ПОСЛАНИЕ"ЕВРЕЯМ ПО ПАСПОРТУ"

07-03-2011

Кто такой Александр Браиловский, каковы его идеология, мировоззрение и общий уровень, вполне понятно — особенно после «Страны подкованных блох» и его неответа на мой ответ. Тема, недавно затронутая этим автором в эссе с беспардонным названием Послание евреям (именно так: без кавычек!), относится к разряду «вечнозелёных», и сам он уж точно не сказал в ней ничего нового. Возражая статье израильтянина Юрия Ноткина «Быть евреем? А зачем?», Браиловский находит там «пассажи, которые вызвали не только несогласие, но и желание возразить». Моё несогласие с Браиловским и желание открыто возразить ему по множеству пунктов ничуть не слабее, и я надеюсь на то, что некоторые мысли окажутся небесполезными для вдумчивого, объективно настроенного читателя.

Начать необходимо с того, что всякое обсуждение вопросов веры, в котором слово Бог написано как попало — то со строчной буквы, то с заглавной, — сразу же вызывает отчётливое и непреодолимое недоверие к автору. Припомним действующее правило в его современном варианте.

(1) Слово Бог пишется с заглавной буквы, когда имеется в виду единый и единственный Бог-творец, трансцендентный Его творению. Религий, основанных на этой идее, всего три: иудаизм, христианство и ислам. Понятно, что существительное Бог может употребляться только в единственном числе. (2) Слово бог пишется со строчной буквы во всех остальных случаях, т. е. когда речь идёт не о едином Боге-творце, а о представителе какого-либо пантеона. Здесь оно может иметь множественное число, как то: боги индуизма, греческие боги, шумерские боги и т. п. (3) Слово бог также пишется со строчной буквы, если входит в устойчивые словосочетания (фразеологические обороты): боже мой, упаси боже, ей-богу, слава богу, бог с ним, не дай бог и т. п. Здесь, однако, требуется чуткость к контексту, ибо если, например, сказано: «Впусти меня! Я верю — Боже мой! Приди на помощь моему неверью!» [Тютчев], то ясно, что это именно страстное обращение к Богу, а все варианты со строчной буквой — результат невежества и ханжества советской цензуры.

Экскурс в орфографию сделан вовсе не для того, чтобы вызвать ответные упрёки у «нормальных» людей, которые «просто пишут по-русски, не думая о правилах», а для того, чтобы напомнить читателю: всякое правило есть отражение социальной мысли, осознающей его как фиксированную письменную норму. Современный русский язык мыслит о Боге и о богах именно так, как это сформулировано в данном правиле. Человек же, игнорирующий его, лишь бравирует неряшливостью своего мышления. И, регулярно путая в слове Бог заглавную букву со строчной, господин Браиловский демонстрирует своим читателям именно такую неряшливость.

«[Ноткин] атеист, т. е. не верит в бога», — сообщает нам Браиловский. Это сказано весьма неточно. Атеист не не верит в Бога, а верит в то, что Бога нет. Настаиваю на том, что заглавная буква здесь важна: атеист — тоже верующий, только не в присутствие, а в отсутствие Бога-творца, ибо он убеждён в том, что «всё сделалось само собою», но это его убеждение не подкреплено никакими доказательствами. Языческие боги волнуют атеиста в гораздо меньшей степени.

Между тем Браиловский, претендуя на основательность, возвещает: «Мой педантизм [sic!] объясняется тем, что, когда действительно хочешь в чём-то разобраться, надо быть осторожнее» [здесь и далее в цитатах везде курсив мой. — Д. Г.]. Не возражаю: пусть будет педантизм, так как разбираться нам придётся действительно очень во многом. Например, — в воззрениях Браиловского на предмет «крови и почвы», то бишь на «этническое происхождение евреев». Вот его постулат: «…продолжаю считать себя евреем: все мои предки были евреями — кем же я могу быть ещё?»

Коли уж Браиловский сам заговорил о педантизме, то, положа руку на сердце, ему следовало бы честно признаться: слово все сюда никак не подходит. Ни один человек, живущий на свете, не может знать всех своих предков: это нонсенс. Редкий европейский аристократ сумеет проследить свой род на тысячу лет назад: в основном, если это удаётся, — от силы лет на пятьсот, не далее. Александр Браиловский — явно не потомок родовитых графских или герцогских фамилий, поэтому последний предок, о ком он может что-то знать, — это наверняка прадед, максимум прапрадед, и то если семейная хроника оберегала сведения о нём целенаправленно и аккуратно.

Однако «степень чистоты по линии предков» — лишь часть проблемы. Браиловский — увы, как и подавляющее большинство современных обывателей — в этом своём заблуждении искренне полагает, будто национальность передаётся по предкам: «…принять иудаизм, сделать обрезание — и тогда можно считаться евреем на совершенно законном основании, даже если по рождению ты араб или китаец. Но зато если ты по рождению еврей, а по вере — христианин, то ты, оказывается, перестаёшь быть евреем. Поди разберись: если еврейство — это этническая принадлежность и определяется генами, то переход в другую религию или отсутствие веры в бога [sic!] ничего изменить не могут. Если же отождествлять еврейство с иудаизмом, то неверующий господин Ноткин никакой не еврей. Я, кстати, — тоже, хотя и по другой причине. Но, думаю, мы с Ноткиным согласны в том, что еврейство — это этническая, а не религиозная принадлежность, и мы с ним оба всё-таки евреи».

Вы с Ноткиным, может, в этом, конечно, и согласны — да только с вами обоими не согласна многовековая иудейская традиция. Еврейство — не этнос, а именно религия, поэтому не евреи всё-таки вы оба. Заявить, что «еврейство — этническая принадлежность и определяется генами», — это значит, в пределе, оживить расовую доктрину Третьего рейха. Вы ведь сами настаиваете на педантизме, поскольку «действительно хотите разобраться», не так ли? Тогда огласите, пожалуйста, весь список именно тех генов, которые, по-вашему, определяют принадлежность к еврейству: т. е. генов, которые есть только у евреев — и больше ни у кого. А мы посмеёмся!.. (Один одержимый участник форума альманаха, некий Лавров, изобрёл «спесфицский» термин — юдоген: ему он уже много лет кажется весьма удачной «находкой». Признайтесь, господин Браиловский, Вам тоже нравится такой термин? Льстит Вам втайне господин Лавров этим своим «юдогеном»?)

