ПОСЛЕМОСКОВСКИЙ ДНЕВНИК

31-01-2010

Владимир Валентинович Калиниченко, кандидат философских наук, а точнее сказать, философ. Окончил физический факультет Горьковского государственного университета по кафедре теоретической физики, а затем аспирантуру Института истории естествознания и техники в Москве, где его научным руководителем был М. К. Мамардашвили. Преподавал историю зарубежной философии в РГГУ. В 2000 году возглавил Кировский филиал РГГУ. В своем дневнике Володя написал: ”Став директором, я уже умер.” После этой пророческой записи Владимир Калиниченко прожил еще несколько лет и умер от инфаркта 2 мая 2008 года. (В феврале 2008 г. ему исполнилось 60 лет.)

Александр Пятигорский в статье “Настоящий философ” посвященной памяти Владимира Калиниченко (журнал “Логос” №6, 2008), написал: “Философ — это не звание, не список печатных работ, не репутация. Словом, не профессия. Это что-то в личности человека, что, хочет тот этого или не хочет, пронизывает всю его жизнь, определяет все линии его поведения, а нередко — так именно и случилось с Владимиром Калиниченко — выносит его из потока обыденной жизни, наблюдателем которой, волей-неволей, он делается. Может быть, именно такая, необходимая для философа отстраненность от жизни ,делает его часто непонятным для людей жизни. Но при этом про такого человека будет всегда ошибкой говорить, что в жизни он библиотекарь, министр, летчик, отец, муж, а наедине с собой он философ. В том-то и дело, что настоящий философ — это философ везде и всегда.

Таким был Володя Калиниченко, как я его вижу сейчас. Веселый, приветливый, с равным энтузиазмом рассуждающий о гуссерлевской ноэме, псовой охоте и приготовлении рагу из вепря…

…Он был .человеком абсолюта, то есть философом в своем отношении к миру. Это особенно сказалось в его отношении к той дико сложной и омерзительной жизненной ситуации, в которую он оказался включен буквально по принуждению окружавшего его, полностью разложившегося, академического общества. Дураки ищут во всем политику или экономику, на самом же деле — это сплошная этика. А для тебя неизбежен свободный выбор. Но уже первый свободный выбор чуть не свел Володю в могилу. То, что случилось позднее, было лишь последним штрихом в попытке философа отодвинуть от себя моральную приниженность и приспособленчество опротивевшей ему социальной среды, которой он философски противостоял всю жизнь. А затем — вполне ожиданная смерть”.

................................

Киров. Тьма египетская...

***

Я посетил место той улицы и тех домов, где прошло мое детство. Нет ничего. Узнал несколько старых тополей… Отчего нас так беспокоят места прошлого... Какие минимальные вещи нужны для идентификации места?…

Я увидел себя со стороны, - человека, вошедшего во двор среди каменных домов, двор, сохранивший еще следы какого-то иного ландшафта – о чем можно было судить по ямам, невпопад растущим старым тополям, по каким-то торчащим из земли остаткам рухляди или строений… Он озирался и делал несколько шагов из стороны в сторону, как будто что-то искал…Вдруг я понял: он видел иной ландшафт, находился в поле действия иного расположения вещей, видимых только ему. Но возможно какие-то предметы были им опознаны и задали основные ориентации, хотя солнце, освещение и стороны света были здесь основными ориентирами…Он искал прошлое. Есть действие живого для нас ландшафта, который был когда-то, в детстве заселен сюжетами, героями, родственниками, друзьями, вещами-переживаниями событий. Это действие не прекращается, даже когда внешняя сила стирает ландшафт – все равно он продолжает для нас быть. Конечно, нужны какие-то минимальные остатки – не останки. Или в совершенно незнакомом месте освещение в случайном сочетании камня и деревьев вдруг перенесет нас туда…

