли? Что ж, по совести говоря, характер у философа был несносный, а гордыня непомерная и он действительно мало стеснялся в критике церкви, ее обрядов и ее иерархов, невысоко ценил Христа и саркастически отзывался о девственности девы Марии. Хотя во время следствия от всего отрекался, причем весьма искусно, а порой двусмысленно до издевательства.

Но протестанты, критикуя католическую церковь, и не такое себе позволяли, тем не менее, истощив силы в религиозных распрях, с ними в 1598 году заключили договор о взаимном уважении и терпимости. Неужели Бруно и впрямь надо было так демонстративно сжигать? Не приведя в приговоре даже ссылок на конкретные обстоятельства: когда он говорил подобное, где, кому и в каких именно выражениях. А ведь следствие длилось восемь лет. Времени разобраться хватало!

Нет, что-то тут не так. Что-что, а формальная сторона дела в суде инквизиции была поставлена хорошо. Все аккуратно протоколировалось, строго документировалось и порядок обвинения был, как ни покажется нам это странным, довольно объективным. Например, первое, о чем спросили арестованного Бруно, так это не догадывается ли он, по чьему навету оказался в узилище. И когда тот ответил, что абсолютно убежден как в личности доносчика, так и в его мотивах, то по закону от обвинения на основе этого доноса пришлось отказаться! Мало того, когда на неосторожного философа донесли его сокамерники (а он и в тюрьме инквизиции развивал свои взгляды!), то и этот донос не мог рассматриваться в качестве обвинения, поскольку исходил от лиц заинтересованных. Ну а ворожбой и магией тогда только ленивый не занимался.

Протоколы допросов читать тяжело, больно видеть, как после очередного сообщения, что обвиняемый допрошен «должным образом», то есть после пыток, Бруно начинает клясться и каяться. Но убедительных доказательств ереси так и не удается найти в этих протоколах, поэтому их нет и в приговоре. Что же остается? Неужели пункты пятый и шестой, то есть вера в множественность миров и в переселение душ в те времена карались так строго? Не похоже на то. Вот и критики Бруно на этом настаивают – он не был первооткрывателем.

Он сам ссылается на известного ученого, философа и деятеля церкви Николу Кузанского, который еще за полтора века до того возродил античную идею множественности миров, идею бесконечной вселенной с бесконечным числом планет – и ничего не случилось, никого это не возмутило, не испугало и даже не насторожило. Каноник Коперник остановил Солнце и двинул Землю, опубликовав свой труд за полвека до работ Бруно – и никакой реакции. Если уж Коперник, видный церковный деятель, чего-то и боялся, то не за себя. Он боялся повредить церкви, поэтому и задерживал публикацию своего труда! Князь философов Фома Аквинский еще в XIII веке рассматривал идею множественности миров, но он – канонизированный «светоч веры». В чем же дело? Неужели опасна была не сама идея, а то, как ее трактовал Бруно? Но чем же так насолил церкви Ноланец?

Причем не только католикам. Есть мнение, что они принесли его в жертву под давлением протестантов. Те жгли инакомыслящих не менее усердно и сразу уловили огромную опасность в учении Коперника. Даже такой мягкий и уступчивый соратник и продолжатель дела Лютера, как Филипп Меланхтон крайне негативно относился к идее множественности миров – задолго до рождения Бруно. Протестанты даже упрекали инквизицию(!) в излишней мягкости и в политике двойных стандартов.

Но не яйцам учить курицу! Та и сама была в состоянии оценить степень опасности идей Бруно для церкви. То, что он отказывал Христу в божественности и считал его всего лишь искусным магом трудно доказать. В приговоре этих доказательств и нет. Да и странная идея пресуществления, евхаристии, то есть превращения хлеба и вина в тело и кровь господни, которые зачем-то надо съесть и выпить, чтобы причаститься к богу, критиковалась не одним только Джордано Бруно. То же самое и относительно непорочного зачатия, с ним дело обстоит еще более странно и сомнения философа по этому поводу вполне понятны.