Разумеется, никаких «еврейских генов» в природе не существует: евреев никто не разводит, как «элитный скот». Испокон веков еврейский мир (не народ!) формировался не вокруг «генетики», а вокруг религии — первой религии Творения, которая открыто и бескомпромиссно противопоставила себя всем языческим верованиям и ритуалам Передней Азии начала I тысячелетия до н. э. Пленных же, которых евреи захватывали в ходе постоянных войн с соседями, либо убивали, либо обращали в свою веру (особенно женщин): Пятикнижие изобилует подобными историями — и ни для одного чужеземца вход в иудаизм никогда закрыт не был. А поскольку жили они на тех же землях, то и расовый состав у них был примерно таким же, как у евреев.

Но у Вас почему-то «получается конечно же чепуха: Юрий Ноткин, с точки зрения израильского государства, не еврей. Или не совсем еврей. Что? такая же чепуха, как не признать еврейкой московскую девочку по имени Сарра Моисеевна Рабинович (…) на том основании, что её бабушка по материнской линии была русской, а стало быть, и мать русская, и сама она русская. Стоило, конечно, приехать из России в Израиль с таким именем, отчеством и фамилией, чтобы быть признанной русской». Здесь Вы явно не понимаете, что? говорите. По-вашему выходит, что человек с еврейским именем и еврейской фамилией переезжает из России в Израиль специально для того, чтобы… подтвердить своё еврейство? Но разве Вы не видите здесь парадокса? Нет, не того, о котором пишете Вы, а другого, который волей-неволей навязываете и этому человеку, и Израилю. Если не видите — охотно разъясню.

Есть человек. У него еврейское имя и еврейская фамилия. Он живёт в России, и там его считают евреем. Потом он переселяется в Израиль — и там его считают русским. Во-первых: помилуйте, а кто же он ещё, если родился и вырос в России, если его родной язык русский и если воспитывался он на русской литературе? С какой стати ближневосточная страна, не имеющая к России никакого отношения, не должна считать такого человека русским? Во-вторых: а чего же этот человек хотел? Быть русским, культивировать в себе «русскость» — но при этом считаться евреем? Так ведь ровно всё это такой человек и имел в России! Для чего же он тогда из неё уезжал?

Но Браиловского — вдруг — «прорывает» такой неожиданный пассаж: «Хотя и тут есть сложности: что общего у Юрия Ноткина и у меня с чернокожими евреями из Эфиопии, этнически говоря?..» Действительно: ни у Ноткина, ни у Браиловского общего с чернокожими эфиопскими евреями нет ничего. Но позвольте: а почему этот вопрос вообще волнует Браиловского? Не он ли только что утверждал: «еврейство — это этническая принадлежность и определяется генами»? Выходит, вопрос явно не праздный! Если еврейство действительно определяется генами, тогда никакие чернокожие эфиопы евреями быть точно не могут. Если же среди чернокожих евреи всё-таки встречаются — а это можно объяснить только тем, что часть эфиопов исповедует иудаизм, — тогда отчего же и атеист Ноткин, и христианин Браиловский так настаивают на том, что они тоже евреи?

Здесь Браиловский почему-то о своём «педантизме» забывает, хотя именно здесь самое время им воспользоваться. Могу даже подсказать, откуда следует начинать. Вот отсюда, с этого места: «…даже если по рождению ты араб или китаец. Но зато если ты по рождению еврей…» И отсюда тоже: «Мы родились евреями, как другие рождаются русскими, французами или грузинами. Это не даёт нам никаких преимуществ перед другими, и надо принять это как данность». Господин Браиловский, утверждаю и настаиваю: Вы, с полнейшей искренностью, — за что, кстати, Вас следует уважать (это без иронии!) — высказываете дремучее заблуждение позапрошлого века, которое ввергло прошлый век в тоталитарную расистскую дикость и от которого нынешний век усиленно пытается избавляться. Вы верите (искренне верите!) в то, что можно быть арабом, китайцем, русским, французом или грузином — по рождению.

Нет! Не можно! Нельзя! Человек не рождается ни арабом, ни китайцем, ни русским, ни грузином! Не существует арабского, китайского или грузинского «генома»: у араба не рождается «арапчонок», у китайца не рождается китайчонок — но у человека (определённой расы) рождается человек (той же расы), и какой национальности будет этот человек, решает не биологический факт его рождения от конкретных родителей, а его индивидуальная судьба. По теории вероятности, у любого человека есть абсолютно равные шансы обрести любую, какую угодно национальность. Мальчик, родившийся в алжирской семье, может стать французом — потому что его жизнь может сложиться именно таким образом. А девочка, родившаяся в ханьской семье, может стать испанкой — это тоже будет её судьба, не связанная с фактом появления на свет в пекинском роддоме. Да и сами Вы легко могли бы припомнить десятки своих знакомых, которые родились в русских семьях и стали французами, равно как родившихся в грузинских семьях и ставших русскими.

Но Вы никогда этого не призна?ете — и Вы сами честно (за что Вас снова можно уважать!) объяснили, почему. В подтверждение воспроизведу Ваш знаковый диалог с бабушкой по поводу крещения:

«— Ты отрёкся от своего народа! Ты проклял своих родителей! Ты больше не еврей!

— Это ещё почему? Я ни от кого не отрекался, никого не проклинал. И если я больше не еврей, то кто же я теперь?

— Русский! Ты теперь русский!

— Погодите, — вступился дядя. — Грузины тоже христиане, но они же не русские…

— Не знаю, — продолжала кричать бабушка, — но ты больше не еврей!

— Что за ерунда, — сказал я. — У меня что, состав крови изменился?..

На это бабушка ответить не смогла, но от мнения своего не отказалась».

Вот он, момент истины: «состав крови»! Ваша бабушка была мудра, а потому видела и понимала реальность гораздо лучше Вас. И если бабушка не смогла Вам ответить, это не значит, что она была не права. Она чувствовала Истину, только не могла Вам её объяснить логически. Возьму на себя некоторую смелость — и продолжу этот диалог от имени Вашей замечательной бабушки.

Но сначала — небольшое отступление ? la burlesque. Три года назад в гостевой книге альманаха уже начиналась (но быстро увядала) «захватывающая» дискуссия о «крови и почве». Вот два характерных её отрывка:

1.