***

Мы все живем еще на стадии джунглей. Борьба за существование. Альтернативное образование на самом деле это борьба за ресурсы выживания. Оно никакое не альтернативное и ровным счетом ничего не несет по качеству и содержанию. Единственное оправдание: занять население или имитировать рынок. И вреда никакого. Так что одна польза. Но не та, о которой провозглашается. На поверхности идеологии все иначе. И чем меньше об этом знают рядовые сотрудники, тем более эффективно работает организация. И психологически так легче. Типичная среда размножения дураков типа министра Филиппова. Это он-то борется со взятками, приняв “Волгу” от Ускова или регулярную мзду от мест типа МГИ или РУИ… А сколько их…

***

Утро. Размышляя над тем, почему этот поганец C. так набожен?…

На самом деле религия и мораль глубоко противоположны. Ибо для Бога человек не есть цель в себе. И Бог аморален. (По ту сторону…Что он сделал с Иовом). Религия как оправдание морали выдает себя как испытание на фарисейство. Это самоиспытание человека на состоятельность. Вероятно, самое древнее и необходимое для жизни… Или данное Богом. (Об этом догадывались и Кант и Ницше…) Так набожность на поверхности служит очищению от грехов и покаянию. На самом же деле это приобщение к Богу может означать выход из сферы морали, к сверхчеловеческому и т.д. Молитва, покаяние могут поэтому иметь двойственный смысл. В одном случае происходит смирение и освобождение. В другом - поиск санкций на продолжение греха. Вот почему Лютер прав, противопоставляя тезису “человек по природе греховное существо” – тезис “человек есть тот, кто сознает свою греховность”. А сознавать значит действовать морально и не использовать других в качестве средства. И, некоторым образом, не нуждаться в Боге для морального действия. А первый тезис уводит из поля морали.

По поводу превращенной формы. Вопрос о превращенной форме впервые поставлен в истории христианства (Фарисейство). Об этом знал Кант в его глубокой “Религии в пределах только разума”.

***

Из современных мыслителей как раз Эйнштейн был приверженцем естественной установки с ее мистицизмом. Не случайна его любовь к Спинозе. Его идея относительности целиком прагматична. Он не остановил Солнца - в отличие от Канта. Трансцендентальная идея была чужда ему.

***

В провинции, оказывается, засилье психологов. Психологический бум: все прут на психфаки, особенно не в госвузы, которые (как пресловутый ВСЭИ) представляют собой лавки для торговли дипломами. Это кризис психологии. Это субкультура психологов. Встретил такую в школе. Знает про “установку” и прочее. Не знает только, как снять конфликт у детей, не знает простых и практических вещей… Вот ижевский Пугач. Дурит народ дважды. Один раз как оккультист. Другой раз как человек как раз умный и опытный - да только не в деле саморефлексии. Вот и выдает свою практическую смекалку за теорию и действительность. Которая на самом деле один миф. Людей в психологию тянет оккультизм (почти все прилавки - с этим) и ленивое желание поскорей познать себя. А настоящий психолог тот, кто действует невзирая, и часто вопреки психологии….

***

Похвала физике или границы феноменологииЧитая Часть и целое Гейзенберга. Вот как надо писать интеллектуальную историю. Обязательно реконструируя суть вопроса, и не заботясь о том, как это было на самом деле, кто что сказал в точности. Суть и есть предохранитель от произвола и скуки. Физика невозможна без апелляции к сути. Смерь ее наступит, когда ее рефлексия доберется до феноменологии в духе какого-нибудь Гуссерля, или Хайдеггера. (Сегодня все чаще пишут что-нибудь вроде: И вот наступила эпоха метафизики - вместо того, чтобы сослаться на автора этих положений….). Вот Андрей Белый, его Москва или Петербург. Вот реалистический феноменолог. В описании “гуманитарной истории” не обойтись без этого? В чем смысл - ведь мы так не жили… Но: это именно и было как элемент до-смыслия, мы страстно пытались его в детстве преодолеть, прорваться к смыслу. А теперь, в нарративной истории, оказывается, что это и было самым главным и помнимым, и длящимся сквозь время. Так феноменологическая история призвана возвращать нас в детское состояние, к началу смысла. Она критичная для нас теперешних. Потому что начинать здесь со смысла - значить безнадежно закрыть от себя прошлое.