Но вот его взгляды на троичность бога, на возможности творца и круг его задач уже затрагивают самые основы христианства – и это удивительно. Ведь Бруно уже в первом диалоге своих знаменитых «Диалогов о бесконечности, Вселенной и мирах» был святее папы римского, он представлял бога куда более могущественным и величественным, чем в свое время смогли вообразить авторы концепции единого, универсального бога, к образу которого мало что добавили христиане в своем плагиате. Бог Бруно это не местечковый, локальный бог Земли, но грандиозный, бесконечно могущественный бог бесконечной вселенной!

Но ведь это хорошо, скажете вы, что наш бог еще божественнее, чем мы думали? Это прекрасно! Тем более надо верить в него. Да? Не торопитесь. Не все так просто. Как раз с верой, с ее догматами получается не очень хорошо.

Во-первых, бесконечно могущественному богу нет нужды играть в детские игры с троичностью: Бог-отец, Бог-сын и Бог-дух святой. Это шаг назад даже по сравнению с жестоким, но унитарным и полновластным богом Израиля. Не зря Ньютон на смертном одре каялся, что не понимает троичности творца. Нет, мощный бог Бруно уже по определению един!

Во-вторых, что для бесконечного бога бесконечной вселенной эта маленькая планета Земля, затерянная в безднах пространства среди триллионов иных планет? И что ему, богу такой мощи, католическая церковь, одна из многих даже на этой микроскопической пылинке? Вот как неожиданно все поворачивается! Вот к чему ведет пятый пункт обвинения.

Бруно пытались обвинять даже в атеизме, но уж это напрасно. К идее, а точнее к своей трактовке идеи множественности миров он пришел не научным, не экспериментальным путем, – первый телескоп был собран Галилеем лишь через девять лет после казни философа, – а путем логических размышлений над структурой мира и над природой бога, как античные ученые. Для него мир и бог были неразрывно связаны, причем куда более тесно, чем для христиан. Для него мир и бог эквивалентны. Он был очень последователен, этот гениальный теолог, обозвавший однажды почтенных профессоров Оксфорда стадом ослов. Он, как и они ценил Томаса Аквинского, сам был мастером суждений, но в отличие от всех всерьез применил научный метод Томаса к самому богу и пошел дальше Аквината.

Действительно, стоит только не так, как церковь, а с полной ответственностью признать, что бог един и всемогущ – и придется доводить эту идею до логического конца! Придется с одной стороны отбросить все несущественное и ненужное, вроде троичности или антропоморфности творца, а с другой стороны придется все раздвигать и раздвигать пределы его всемогущества – пока они не исчезнут, не уйдут в бесконечность. И неужели такой демиург невероятной мощи сочтет достойным себя создание тесного авраамо-птолемеевского мирка? Нет, конечно! Томас Аквинский неправ – мир не может быть конечным, творение должно быть равновелико творцу и мир, сотворенный всемогущим создателем, неминуемо окажется бесконечным, а сам творец необходимо и обязательно сливается со своим творением.

Но и на этом не удастся остановиться. Бесконечное всемогущество господне необходимо потребует бескрайности мира не только в пространстве, но и во времени! Над вопросом о том, что делал бог до того, как он начал свое дело боялся задумываться даже такой титан, как Августин Блаженный. Он раздраженно обрывал подобные речи, заявляя, что именно для излишне любопытных бог и приуготовил ад. Его можно понять. Еще бы, это та самая мысль, которая показывает внутреннюю противоречивость идеи бога.

Бруно, в отличие от Паскаля, которого пугала бездушная бесконечная вселенная, верил в истинно всемогущего создателя и поэтому не боялся бесконечности, не побоялся додумать опасную мысль о пределах бога почти до самого конца и пришел к выводу, что этих пределов нет. И это очень печальный для церкви факт.

В третьем диалоге Бруно доказывает, что вселенная состоит из одинаковых элементов, а отсюда следует обитаемость множественных миров. Это утверждение подрывает основу христианства, идею искупительной жертвы. Не хочется даже представлять себе – Лем писал об этом в «Фиесте» – миллионы непрерывно повторяющихся распятий, вознесений и воплощений, бесконечные множества христов – это уже явный абсурд и бог не может играть в такие игры. Не хочется и рассуждать о вполне возможном при такой невероятно богатой статистике случае, когда на одной из планет первородного греха так и не случилось, змию не удалось искусить Адама и Еву и они до сих пор бегают голые, счастливые и вечно юные по едемскому саду. Это страшный удар – что по зданию церкви, что по самой вере в бога!