Vlad - Sunday, January 13, 2008 at 22:53:51 (MSK)

— Любезнейший! <…> А Вы нигде не встречали, сколько действительно русской крови текло у Николая Второго и его супруги? Поинтересуйтесь.

Гулико Махнадзе - Tuesday, January 15, 2008 at 03:38:14 (MSK)

— Вот Вы говорите «поинтересуйтесь» — а сами не объясняете, как считать. В каких единицах: в эритроцитах? лейкоцитах? тромбоцитах? Или, может быть, сразу, так сказать, «грубым помолом», — в литрах?

Подозреваю, что у Вас наготове новый вклад во «фракционную теорию крови» (и наверняка слово фракция — Ваше любимое, ведь правда?): фракционная возгонка крови (еврейская кровь — высокая фракция, немецкая кровь — фракция пониже)… Нет, ей-богу, замечательная идея! Восхитительная! Может быть, Вам съездить на мировой конгресс этногематологов? Захва?тите с собой всякие колбочки с образцами да с наклейками: «Русские эритроциты» (переносят кислород всему миру), «Немецкие лейкоциты» (убивают микробов по всему миру), «Персидские тромбоциты» (перекрывают «основной сосуд» всему миру)…

Лишаете себя такой, можно сказать, карьеры — гу?бите свой естествоиспытательский талант в литературном альманахе.

Сто?ит поразмыслить!..

2.

Михаил - Saturday, August 30, 2008 at 05:42:33 (MSD)

— Ваш вова [sic!] первый русский у власти…

Шива Калифорнийский - Saturday, August 30, 2008 at 05:52:07 (MSD)

— А Екатерина Вторая не русская? Ах, ну да, я забыл. У вас понимание этничности — по крови, как у коневодов и собаководов.

Гулико Махнадзе (не убоюсь этого «этнического маркера»)

Saturday, August 30, 2008 at 13:17:06 (MSD)

— Осмелюсь вам (обоим) заметить, что…, с точки зрения крови, возможны всего четыре этноса: этнос 1-й группы, этнос 2-й группы, этнос 3-й группы и этнос 4-й группы. Здесь, правда, возможна некая субэтничность, например этносы резус-положительные и резус-отрицательные. В принципе, это хороший повод к латентным этническим резус-конфликтам. (Как вы понимаете, «резус» — от латинского резать.)

Некоторые особо озабоченные этногематологи готовы войти в ещё более глубокие подробности, например: этносы с разным уровнем гемоглобина, с разной скоростью оседания эритроцитов, с разной степенью свёртываемости крови, а также этносы миелолейкозные, лейкобластозные, тромбозные и т. п. Но всё это, конечно, казуистика. Я — за четыре этноса. Строго по группам крови. Так всё становится просто и ясно, а главное — непротиворечиво. Совершенно понятно, кому кого и за что бить.

Вернёмся теперь к контраргументу, выдвинутому Вашей бабушке: «У меня что, [после крещения] состав крови изменился?..» Опять кровь. (Потерпим: очень скоро будет почва.) На это Вы наверняка возразите, что имелась в виду кровь «не в прямом, а в переносном смысле», да? Но во-первых, Вы и здесь не поставили кавычки, посему есть все основания считать, что слово кровь было использовано не как метафора. А во-вторых, может быть, Вы и крестились «в переносном смысле»? Этот вопрос тоже не праздный — и он вполне обоснован следующей эксклюзивной(!) подборкой Ваших высказываний:

(1) «Я считаю, что христианство является вполне логичным продолжением иудаизма, и совершенно согласен с определением западной цивилизации как “иудео-христианской”. Я не вижу принципиальной разницы между этими религиями».

(2) «Библия — всё-таки не документ, а роман. Исторический, фантастический, эротический, дидактический, гениальный — но… роман».

(3) «Более того: я верю в Иисуса-человека, но сомневаюсь, что он был богом [sic!]. И в этом случае его подвиг представляется мне куда более высоким и прекрасным: пойти на муки и отдать свою жизнь за учение о добре, будучи простым смертным и вовсе без всякой уверенности, что потом воскреснешь. <…> Горжусь тем, что этот человек был моим соплеменником».

(4) «Сейчас, двадцать лет спустя, я бы креститься не стал, потому что, во-первых, теперь не нуждаюсь в каких-либо обрядах (а тогда, двадцать лет назад, нуждался), и во-вторых, потому что не желаю связывать свою веру (или этику) ни с какой религиозной организацией, будь то церковь или раввинат».

При этом начали Вы с того, что всерьёз заявили: «Принимая христианство, я выбрал жизненную философию — если хотите, этику, — которая наиболее соответствовала моим взглядам на жизнь». Но тогда как подобные высказывания вообще могут исходить из Ваших уст? В первом Вы не видите принципиальной(!) разницы между христианством и иудаизмом, во втором объявляете Библию фантастическим(!) и даже эротическим(!!) романом, в третьем высказываете сомнение в божественной природе Иисуса, в четвёртом признаётесь, что сейчас не стали бы креститься, ибо… не нуждаетесь ни в каких обрядах.

Теперь мы — как нормальные образованные люди — попытаемся всё это как-то «переварить» и упорядочить. Итак: Вы, Александр Браиловский, приняли святое крещение, при этом (1) не усматривая разницы между иудаизмом и христианством, (2) относясь к Библии как к эротико-фантастическому роману, (3) считая Иисуса Христа не Богом, а «простым смертным», притом «своим соплеменником», а также (4) признаваясь задним числом, что вообще-то могли и вовсе не креститься. Мало того. Вы — открытым текстом! — пишете: «Религиозные люди вправе думать иначе, но не вправе навязывать свою точку зрения тем, кто с ними не согласен». Причём из контекста недвусмысленно вытекает, что не согласны с ними, т. е. с религиозными людьми, не кто иной, как Вы. Что же тогда: Вы — не религиозный человек? Не религиозный — но при этом крещёный, и крещённый, заметьте, не суеверной бабушкой, а осознанно «выбравший христианство в качестве жизненной философии (и этики)»?..