Но, как и во всем - здесь есть своя мера и свое искусство. Феноменологи доходит до скуки и полного приватного бессмыслия. Они пишут не историю ума, а историю глупости, а историю отношения к безумию, историю безумия, ссылаясь на то, что творчество есть преступление и безумие.

***

Культурология вообще есть симптом усталости и высшего формализма как равнодушия к содержанию. Все знают, что есть Кант. Но кто способен его читать? И самая сильная неспособность из-за скуки. Им неинтересно путешествовать в этих бурных водах. Это стремление к комфорту и безусилию. Или топос усилия смещается. Так меняется философия, – просто, меняются слова как камни, стираясь и округляясь, превращаясь в ландшафт, который всегда воспринимается "в целом". Это упадок интереса к детали: неужели еще имеет смысл спорить с Кантом?… И только немногие отважные капитаны… А вы мне: идиот с рампеткой!.. Вам довольно фотожурнала с бабочками.

***

Против Канта. Впервые. Откуда он действительно взял, что рассудок и чувственность два ствола, почему разъединил? Я открываю глаза, – вижу ли я что-либо без мысли, без осознания, что я действительно смотрю? Со мной происходит какое-то событие восприятия-мышления или восприятия-сознания. Но тогда почему в языке мне потребна такая двойственность? Что это – наследие культуры или за этим кроется причина объективного устроения мира или моего разума? Уж не сводим ли Кант к чистой риторике? Что и пытался сделать Ницше…

***

Господи, я остался совсем один… Взять ли мне теперь вес под названием произведение, имеющее какую-либо значимость… С кем поговорить… Слишком велика планка – Только с Кантом, да Гуссерлем…Где Ахутин, Визгин, Огурцов, Алешин, где Молчанов, где Губин?…

***

Несвоевременная крамола. Какой может быть филиал у РГГУ? Может ли быть филиал египетской пирамиды? Это совершенно вяжет уста в отстаивании прав и просьбах: дело-то изначально неправое, ложное.

***

Бог открывается второй раз через страдания. Страдание – в разладе с собственной совестью. Они ни с чем не сравнимы. Даже с теми, что идут от сочувствия Другому или самому себе.

***

Положение мое в филиале становится совершенно невыносимым. И это не может продолжаться долго просто психофизически. Ни один день не приносит сносного исхода, не говоря уже о радостях. Эта изнурительная работа с Р. Трудно работать с теми, кому не нужно ничего. “Они были слишком глупы, чтобы дать обмануть себя”. Единственно, что “успокаивает”, что и дела самого филиала не слишком... Это не дает уклониться от исполнения обязанностей из чистого долга… Трудно быть кантианцем…

***

Не покидают мысли о конце. Только любовь к близким помогает сопротивлению. Нет, честь – привилегия свободных. (К вопросу о роли целибата в революции Лютера…) Мне 53. Подорога и Ахутин уже написали несколько приличных работ. Я – только мелкие статьи, да в памяти лучших студентов… Успокаивает Кант со своей недельной нагрузкой и поздними публикациями. Еще есть время, есть…

Я давно хочу написать нечто вроде воспоминаний о Мерабе Мамардашвили. Трудность в том, что тут, собственно, почти нет событий. Вся моя жизнь после и даже до – теперь и есть воспоминания. Я живу в постоянном разговоре с Ним. Можно описать, как я его постепенно понимал. Но это никоим образом не затрагивает Его дела, его эволюции какой-то… Это все равно, что написать о себе. Это становится для меня все более насущным.

***

Мое теперешнее положение становится все более нестерпимым. Дело не чудовищных трудностях. Дело в самом деле. Оно предполагает гримасы и унижения, поскольку само оно ложно. Отсюда все двусмысленности, отсюда безграничные возможности “оппонентов” менять гримасы – а это дурная бесконечность, т.е. смерть при жизни… Став директором, я уже умер.