Но, по большому счету, Христос в христианстве не столь уж важен в сравнении с самой церковью. Вспомните Ивана Карамазова и его легенду о великом инквизиторе, в которой и второе пришествие Христа было тихим и скромным, без гласа труб страшного суда и горнего сияния. В которой милосердная церковь готова отправить своего мессию на костер…

Достоевский показал, что христианская церковь может обойтись и без Христа! Но она никак не сможет смириться с представлением о себе самой, как об одной из бесчисленных церквей безграничного мира, причем, вполне возможно, захудалой, невежественной и провинциальной. Миры ведь могут оказаться весьма различными, они могут быть и сверкающими метрополиями на голову выше нашего захолустья. И чего тогда стоит ее наместничество на Земле?

Парадоксальным образом, ставя бога на его законное место, Бруно выбивал почву из-под фундамента церкви, ломал ее оборону по всему периметру. Утверждение вечности вселенной, например, лишает смысла наивный лепет о творении, якобы начавшемся в один прекрасный понедельник пять тысяч семьсот шестьдесят или семь тысяч с лишним лет тому назад.

Мало того, дерзкий философ рушил не только вселенский и земной порядок, он буквальным образом лез в душу. Он лишал церковь главного ее оружия – неотвратимости страшного суда и кары, а ведь власть над душами – основа основ любой религии. Неужели безгранично всемогущему творцу интересно заниматься такой бесконечно малой задачей, как подсчет плюсов и минусов, грехов и духовных подвигов недолговечных и не слишком уж разумных белковых существ на задворках вселенной? Или раздачей финальных поощрений и наказаний туземцам на какой-то богом забытой планетке? Или ломать голову над судьбой душ невинных, но, увы, некрещеных младенцев (какова, однако, степень милосердия церковных иерархов, если этот сложный вопрос целую тысячу лет мучил их ранимую совесть!)? Или напрягать свою безграничную доброту списанием совсем уж безнадежных грешников в ад? Да и какой ад, какой дьявол может иметь место при творце такой мощи?!

Нет, философ не зря носил одно время рясу пса господня, рясу доминиканского монаха. Больные точки церкви он знал хорошо и дал нашим душам волю. Именно так. Для перемещения по бескрайней вселенной Бруно дал душам способность к метемпсихозису или реинкарнации, и связал тем самым свою грандиозную картину мироздания прочными духовными нитями. Он и на этом не остановился. Он вообще считал ее, вселенную, живым существом, хотя и не самим богом – пантеистом он все же не был. И гибким прагматиком, как Галилей, тоже. Если во всех остальных грехах он покаялся, то в вопросе множественности миров остался непоколебимо тверд.

Теперь вы видите, что у церкви, пожалуй, и не было иного выхода, как зажечь тот костер на Кампо дей Фиори. Хотя сам же Бруно предупреждал палачей, что им будет страшнее вынести приговор, чем ему его встретить.

Почему, зачем я пишу эти строки, спросите вы? Ведь все давно ясно и понятно, все сестры получили по серьгам и история, если верить Френсису Фукуяме, уже закончилась. Нет. Я так не думаю. История весьма упругая субстанция и таким одним МНВ – минимально необходимым, согласно Азимову, вмешательством, как тот февральский 1600 года костер – в ней не обойдешься. Время длится и тянется и дотягивается до нас, ныне живущих.

Между прочим, труды Джордано Бруно так и не были вычеркнуты из списка запрещенных церковью книг вплоть до отмены самого списка в 1948 году. Кроме того, сейчас, после буквального и наглядного подтверждения его теории, нам рано относить создателя «философии рассвета» к далекому прошлому. Самое время думать о будущем. Гипотеза о множественности миров получает в наше время, с появлением теории струн и теории суперинфляции, новое дыхание и возрождается на новом уровне в представлении мира, как multiverse – мира множественных вселенных. Это грандиозно.

Одно только хочу сказать на прощание. Мысль Бруно все же стоит додумать до конца. Он не мог этого сделать и я его понимаю. Его вполне адекватно наградили и за то, что он смог. Речь вот о чем. В бесконечной вселенной бог попросту не нужен. Не следует без нужды умножать число сущностей. Но это только мое мнение. Вы можете думать иначе – сейчас за это уже (или пока еще) не сжигают на кострах.