Господин Браиловский, после всех этих признаний к Вам как к христианину серьёзно относиться нельзя. Тем более — учитывая ещё и вот это: «Христианином я считаю себя по-прежнему. Не католиком, не православным, не протестантом, а просто христианином — и при этом [sic!] евреем. Не вижу в этом ни малейшего противоречия». Стесняюсь спросить: а как это?.. Не католик, не православный, не протестант, а «просто христианин»… Но тогда как же Вас крестили? «Просто креститься» ведь нельзя — хотя бы потому, что священник, который Вас крестил, не мог быть «просто священником»: он же должен был представлять какую-то внутреннюю конфессию — иначе Ваше крещение не могло бы считаться действительным. Впрочем, после всех Ваших вышеприведённых высказываний становится ясно, что так оно, в сущности, и есть.

Господин Браиловский, бабушка может быть спокойна: Ваше крещение — блеф! В вопросах веры Вы настолько безграмотны, что мой Вам совет: не морочьте людям голову — не называйте себя «христианином — и при этом евреем». Особенно публично! Плохо смотрится (и первое — и второе). Вот, например, по-вашему: «Неверно утверждение, будто евреи, принявшие христианство, непременно отказываются от своего еврейского происхождения. Такое бывает, но далеко не всегда. И бывают евреи, которые, без всякого христианства, стыдятся своего еврейства, ненавидят его и всячески стараются от него отделаться». Извините: ничего подобного! Не евреи «отказываются от своего происхождения» (словно от своих предков можно взять и «отказаться», как в тридцать седьмом) — еврейский мир отлучает крестившихся от лица народа своего. Вы можете возмущаться этим, открыто протестовать против этого — однако именно такой подход практикуется в иудаизме вот уже третью тысячу лет подряд. (Вас, что называется, не спросили!)

И потом: при чём здесь евреи, стыдящиеся своего еврейства, ненавидящие его и всячески старающиеся от него отделаться? Во-первых, бьюсь об заклад: таких «евреев» Вы могли видеть только в Советском Союзе — а евреев без кавычек в той стране можно было пересчитать по пальцам. Во-вторых: где это Вы видели настоящего еврея — выросшего в естественном контексте иудейской традиции, в совершенстве владеющего ивритом, читающего и понимающего Пятикнижие без перевода, а также с раннего детства соблюдающего Кашрут и почитающего Субботу, — который всего этого стыдился бы? Как можно стыдиться того, чем человек гордится? Господин Браиловский, признайтесь — если не Интернету, то хотя бы самому себе: в реальности стыдиться можно никак не еврейства, а всего того негатива, который сопутствует псевдоеврею из-за бюрократического недоразумения и исторического невежества. А заодно — признайтесь также и в том, что христианство здесь решительно ни при чём. Это — проблема не христианского, а исключительно еврейского мира.

Самое удивительное (и это тоже похвально!) — что Вы не игнорируете мнения своих оппонентов: «В одном из откликов на статью Ноткина говорится, что этнических евреев нет, само понятие возникло совсем недавно, а прежде еврейство было неразрывно связано с иудаизмом, и автор считает необходимым руководствоваться консервативным и однозначным толкованием Библии и иудейского Закона». Так ведь правильно говорится-то: молодец автор! Вам бы прислушаться — да разобраться! Вместо этого Вы вновь включаете свой «локатор крови и почвы»: «…этих персонажей отразили в своих книгах прекрасные еврейские писатели Шолом-Алейхем и Исаак Бабель…»

Господин Браиловский, осмелюсь доложить: с Бабелем промашка! Исаак Эммануилович Бабель — писатель русский: он, в отличие от Шолом-Алейхема, творил на русском языке. Бабеля же Вы записали в «еврейские писатели» исключительно потому, что в его крови, по-вашему, циркулировали «еврейские эритроциты». А может быть, «еврейские лейкоциты» — Вам видней: это Вы у нас «этногематолог»! Что не стыдно Вам — это уже понятно, но как же Вам ещё и не смешно? Ну «каким боком» Исаак Бабель оказался у Вас «еврейским писателем»? Тогда что же, Гоголь, по-вашему, — писатель украинский, а Гайто Газданов — осетинский?..

Не Вы ли поделились с читателями вот этим своим очередным «откровением»: «В конце XIX — начале ХХ века многие еврейские молодые люди бросали свои местечки и уходили в другой, более широкий мир, иногда в революцию, потому что жаждали всеобщей справедливости и задыхались в затхлом мирке, где самым мудрым человеком был добродушный горемыка Тевье-молочник, сыплющий неуместными и перевранными библейскими цитатами, а самой колоритной личностью — налётчик Беня Крик, и где совершенно не интересовались тем, что? происходит за пределами Касриловки»? Так ведь Бабель — именно из тех самых молодых людей. С одной только маленькой, но очень существенной разницей: еврейский человек, ушедший из местечка «в другой, более широкий мир» (тем более — в революцию!), сделав это, переставал быть еврейским — и становился просто человеком. А чтобы стать евреем — нужно не выйти из Касриловки в большой мир, а, наоборот, войти в иудаизм. Заметьте: в иудаизм — но не в местечко! То есть — из большого мира нужно возвратиться в Израиль. Это — огромная разница! Для Вас, зацикленного на «составе крови», — увы, непостижная.

Кстати (не могу не отметить), библейские цитаты Вы перевираете так же лихо, как Тевье-молочник: по-вашему, «“Я пришёл не дать Закон, но исполнить”, — говорит Иисус». По Евангелию, однако, Он сказал совсем другое: «Не думайте, что Я пришёл нарушить закон или пророков; не нарушить пришёл Я, но исполнить» [Матфей: 5:17]. Между дать и нарушить — про?пасть в целую историческую эпоху! Человек крещёный никак не должен ни перевирать Его слова, ни переносить заглавную букву на слово закон, где она не нужна, ибо Он, Христос, выше закона иудейского — и в этом кроется принципиальное отличие одной религии от другой (которых Вы, по собственному признанию, не видите вовсе). Всё это не буквоедство и не придирки: такое понимание естественным образом ожидается от всякого, кто публично утверждает, что принял святое крещение «совершенно добровольно, не понуждаемый ни страхом, ни корыстью». Это же — к вопросу о «педантизме, с помощью которого хочется в чём-то разобраться».

А вот теперь самое время и место вернуться к вопросу об Израиле — во всех смыслах этого туманного для Вас понятия. Вы, господин Браиловский, невзирая на ужасающее религиозное невежество, рискнули своими словами пересказать — да не просто пересказать, а ещё и кощунственно интерпретировать! — притчу о жертвоприношении Авраама. Я заранее приношу извинения всем евреям, читающим этот текст, за то, что, для ясности анализа, вынужден повторно процитировать это циничное безобразие:

«В Книге Бытия есть очень известный эпизод, который я позволю себе пересказать не совсем каноническим образом.