***

Давно меня волновала (“Давно меня не приглашали в Кремль”) сопряженность ландшафта и “внутреннего мира”. И я завидовал Подороге, что он нашел метафизику ландшафта. Правда, я нахожу его эссе несколько редукционистским. Это дань академизму. Валера самый поэтичный мыслитель моего поколения, поэтичный и точный. Но здесь ему не хватило поэтики. Впрочем, мне симпатична такая сдержанность. Слава Богу, он не дотягивает до романтизма. Зато есть романтизм стиля – а это более важное.

Чтобы понять сопряженность ландшафта, надо пережить и его относительность, или наоборот, - то, что составляет в нем безусловное (звездное небо…). На море я понял запах Греции.

***

Экзистенциально-Тео-логические предположения. Небеса должны быть абсолютно тверды, чтобы голос “За что?…”, все наши молитвы и просьбы возвращались как теннисный мяч, били нас отскоком по органу совести, приводя к ответственности наше воображение и тайные помыслы. И эта твердость – презумпция вины человека. Кажется, иногда Бог дает слабину и дарит милость. И тогда ведь мы не спрашиваем “за что”. Но даже знаки этой милости мы не можем отличить от случайностей и соблазна…

***

Прочитал омерзительные разглагольствования Павловского об интеллигенции. Вот уж действительно, нужен психоаналитик. Всегда терся где-то сбоку. А когда отцы поумирали – превратил нужду в добродетель. Маргиналом-де был, потому что не интеллигент, а “спец”. Попробовал бы написать это при Сахарове… Никогда ничего толком не говорил, а вынашивал затаенное – деньги и безответственность. В этом спец. Свои болячки изображать как мировую историю. И Афанасьев наш хорош. Так мимо ответить… Полемика достойных…

***

Счастливое детство мы никогда не переживаем в детстве. Но иногда к старости. Ведь нельзя же предположить, что мы вглядываемся в смерть с детства… Хотя может это произойти рано, и это есть философия, да если еще сцепится с текстом каким – пиши пропало…

***

В своем замечательном Предисловии к Шпенглеру Свасьян заметил, что организмомания привела как раз к механицизму. Исторические организмы действуют как марионетки. Вот Гете не пришло бы в голову исследовать человека в истории как бабочку. То же самое ведь можно сказать и про Канта с Гегелем. Трансцендентальное было приурочено у Канта к человеку. Гегель же столь же организмичен, сколь и механистичен.

На полотнах Свасьяна, как только появляется тень Канта, тут же возникают два высоких и прилично одетых в полицейскую форму джентльмена – Гете с Лейбницем… В околоток старикашку.

***

К Толстому можно прямо применить формулу “Горе от ума”. Так талантливо начал, такая мощная направленность к редуцированию всего и вся к “простому”, животному – чисто русский романтизм… И в итоге всего – этакие кондовые сентенции о счастье, вреде культуры и прочая чушь, на которую и отвечать-то неловко. А родных мучил – вот обратная сторона морализма… И почему это так привлекает ну, “восток”, понятно. Но Запад…

Да, и тут редукционизм утонченного и декадентского интеллекта имел место. Чем Ницше хуже Толстого?... И все же есть разница: Ницше был по жизни беднее… Не граф.

***

…В ту пору, когда мы были дети, когда тянула зримая глубина освещенного горизонта, а люди воспринимались точно как вещи или деревья, когда нас окружали теплом и почти не замечаемой заботой, когда не было других, а только свои – когда не было Других, а значит, не было Ада…

***

Вопрос “Верите ли Вы в Бога?”- совершенно не интересен. Он предполагает ответ – “Да или Нет” – ответ, требующий двойной веры от спрашивающего: я должен поверить, что он верит.

Вот вопрос: “Вы верите в Бога. Что это для Вас означает?”

Или: “Представьте, что Вы (или кто-то) верите в Бога. Что это означает?”

Пусть в ответ входит: я сознаю себя греховным существом. Я совершил грех перед родственниками или государством. Но дальнейшее расследование, что такое грех, отличит грех, скажем, от вины. Снимет неосмысленность выражений “грех перед…” и т.д. То же самое с “любовью”, да и с христианской жизнью… Так мы приблизимся к вопросу, что значит “быть христианином”. Труднее будет с церковью.