Часть вторая: В поисках второй Земли.

Вот уже почти полвека формула Дрейка бередит и печалит земные души. Она определяет число внеземных технологически развитых цивилизаций в нашей Галактике. N=RfpNeflfifcL. Но оказалось – это мера нашего одиночества…

Разбив число на множители, Дрейк формализовал проблему, разбил один большой и совершенно неясный вопрос на несколько частных – и привлек к проблеме внимание всего мира. Однако до недавних пор лишь множитель R имел более-менее точное значение. Он отвечает за скорость образования светил в Галактике и равен семи звёздам в год. На раннем этапе их рождалось больше, но тогда они ещё не успели наработать достаточно элементов, нужных для появления жизни: углерода, кислорода, азота и т.д. В остальном формула носила отвлеченный, гипотетический характер. Но мы с вами живем в крайне интересное время! На наших глазах определяется величина второго множителя формулы Дрейка. fp – это доля звёзд, имеющих планетные системы.

19 февраля 1600г. в Риме было опубликовано следующее извещение: «В четверг утром на Кампо ди Фьоре сожжен живым преступник брат доминиканец Ноланец, о котором уже было писано раньше; упорнейший еретик, создавший по своему произволу различные догматы против нашей веры и, в частности, против Святейшей Девы и святых, упорно желал умереть, оставаясь преступником, и говорил, что умирает мучеником и добровольно, и знает, что его душа вознесется вместе с дымом в рай. Но теперь он увидит, говорил ли правду».

Джордано Бруно убедительно доказал, что из вечности и всемогущества бога следует вечность и бесконечность вселенной, а значит и бесконечное число звезд и планет в ней. Идея множественности обитаемых миров стала знаменем науки, символом борьбы с религиозным обскурантизмом, а умозрительный, философский вывод Ноланца уже в 1610г. получил научное подтверждение. Галилей увидел в телескоп, что Млечный Путь состоит из мириадов звезд. Через полтора века Кант предположил, что некоторые туманности – это галактики, а в конце 1920-х годов Хаббл подтвердил догадку. Мир становился все просторнее, все более похожим на мир Бруно и только по поводу планет оставались сомнения. Во всяком случае, американского радиоастронома Дрейка, полагавшего fp равным 0,5, большинство ученых считало оптимистом.

Как известно, он первым начал слушать звезды в радиодиапазоне и стал отцом-основателем CETI – программы связи с внеземными цивилизациями. Увы, вскоре ее пришлось назвать более реалистично – SETI – программа поиска таковых! Шуму было много, на самом же деле не так легко получить рабочее время на больших радиотелескопах и за первые двадцать лет поиск передач иного разума в сумме велся не более 90 дней. Энтузиазм угасал и перед человечеством во весь рост встала проблема космического одиночества.

Что любопытно, если до Бруно геоцентризм и антропоцентризм, уникальность Земли и человека считались естественными и даже единственно возможными, – по божественному определению, – если этим даже гордились (как же, венец творения!), то теперь, когда при построении космогонических теорий в гипотезе бога нуждаться перестали (вспомните ответ Лапласа Наполеону – я не нуждаюсь в этой гипотезе), великое молчание звезд становилось гнетущим. Даже такой оптимист как И.С. Шкловский в конце жизни засомневался в справедливости моделей образования планетных систем, в долговечности феномена технологической цивилизации, стал склоняться к гипотезе мимикрии.

Ему, однако, просто не повезло. Великий астрофизик умер в 1985 году, а уже в 1992 были обнаружены первые экзопланеты. Правда, звезда, вокруг которой они кружили, оказалась пульсаром, то есть нейтронной звездой, остатком взрыва сверхновой, у которой планет быть не может, они должны погибнуть в пламени чудовищного взрыва, поэтому открытие оказалось как бы не в счет. Данные о первых планетах у обычных звезд появились в 1995г., а сейчас уже имеется сайт энциклопедии экзопланет и сегодня, 3 февраля, пришло сообщение об открытии орбитальным телескопом Коро очередной супер-Земли, огромной каменной планеты, причем впервые – транзитным методом! А всего открыто 337 экзопланет и оптимисты готовы спорить, что планетными системами обладают все звёзды.