— Ты что, старый пень, совсем очумел? — схватил ангел праотца за руку. — Готов сына своего зарезать? Ни с того ни с сего?

— Мне Бог велел, — объяснил Авраам.

— Бог? Ты уверен? Он что, так и сказал: «Возьми и зарежь сына»?

— Так и сказал.

— Может, ты Его не так понял? С какой стати Ему приказывать тебе зарезать сына?

— Откуда мне знать? Мы люди маленькие: сказал зарежь — я и пошёл…

— Может, Он хотел, чтобы ты немного подумал, прежде чем хвататься за нож? За кого ты Его принимаешь: за самодура, деспота, мучителя?.. Вот тебе баран — барана приноси в жертву. И в следующий раз головой думай: Он её тебе не только для еды дал!

Мне очень хочется думать, что смысл этой истории именно таков».

Из такой трактовки, господин Браиловский, неизбежно следуют три вывода: (1) Вы фатально не понимаете смысла Торы; (2) Вы абсолютно нерелигиозный человек, бездумно и цинично крестившийся; (3) Вы очень банальны — и очень невежественны. Если бы смысл этой истории был именно таков, каким Вы его изложили, тогда иудаизм не стал бы ни материнской религией для христианства и ислама, ни тем духовным стержнем, вокруг которого и благодаря которому еврейский мир и народ существуют уже точно дольше трёх тысяч лет, а то и все четыре тысячи.

Не знаю, как Вам объяснить, чтобы Вы это поняли, поэтому просто поверьте: жертвоприношение Исаака — состоялось. Бог сказал Аврааму: «Зарежь сына» — именно это и только это Он имел в виду. Тогда решалась вся дальнейшая судьба еврейского народа: будет подтверждён — или не будет подтверждён Завет. Авраам был избран Богом на великое духовное испытание, и вопрос был поставлен нешуточный: кого он предпочтёт — единственного сына или Единого Бога? Авраам предпочёл Бога. Поэтому в тот самый момент, когда Авраам своё решение принял, Исаак уже был принесён в жертву. Да, в последний момент Бог остановил руку Авраама — но это было уже не важно: внутренне Авраам доказал Ему свою верность. Он пожертвовал своим единственным сыном ради всего будущего евреев — вот почему евреи оказались избранным народом, народом Завета. Завет был заключён через Авраама, а окончательно подтверждён — через жертву Исаака.

Вот почему, когда Вы пишете: «мы очень не любим, когда к нам относятся так же, как к прочим народам. К нам, считают многие евреи, надо относиться лучше. Потому что мы — избранный народ. Мы написали Библию. Мы дали миру большое количество нобелевских лауреатов. Или, наоборот, хуже — из зависти, разумеется, к нашим великим достоинствам. Это тоже приемлемый для нас вариант. Но так же, как к другим, — упаси Боже [sic!], это уже плевок в нашу еврейскую душу. И потому, когда речь заходит о признании геноцида армян в Турции, мы вдруг возражаем: геноцид — это только когда нас уничтожают. Когда других — это не геноцид!..», — из всей этой антиисторичной, кощунственной и невежественной ахинеи (притом изложенной почему-то от первого лица) более всего возмущает та ложь, которая выделена жирным шрифтом. Евреи — избранный народ не потому, что написали Библию: во-первых, не Библию, а Тору; во-вторых, не они написали, а от Него получили. Евреи — избранный народ потому, что их праотец Авраам доказал Богу свою истинную верность — неколебимую готовность пожертвовать Бренным ради Вечного. В награду евреи получили от Бога Нечто Новое, чего другие народы никогда не получали до них, — а именно: парадигму смысла существования, т. е. отчётливую идею о том, что человек не живёт, чтобы есть, а ест, чтобы жить. С момента Авраамовой жертвы Бог открыл евреям принципиально новую когнитивную оппозицию: жизнь духовная — жизнь тварная. И именно евреи были избраны Богом, чтобы постепенно раскрыть этот Новый Смысл окружающим народам, чтобы человек ещё более отдалился от Твари и стал ещё более Человеком. А значит — стал бы ещё ближе к Творцу, по Чьему образу и подобию был создан изначально.

Тора — это не просто какой-то там религиозный текст: такого уровня текстов у всего человечества раз, два и обчёлся. И не мне, не верующему не только в Бога, но даже в атеизм, а Вам, который (А) крестился, (Б) при этом считает себя евреем и (В) призывает всех к педантизму(!), следовало бы относиться к Торе хотя бы с пиететом непонимающего, вместо того чтобы публиковать скабрёзные трактовки величайших мифов в истории. Извините, но все Ваши «заходы» про нобелевских лауреатов, про зависть к достоинствам, про признание или непризнание геноцида — это такая чушь, о которой в виду Торы стыдно даже думать, не то что говорить!

А теперь — всё-таки об Израиле, по поводу которого у Вас «возникает противоречие. Помнится, лет двадцать тому назад какой-то авторитетный израильский раввин провозгласил, что “светский, нерелигиозный или неверующий еврей — это такая же нелепость, как, например, сухая вода”. <…> Если бы в Израиле религия была отделена от государства, то на заявление религиозного лидера можно было бы не обращать особого внимания». Во-первых: если бы Вы действительно понимали Тору, — а, как показано выше, Её Вы не понимаете! — тогда Вам не пришло бы в голову спорить с тем, что в словосочетаниях «светский, нерелигиозный или неверующий еврей» налицо неустранимое противоречие. Здесь всё чрезвычайно просто: нет веры — нет еврея, нет Торы — нет Израиля. Во-вторых: если бы в Израиле религия была отделена от государства, то никакого Израиля не было бы вообще.

Здесь, по-видимому, требуется пояснить один острый, но важный момент. Идею Израиля можно (и до?лжно) понимать одновременно на нескольких уровнях: на обыденном — как современное еврейское государство, и на высоком — как Еврейский Мир. Следующим шагом эти несколько уровней понимания неизбежно приводят мыслящего человека к когнитивному диссонансу: с одной стороны, еврейское государство не особо нуждается в Еврейском Мире; с другой стороны, Еврейскому Миру — т. е. собственно Израилю в его изначальном смысле — не особенно нужно государство, ни специфически еврейское, ни какое-либо вообще. В высоком смысле, Израиль — идея чисто виртуальная, и географически он мог бы быть где угодно: главное — чтобы он был общей духовной основой внутреннего мира самих евреев.