Является ли верным ответ: необходимым условием веры является осознание себя верующим? Имеется ведь различие между “осознавать” и “признавать”. И не одно и то же: “сознавать себя верующим” и сознавать “суть веры”. Лютер настаивал: Человек – существо, сознающее свою греховность. А не: греховное существо. То же ли можно сказать и о вере. (можно ли говорить – “о вере в целом” или вера и есть целое?

***

Некогда принятая романтиками форма переписки, исповедания, автобиографии видится мне каким-то последним признаком самооправдания… я мастер неоконченных произведений. Наверное, в университете я был известен тем, что писал или переводил разные работы. Но никогда их не заканчивал – только в редких случаях и в малых формах и дозах. Невольный мистификатор. Почти шут. Удивительное дело: не испытываю при этом стыда, какая-то уверенность, что это (вот самооправдание) от поиска… Разве можно писать о Дильтее так, как например у … Нужно проникнуть в едва слышимую мелодию его дел, может, слышимую даже ему самому едва, не говоря уже о близких интерпретаторах… Даже Гадамер мне кажется поверхностным, работающим на уровне выражений внешних….

***

О пользе паразитизма – этого сильного фактора развития живого, об этом условии существования параллельных миров, творческой эволюции. – размышлял я, сидя в кабинете. Будучи при должности директора и занимаясь написанием статьи о Дильтее – делом совершенно посторонним, - в то время как мои подчиненные “занимались делом”….

***

Почему я не историк. Не нарощен интерес и любопытство историка. А кристаллизуется он рано, на оси одной интуиции – своеобразия и неповторимости. Я же тяготел ко всеобщим структурам математики и физики, я же восхищался с очень раннего детства звездным небом и природой. И чем меньше людей, тем лучше. История могла бы привлечь меня разве что тем, что там не имеешь дела с живыми. Я не склонен придавать большого значения своеобразию культур, такому, что делает понимание совсем невозможным или почти невозможным без густой филологической работы. (Вообще я не люблю крепких специфических запахов. Только всеобщие – раннего июньского утра и молодых тополей…) Я думаю, что существует некий филологический кретинизм, когда филологи ищут собственную тень или изучают собственные выдумки. Такая история истории и филологии еще не написана. Я сам испытал это. Дети, никогда не учитесь по учебникам, - особенно если речь идет об истории или науки, всерьез относящейся к слову, значит разуму – философии. Оригинальные работы плюс словари-справочники.

***

Против барабанщиков и зазывал. Против скромных лентяев. Великое для всего Запада значение протестантской революции – что она прочно связала веру с земными делами, и тем самым, выбила почву у фарисейства. Она связала призвание и профессию. Религиозен тот, кто выполняет свой земной долг, делает свое дело хорошо – разумеется, направленное во благо…

***

О смерти и бессмертии. Чувство индивидуальности, индивидуальной исполненности нашей во Вселенной совершенно уникально само по себе. Индивид и самосознание себя индивидом – вещи идентичные (сравни у Гегеля). Остальные – псевдоиндивиды. Почему? Быть индивидом означает бытие-к-смерти. Меня всегда поражала мысль, что вера в бессмертие в форме переселения душ ничего не меняет в нашем переживании смерти, вернее, в сути ничто смерти. Ибо душа, вновь родившись, не помнит индивидуальности тела. Означает ли это, что индивидуальность всегда телесна? Ибо на самом деле душа помнит. А помнит она потому, что душа не может быть одна. Нет мировой души. Есть души и их стихия, логос. Можно смело верить в бессмертие и оно также реально входит в жизнь как и смерть. Но есть страхи, цепляние за телесность. Воплощение в творчестве часто питается стремлением спастись. Пройти и остаться. Где сейчас почти вся компания Библера вместе с ним? Еще и след не остыл. Индивидуально их нет или они рядом – не имеет значения для вселенной индивидуумов. Сказать банально, что они воплощены в письменах?.. Где звезда с звездою говорит…

***

Парадокс веры. Вера жить помогает - тому, кто отказывается от жизни во имя любви к Богу. Сознание верующего принципиально закрыто дискурсу. Здесь сплошная апологетика. И только эмпирическая непоследовательность спасает. Это о стенках в разговорах с М.