Чувствительность нашей аппаратуры и методов поиска позволяет искать лишь очень большие планеты на близких орбитах – так называемые «горячие юпитеры» и «нептуны». Почему большие – понятно. А насчет орбит – трудно, к примеру, астроному с Альфы Центавра обнаружить планету в нашей солнечной системе, если он начал наблюдения всего лишь пятнадцать лет назад. Этого времени недостаточно для поиска планет с большим периодом обращения. Первый наш кандидат на обнаружение, Юпитер, совершает один оборот за 12 лет. Лишь недавно, по мере накопления данных начали находить планеты с большими периодами обращения.

К тому же все методы поиска работают лишь при определенном положении плоскости исследуемой планетной системы относительно Земли. Иными словами, мы способны найти лишь часть экзопланет. Перефразируя Горация: «Ищи не то, что хочется искать, а то, что можешь…» И если за каких-то пятнадцать лет поисков, причем неглубоких, в ближайшем звездном окружении, найдено более трехсот планет у самых разных типов звезд, то видимо общее их число в Галактике вполне сопоставимо с числом звезд. Или даже превышает его! И если еще вчера полагали, что до трети звезд имеют планеты, то это всего лишь синдром долгих неудачных поисков. Будем оптимистами и пусть fp = 1. Тогда за год в Галактике рождается 7 планетных систем.

Следующий коэффициент Ne отвечает за число планет, на которых может появиться жизнь. Для химических реакций, составляющих ее основу и протекающих с участием жидкой воды, необходим определённый температурный режим и каждая звезда окружена «зоной жизни», за пределами которой вода пребывает только в виде льда или пара. Зона узкая и попасть в нее трудно даже одной планете, в нашей системе это удалось только Земле. Численные значения Ne (его произвольно принимают за 0,1) и следующих множителей точно определить пока невозможно, лучше заметим, что ищем мы уже не просто планеты, а подобия Земли! Точнее – свое подобие. Человека всегда будет интересовать только человек.

И хотя еще Бруно, исходя из самых общих принципов и разумного предположения, что вся вселенная построена из одних и тех же элементов, показал, что отсюда следует обитаемость множества миров, к их обнаружению мы только подступаем. В 2004г. появились первые сообщения об открытии т.н. «суперземель», огромных каменных планет земного типа, а 16 июня 2008г. было обнаружено сразу пять таких планет в двух системах! Но пока еще техника не способна найти планету размером с Землю на расстоянии одной астрономической единицы от звезды.

Зато с помощью орбитальных телескопов «Хаббл» и инфракрасный «Спитцер» уже проведены измерения атмосфер экзопланет и найдены молекулы водяного пара, силикатов, кислорода и метана. Экзобиологу это говорит о многом! В инфракрасном диапазоне планеты (за счет внутреннего тепла) не так теряются в сиянии своих солнц, поэтому следующий шаг в их поиске и изучении спектров их атмосфер будет сделан 10 апреля 2009г., когда на внешнюю гелиоцентрическую орбиту НАСА выведет инфракрасный телескоп «Кеплер».

Вплоть до 2013г., когда его сменит наследник «Хаббла», гигантский «Джеймс Уэбб» с диаметром зеркала в 6,5 метров, «Кеплер» (диаметр зеркала 95см) будет отслеживать богатый звездами участок неба площадью десять на десять градусов. Его CCD-матрица способна следить за 100000 звезд, и чувствительна к изменениям их яркости на одну стотысячную! Именно эти матрицы, стоящие сейчас в каждом фотоаппарате, произвели в 1992г. революцию в астрономии, и еще - мощные микропроцессоры. Такой чувствительности вполне достаточно, чтобы обнаружить землеподобные планеты в «зоне жизни», поскольку транзит Земли через диск Солнца изменяет его яркость на 8 стотысячных. Астрономы считают, что открытие первой сестры нашей планеты состоится уже к 2012г.

Возвращаясь к формуле Дрейка, заметим, что на Земле жизнь зародилась очень быстро, уже 3,8млрд. лет назад и можно полагать ее не случайной и не редкой. Если предположить, что она образуется на всех планетах, где это возможно, тогда каждые десять лет в Галактике появляется семь обитаемых планет.