Именно поэтому сколько бы Израиль ни просуществовал в реальности, столько же он пребудет жертвой этого диссонанса. Светские и религиозные граждане реального Израиля, увы, не найдут общего языка никогда. Почему? На этот вопрос уже исчерпывающе ответил сам Браиловский: потому что для светских важен «состав крови», а для религиозных — «состав мысли». И здесь шар явно на поле у вторых: что? такое «еврейская кровь», не знает никто (кроме составителей Нюрнбергских законов 1935 года, которых в Нюрнберге же и судили всего одиннадцать лет спустя, притом без «реверансов»), — зато что? такое «еврейская мысль», известно превосходно: она исчерпывающе зафиксирована и в древнем первоисточнике, и в безбрежных средневековых комментариях. Так же превосходно известно, что между «еврейской мыслью» и «еврейской кровью» нет никакой связи. Вообще никакой. Ибо не может быть связи у того, что есть, с тем, чего нет.

Однако описанный когнитивный диссонанс, и без того довольно резкий, обостряется ещё сильнее оттого, что на стороне религиозных — Правда, а на стороне светских — Сила, и нет ничего хуже, чем когда Сила с Правдой не в союзе. Трагедия Израиля в том, что именно те, кто на самом деле являются истинными евреями, никогда не сумели бы выстроить реальное еврейское государство, в то время как единственные, кто сумели это сделать, — евреи фиктивные. Единственное право на своё существование Израиль только и может иметь как религиозное государство евреев — но именно в этом своём качестве он как современное государство обречён. Недалёкое будущее Израиля просматривается безальтернативно: из «государства евреев» он превратится в «государство всех своих граждан», что только и возможно в качестве непротиворечивой модели современного государства, — и ровно с этого самого момента никакого Израиля уже не будет, а будет вариант «ближневосточного Чили».

Теперь, в свете всего вышеизложенного, внимательно проанализируем ещё одно пространное высказывание Браиловского: «Пусть мне объяснят тот постулат, цитированием которого доктор Ноткин завершает свое эссе: почему еврей, принимающий иную веру, перестаёт быть евреем? Насколько мне известно, в своём подавляющем большинстве евреи из Советского Союза не имели к иудаизму ни малейшего отношения: о том, что такое кошерная еда, знали разве что понаслышке (с аппетитом уплетали ветчину, запивая её кефиром) и понятия не имели, где в их городе находится синагога».

Еврей, принимающий иную веру, перестаёт быть евреем потому, что только приверженность иудаизму — а именно: внутреннее духовное приятие целостного (мистического!) смысла Авраамовой жертвы — делает человека евреем. Знаменитое правило о признании евреем того, чья мать еврейка, во-первых, возникло на тысячу лет позже Торы, а во-вторых, что гораздо важнее, мать-еврейка — это мать, которая исповедует иудаизм и живёт по иудейскому закону. Ни в одном еврейском тексте, ни тысяче-, ни двухтысячелетней давности, ничего не сказано о том, что мать-еврейка — это «мать, в чьих жилах течёт еврейская кровь». Такого и не могло быть сказано — ибо это экстраполяция нацистской идеологии XX века на эпоху как минимум первой половины первого тысячелетия. Это сродни дивной фразе, на которую я недавно наткнулся в израильской прессе: «В своих юдофобских писаниях Вагнер цитировал Гитлера». (Как сказали бы язвительные земляки Исаака Бабеля: «Это что-то особенного!»)

Бывшие граждане Советского Союза, попав в Израиль лишь потому, что в пятом пункте их паспортов было написано «еврей/ка», от этого евреями не стали. Хуже другое — и это действительно их трагедия: воспитанные в «королевстве кривых зеркал», они свято уверовали в то, что их реальная национальность определяется не их духовным миром и воспитанием, а тем куском гербовой бумаги, которую им оформят ненавистные, но всесильные бюрократы. И это им, между прочим, Божье наказанье за отступничество! Еврей — не фиктивная запись в паспорте фиктивного государства, которое само себя расформировало (понуждаемое и страхом, и корыстью): еврей — это напряжённая внутренняя духовная жизнь, подтверждаемая ежедневными действиями, которые намеренно (и весьма значительно) усложняют быт.

Истинные евреи, жившие в СССР, не испытывали столь острой потребности в эмиграции, ибо культивировали своё еврейство внутри себя — точно так же, как и их собратья последние две тысячи лет. Именно поэтому они испытывали меньшее давление советской власти по сравнению с тем давлением католической церкви в Европе, которое в своё время испытывали их предки: то давление было религиозным — советская же власть сама боролась с внешними религиозными атрибутами, а убить религию в людских душах она была не в силах. Зато фиктивные евреи, «евреи по паспорту», испытали гораздо большее давление советской власти — но не потому, что в их отношении оно было реально сильнее, а лишь потому, что оказались к нему гораздо более чувствительны именно в силу своего «бездуховного родства» с той властью: противопоставить ей в духовном смысле им было фактически нечего, кроме доморощенной кухонной фронды «общеантисоветского» содержания.

Истинное еврейство — бескомпромиссный отрицатель уникальности Холокоста. Согласно Нюрнбергским законам Третьего рейха, ли?ца еврейского происхождения принудительно лишались германского гражданства и всех соответствующих прав. Однако Нюрнбергские законы не имели никакой силы для Еврейского Мира: никто, кроме Израиля, не вправе судить, кто является евреем, а кто нет. Да, по тем законам с «евреем» в Германии можно было сделать что угодно, в пределе — безнаказанно убить. Но даже физическое убийство «еврея» как еврея не делает его евреем в том смысле, в каком он был бы (и оставался бы) евреем для Израиля. Здесь радетели уникальности Холокоста совершают подлую подмену: не говоря об этом прямо, они определённо подразумевают, что убийство еврея — чуть худшее преступление, чем убийство человека вообще. Такая позиция — не только прямо аморальная, но и косвенно антиизраильская, ибо она даёт противникам Израиля ложное основание полагать, будто сам Израиль придерживается того же подхода, — при том что Израиль, выстроенный на совершенно иных мировоззренческих основаниях, как раз и вынужден был в своей иммиграционной политике отдать приоритет всем тем «евреям», которым могло грозить уничтожение или преследование не за то, что они евреи, а за то, что какие-то невежественные бюрократы могли объявить их евреями, потому что они «похожи на евреев» (со всеми «вытекающими»). Израильский Закон о Возвращении гуманно «закрывает глаза» на фиктивность большинства приезжающих туда «евреев» — просто ради их спасения. Надо ли говорить, что такие «евреи» — для Израиля неподъёмный балласт и вечная дыра в бюджете. Альтруизм израильского общества — которое всё-таки взяло на себя эту бесперспективную обузу, прекрасно понимая, что именно «евреи по паспорту» в итоге и приведут саму идею Израиля к краху, — достоин восхищения!