***

Стоит однажды понять, что дело было не в большевизме. Большевизм – только слизь на больном теле. Стоит понять, что страна эта говно, что народец этот сволочь, сволоченная из азиатчины, с темной, кровавой и непредсказуемой историей, страна вечной беременности. Что все они – почти одно и то же лицо – Ленин, Бухарин, Киров, Сталин, Ельцин, Кравчук до современной чиновничьего этоса и прочее говно… И что есть потолок для химического состава атмосферы, есть допустимые нормы, в пределах которых и будет все колебаться, пока более глобальная катастрофа не смоет…

***

Афоризмы директора.

… Что такое сообщество умных людей? Это когда не сам по себе каждый умный. Такие каждые еще не составят сообщества умных. – А это когда каждый умный еще понимает, что другой понимает, что ты умный. И твои теневые действия свершаются не по неведению другого. Он позволяет тебе это делать, поддерживая твой теневой интерес во имя общего и собственного блага. И мудрость руководителя состоит не в том, чтобы подчиненные не воровали – это неизбежно, во всяком случае в нашем (социо- и психо-) жизнеустройстве, - а в том, чтобы это работало на общее благо и на твое тоже. Последнее нужно как для тебя, так и для того, чтобы тебя уважали и знали место свое умники, с которыми ты работаешь (как знаешь это ты осознанием, сродни осознанию толстовского Кутузова о пределах распорядительности массами). А вовсе не в постоянной смене или тасовке людей – которая все возвращает на круги своя. Сим победиши и перейдешь поле. В конце концов, надо услышать Экклезиаст.

***

Я понимаю влияние протестантизма на все, что было после него и вместе с ним в Европе. Но мне кажется все же, что борьба Лютера была фарсом. Влияние-то большое, но мало бы что изменилось, не будь его. Разве что социализма было бы больше в Европе… А, возможно, и крови. Лютер пустил кровь авансом и это была экономия для будущего…

***

Безбилетный пассажир. Вчера Данелия у Гордона сильно совпал со мной в одном ощущении – самоощущении безбилетного пассажира. Это бывает от везения, большого везения, - вот когда попадаешь на пир богов и к тебе относятся как к равному, - а ты боишься, что придет контролер: а ты почему здесь, по какому праву… Так было у меня. На кафедре теоретической физики, и когда поступил к Мерабу Константипновичу , и когда сиживали М.К., В.Визгин, я - у Ахутина на Кутузовском…

***

Когда говорят: они относились к народу как к быдлу – подумал ли кто, а не может ли так и быть? Существует наблюдаемая грань скотства, за которой не помогают ни кнут, ни пряник. Да и если требуются эти лекарства – не быдло ли проступило, не поздно ли для некоторых конкретных вещей..? Какое может быть всеобщее избирательное право, - это как унитаз без водопровода… Наши телевидимые демократы в лучшем случае выучившие уроки школьники... Они не поняли конечной природы человека, его индивидуальной исполненности в космосе, они не думали об онтологическом статусе общих или всеобщих понятий… А реальный политик должен учиться философии.

Если бы европейцы свихнулись на гуманизме и демократии раньше, чем пошла колонизация – Европа давно была бы уничтожена, а Нового Света не было бы вообще… Нужно понять, что не просто одно – регулятивная положительная идея, - но что и то и другое – необходимые противовесы друг другу в каком-то “сверхчеловеческом”, сказал бы Ницше, деле.