Дальше идет несерьезный множитель fl, отвечающий за число планет в «зоне жизни», но даже Земля движется по очень узкому коридору, так что изменение параметров орбиты всего лишь на несколько процентов выводит ее из этой зоны и мечтать о двух Землях у одного Солнца – явный перебор. Поэтому примем коэффициент за единицу.

Коэффициент fi говорит о доле обитаемых планет, где жизнь обретает разум. Для этого она должна существовать миллиарды лет, если брать за образец Землю. Всё это время наша планета стабильно получала энергию от Солнца. Значит, возникновение разума возможно лишь рядом со спокойными, долгоживущими светилами, в число которых попадает всего несколько процентов звёзд. Считается, что приблизительно на одной из 100 обитаемых планет возникает цивилизация – или, другими словами, не чаще семи раз в 1000 лет. Тогда за всё время существования Галактики возникло около сотни цивилизаций в радиусе 100 парсек от нас. Учитывая, что это время составляет 13,7млрд. лет, впору впасть в уныние…

Поводов к нему станет еще больше, когда мы обратимся к множителю fc. Он отвечает за долю цивилизаций, избравших технологический путь, то есть могущих и желающих войти в контакт. Дрейк думал, что для этого обязательно использование электромагнитных волн и полагал множитель равным 0,01. Это означает, что лишь одна технологическая цивилизация когда-либо имела место в ближайших к нам окрестностях!

И, наконец, множитель L, определяющий время жизни технологической цивилизации. Он, пожалуй, самый неопределённый из всех. Человек не знает его значения даже для собственной цивилизации, которая вступила в технологическую фазу полтора века тому назад! Дрейк предполагал, что период увлечения техникой длится в среднем 10000 лет. Однако так можно было думать в романтические шестидесятые, когда будущее казалось светлым, а звезды близкими. Сейчас так уже не кажется. Но даже если принять время Дрейка, то N<1 и в настоящее время во всей Галактике, скорее всего, существует только одна технологически развитая цивилизация – наша...

Итак, наш поиск закончился, не успев начаться! И все же нет сомнения, что мы будем посылать все более совершенные зонды в космос, будем искать – и думаю, скоро найдем признаки жизни на одной из ближайших планет. Разумеется, следующим шагом станут поиски разума - в первую очередь модулированного радиоизлучения. Земля давно уже куда более заметна в радиодиапазоне, чем Солнце. Возможно, мы даже приступим к следующему после SETI этапу, к METI – передаче сигналов.

Остается сделать лишь две оговорки. По мнению многих зубров, в том числе и весьма уважаемого мною Дэвида Брина, отправка посланий в адрес братьев по разуму является опасной и глупой авантюрой. Они считают, что лишь идиоты не боятся излучать в космос! И правильным является следующее толкование аббревиатуры SETI: не Search for Extraterrestrial Intelligence, а Search for Extraterrestrial Idiots – поиски внеземных идиотов.

И второе – о причинах звездного молчания. Через пять лет мы найдем следы жизни на экзопланетах. Через пятьдесят, возможно, даже признаки разума. Но эйфория шестидесятых годов, первых полетов в космос и расцвета фантастики канула в лету и мы начинаем осознавать, что никогда не достигнем звезд, что не будет никаких цивилизаций второго и третьего типов (то есть, овладевших энергиями порядка материнской звезды и порядка своей галактики), сидерических и звездных технологий. Неясно, освоим ли мы хотя бы Солнечную систему. За полвека полетов в космос человек побывал лишь на Луне. Нам, если темп пойдет так и дальше, до Марса не добраться! Запертые же в тесных рамках цивилизации теряют стимул к развитию, стагнируют, деградируют и гибнут. В принципе, из кажущихся долгими дрейковских L = 10000 лет существования нашей технологической цивилизации добрая четверть уже прошла – по большому счету наша европейская юридически-технологическая цивилизация отсчитывает свое начало с Эллады и Рима.

Скорее всего – вопреки Циолковскому – цивилизации так и умирают в колыбели. Но надежда умирает последней. Джордано Бруно, на которого я то и дело ссылаюсь, был оптимистом до конца! Восходя на костер, он верил, что попадет в рай, и я надеюсь, что так оно и случилось. Хотелось бы только знать, каким и где он себе его представлял – рай бесконечной Вселенной, состоящей из бесчисленного множества миров…