«Если, опять-таки, отождествлять еврейство с иудаизмом, все эти люди — не евреи. А кто же они тогда?.. Араб может быть мусульманином, может быть христианином, может быть атеистом и может даже, теоретически, принять иудаизм. Но при этом он не перестаёт быть арабом. А мы чем хуже?» — всё недоумевает Браиловский. Да не «хуже» евреи ничем — просто они действительно другие. Они — не «национальность»! Араб, принимая любую религию, остаётся арабом, китаец — китайцем, грузин — грузином исключительно потому, что арабский, китайский, грузинский и прочие этносы существуют как объективные реальности. Но никакого «еврейского этноса» в объективной реальности нет — он есть лишь в воспалённом воображении «национально озабоченных» субъектов, которым не даёт покоя их «еврейская кровь» (не идентифицируемая при этом ничем и никак). Еврейский этнос — это весь еврейский мир как таковой, в его целостности и культурной (не этнической! и не расовой!) уникальности. До сих пор в журналистике можно встретить совершенно убогий термин «этнические мусульмане». «Этнические евреи» — это то же самое: такая же глупость — и такое же убожество.

Вообще, невозможно не удивляться тому, сколь экстравагантно интерпретирует священные тексты «крещёный еврей» Браиловский! Его «трактовки» постоянно захватывают наиболее важные, можно сказать, «несущие опоры» обеих религий. Ну, как наш «комментатор» мог обойти молчанием Субботу: «Священники ставили Иисусу в вину нарушение заповеди о субботнем отдыхе, потому что он кого-то исцелил в субботу. “Суббота для человека, а не человек для субботы”, — ответил Иисус, утверждая, что добро можно и нужно творить в любой день недели. Вы что-нибудь имеете против?»! Я — имею. Но не против того, что «и в субботу можно творить добро»: с этим я как раз согласен. Я против того узколобого, профанирующего подхода, который Браиловский беззастенчиво демонстрирует и здесь, ибо не понимает смысла теперь уже не Торы, а Евангелий.

Проблема Субботы есть центральная проблема всей еврейской жизни: нет Субботы — нет иудаизма, нет иудаизма — нет еврейства. Соответственно: нет Субботы — нет еврея. Весьма характерна здесь оговорка Браиловского про «заповедь о субботнем отдыхе». Это глубочайшее заблуждение: еврей в Субботу не отдыхает — наоборот, он совершает колоссальную психическую работу, которая необходимо отличает человека духовного от тварного. Смысл соблюдения Субботы евреем (а не «евреем по паспорту»!) заключается в том, что все свои помыслы в этот день он должен обратить к Богу, — а ка?к можно это сделать, работая? Суббота — это никакой не «отдых», а строгий религиозный запрет на бренный труд, необходимый для физического выживания. Суббота — это род поста, только не физического, когда отказываешься от еды и от секса, а духовного, когда отказываешься от всякой деятельности вообще.

Почему так трудна Суббота? Почему и сегодня, когда иудаизм прошёл такой громадный духовный путь, истинный смысл Субботы ускользает от ясной, недвусмысленной интерпретации, а её «соблюдение» в израильской реальности вырождается в различные социальные (иногда даже криминальные) уродства? Потому что жизнь — это ежедневная борьба, которую нельзя остановить ни на миг. Потому что человек отлично понимает, что? такое бездельничать, но совершенно не понимает, что? значит отказываться от работы, когда она есть и требует выполнения. Иудаизм же — единственная религия, которая, в обход здравого смысла, предписывает еврею раз в неделю сознательно поступать как бы «себе во вред». Соблюдение Субботы — это еженедельная «расписка» еврея в том, что он верит Богу и что Завет с Ним остаётся в силе: тогда Бог, видя духовное усердие еврея, остановившего свою ежедневную «гонку на выживание», обязательно поддержит его.

Поэтому «практический» вопрос о том, что? можно и чего нельзя делать в Субботу, лишён смысла, ибо задаётся он всегда неправильно: здесь важно не то, чего нельзя делать, а то, без чего нельзя обойтись. Нельзя обойтись — без веры в Бога. Без полнейшей, иррациональной, всепоглощающей Ему отдачи. Отдачи во всём: и в несделанных делах, и в недуманных мыслях. Суббота — если её соблюдать по-настоящему — это очень трудная штука! Именно поэтому её соблюдение ожидается не чаще раза в неделю. Чаще — уже тяжкое испытание для психики: выдержать его способны лишь истинные «монахи души» — и здесь иудаизм перерождался бы в даосизм, т. е. от полноценной религии сводился бы к духовной практике

Ко времени Христовой проповеди иудаизм просуществовал уже по крайней мере тысячу лет (как письменная традиция) и неизбежно вступил в фазу своего жесточайшего кризиса. Обряды, изначально имевшие глубокий этико-философский смысл, стали выхолощенными и механистичными. Бытовые предписания утратили связь со своей духовно-мистической первоосновой и стали восприниматься как чисто гигиенические правила. Дух закона выродился в Букву. В частности: обрезание само по себе, как таковое, безо всякой связи со смыслом Торы, стало символом принадлежности к еврейству (что? полнейшая ересь и чушь); запрет на употребление мяса и молока в одной трапезе стал абсолютным запретом самим по себе, как таковым (в Торе же он имеет чисто символический смысл, а отнюдь не пошлый кулинарно-гигиенический, как это ныне пытаются представить некоторые чересчур образованные «евреи по паспорту», страдающие «социальным гипертонусом»); то же касается запрета на поедание крови, свинины и морепродуктов… В целом можно сказать, что на рубеже первых веков обеих эр иудаизм претерпел системный кризис, по масштабу сопоставимый с тем, какой христианство эпохи первых Соборов претерпело в эпоху Реформации.