***

Наблюдая за мнимой верой моей матери, думаю что наша церковь совершенно неудовлетворительно делает свое дело. Ведь существенная часть этого дела, просветительская, ежедневная работа с паствой, не отгороженная только стенами храма и потому хоть как-то просветительская - должна наставлять человека к открытости и всем тем дарам, с которыми вера как преобразование человека проявляет себя в мире. … А тут, как было, так и продолжает. Так и есть, походы в храм носят какой-то чисто терапевтический, а потому быстро испаряемый в жизни, характер… В самом “характере” - то ничего не поменялось”… Нет- нет. Недорабатывает политруководство православное… Это вообще интересная колба или реторта – человек в вере, помещенный случаем в веру. А ведь – всегда по случаю. Сколько тут накручивается, ибо вера как крючок. Подвеситься во спасение в миру… Человеческое, слишком человеческое…

***

Самую большую опасность для религии представляет кантианство. Собственно, вера основана на непосредственном, мистическом чувстве как позиция-поза-гримаса испытания энтузиазма или возвышенного состояния… А тут все предлагается рассматривать как “условие возможности”, а тут еще и вопросик возникнет: а что, без этих условий возможности возвышенное невозможно, это как надувание лягушки?.. Чтобы не сделать плохое – обязательно в Бога надо верить? (как это Нержин в “В круге первом” спрашивал)… Но как тогда оформляется возвышенное, энтузиазм – перевернем вопрос навстречу кантианству. Что еще, кроме языка веры, поэзии или музыки мы найдем тогда? Имеет ли значение вообще вопрос о первичности – Бог или душа в форме, которую он делает с ней, форма и подпорки для ее стояния?… Решающий шаг здесь, конечно, сделал Лютер: не Бог, а человек, его состояние веры – вот феноменологически первое (о чем говорил Ницше, о телеологии причинной связи). Или Декарт: Бог не предшествует мне по времени. Кант просто начал расследовать за Лютером – а что человек есть и как, что в нем можно понять без гипотезы Бога. Строго феноменологически – все, и Бог сам будет символом веры – разве что в непосредственном или самоданном… Но феноменология сама претендует на обладание самоданного…

***

…. Ты все еще хочешь что-то сказать или доказать миру? Боюсь самое глупое из всего: доказать, что ты не дурак и не хуже, чем, например, Н… Что –то “самое главное” как лодка спасения, чтобы увеличить индекс цитируемости? Отступись. Все уже произошло, свершилось, и гораздо, гораздо раньше, чем ты думаешь. Где-то в школе, или даже в детском саду. И если бы как следует отследить этот процесс, как это сделал в свое время Марсель Пруст – вот тогда и было бы спасение и мера достоинства. А ведь не по результатам жизни. У Пруста не было никаких результатов, заурядная приватная жизнь, его результат – извлечение опыта, понять, почему же не было результата, почему не получил Нобеля – вот если это проследить, понять – тогда можно и Нобеля получать.

…Итак, все свершилось. И есть только два занятия – путь Пруста или занятие детьми. А то мы слишком привязаны к себе, любим свои страсти и свое “дело”. На самом деле – самих себя. Наше дело, “профессия” – это образ профессии, сплетение, ризома (метафора в общих соображениях Karl Jung и Deleuze) из отростков-страстей. Делай то, что делается, а не то, к чему прилепляются и что само движется как емелина печь. Философия должна переходить в живую педагогику – пусть математики, истории или литературы. А в свободное время может быть и философия, тем более, около нее деньги дают.

***

Я разгадал местную “изюминку”. Она в географическом положении этого города. Достаточно близко к столицам. Еще не совершенная глубинка. Поэтому вымывание мозгов и характеров отсюда шло сильное. И вот что имеем, что осталось. Пермь уже не то… А этот наш (Вятка) - поистине город Глупов - и надолго. Так что Лебедеву или Петру можно доложить: сир, они были слишком глупы, чтобы дать себя обмануть. А я бы еще так сказал: у них есть свои обманщики, которым только они доверяют. Да это они сами.

***

… Теперь, когда мне станут пенять: все сроки прошли, а ты работу не сдал – стану отвечать: работаю над словом.

***

Благодаря одному сну я понял свое счастье… Вот будто я снова в Москве, зимние утренние сумерки и высотке общежития, я сажусь за стол, а он расположен у окна и за перегородкой в общей комнате… Я сажусь за книги по теоретической физике, какая-то идея на уме. Я испытываю жуткое удовольствие и страх: вот сейчас я найду ответ и что-то пойму…

Комментарии

Добавить изображение