То же самое выхолащивание своего истинного смысла претерпела и идея Субботы: из потаённо-внутреннего, глубоко личного духовно-мистического акта связи с Богом она превратилась в механический еженедельный обряд, обросший мириадами мелочно-практических предписаний о том, что? можно и чего нельзя делать. В такой Субботе — для истинного еврея — нет ни цели, ни смысла. Такое отношение к Субботе — чистейшее начётничество, а по сути — вообще отказ от иудаизма. При таком отношении как раз и получается «не Суббота для человека, а человек для Субботы»!

Поэтому, когда Браиловский говорит: «Если исходить даже из того, что написано в Евангелиях, Иисус вовсе не считал себя провозвестником новой религии. <…> Я… наверняка упрощаю, но дело, похоже, было именно в том, что иудейские священники (точно так же, как потом поступят христианские прелаты) слишком много внимания стали уделять обрядовой, формальной стороне Закона, в ущерб его сути и смыслу», — он неожиданно оказывается прав. Прав — с двумя оговорками: (1) здесь нет никакого упрощения, ибо эту мысль Христа невозможно усложнить; (2) слово даже теряет смысл постольку, поскольку, исходя именно из того, что? написано в Евангелиях, Иисуса никак нельзя считать «провозвестником новой религии». Считать так — значит не понимать смысла Евангелий. Весь смысл Его прихода — в уже цитированных словах: «Не нарушить пришёл, но исполнить».

Иисус пришёл в том числе и для того, чтобы напомнить евреям: Суббота — не обряд, исполнение которого требует доведённой до автоматизма привычки. Суббота — это духовное восхождение, совершая которое, человек еженедельно подтверждает свою богоподобную, а не тварную сущность. Вот поэтому: Суббота — для человека, а не человек — для Субботы. Дальше всё, как всегда, оказалось очень просто и буднично. Евреи разделились на две сильно неравные части: подавляющее большинство сочло наименее обременительным продолжать соблюдать Субботу механически и от Христа отвернулось — тогда как едва заметное меньшинство Его услышало. И за это, естественно, подверглось гонениям.

Так, в сущности, и возникло христианство. Ранние христиане — это евреи, искренне пожелавшие вернуться к истокам своей родной религии. Но, вернувшись, они с горечью обнаружили, что эти истоки прочно укоренены в своей, навсегда ушедшей эпохе, т. е. в конце II — начале I тысячелетий до н. э., а вернуться к официальному, фарисейскому иудаизму эпохи Иродов, после Христовой проповеди, они уже не могли. Пришлось создавать новую религию — странную, абсурдную, насквозь противоречивую. И… прекрасную! Вот почему, когда Браиловский говорит: «Конфликт с иудейскими священниками… возник из-за того, что Иисус изгнал торгующих из Храма, полагая, что дом Божий не место для торговли», — он глубоко заблуждается. Торговля в Храме была лишь следствием. Причина же коренится куда глубже: если Суббота — для обряда, тогда и Храм — для торговли. В пределе: если суббота — не для единения с Богом, тогда и храм — не для молитвы Ему. Вот где конфликт! Конфликт — который дольше своего Времени и шире своего Места.

А поскольку ниже Александр Браиловский упоминает книгу Хаима Коэна «Иисус: суд и распятие», которую, по собственному признанию, «читал, как захватывающий детектив» (уже «весело»!), то здесь уместно напомнить его пересказ в деталях: «Автор… разбирает евангельскую историю с точки зрения юридической. Он исходит из того, что очень трудно установить, что? в действительности произошло в Иерусалиме две тысячи лет тому назад, потому что, кроме Евангелий, свидетельств практически не осталось. Но зато хорошо известны законы, которые были в те времена у римлян и у евреев.

Ка?к с точки зрения законодательства выглядит евангельский рассказ о суде и казни Иисуса из Назарета? По авторитетному мнению Хаима Коэна, — полной бессмыслицей. Если еврейский суд признавал какого-нибудь еврея виновным и достойным смерти по еврейскому закону, он мог привести приговор в исполнение и без санкции римского наместника. И в этом случае приговорённого сами же евреи забивали камнями. Если же дело рассматривал римский наместник, значит преступление было совершено против римского закона. И вот в этом случае подсудимого могла ожидать римская казнь — распятие на кресте. И уж если Синедрион собирался накануне великого праздника Пасхи, то едва ли для того, чтобы приговорить к смерти какого-то незадачливого еврея, — скорее уж для того, чтобы попытаться его спасти от римской казни… Конечно, всё это только предположения. Но, согласитесь, интересные, потому что в этом случае вся история выглядит иначе». Если считать, что идея Коэна изложена верно, тогда указать на его заблуждения будет и просто, и полезно, тем более что автор — не кто-нибудь, а бывший министр юстиции и член Высшего Суда справедливости Израиля: т. е. самый что ни на есть «книжник и фарисей».

Начнём с того, что Евангелия — это не исторические документы, поэтому сетовать на то, что «кроме них никаких свидетельств не осталось», не имеет смысла. Для данного же случая, наоборот, к Евангелиям сто?ит отнестись как к достоверному литературному источнику. (Так, например, «Капитанская дочка» Пушкина — вполне достоверный источник об эпохе пугачёвского бунта, хоть в нём и нет ни одного исторического документа.) Что? же мы узнаём из Евангелий? Две тысячи лет назад в Иерусалиме появился молодой проповедник-фарисей, который со всею страстью своей пылающей души призвал евреев «вернуться к истинной вере», исполняя дух закона, а не букву; других же фарисеев уличил в снобизме и в лицемерии.

Теперь рассмотрим «логику» Хаима Коэна, бывшего министра юстиции (начинаю догадываться, почему бывшего). Понятно, что Синедрион мог судить любого еврея и назначить ему смертный приговор. Но для этого должно было быть преступление. В чём же было преступление Иисуса из Назарета? Ни в чём. Он не призывал ни к роспуску Синедриона, ни к свержению Ирода, ни к бунту против Рима. Всё «преступление» этого, по словам Хаима Коэна, «незадачливого еврея» (как сильно сказано, однако!) состояло в том, что он призывал иудеев соблюдать иудаизм не потому, что такова их многовековая привычка, а потому, что это истинно великая вера, заряженная нестареющим этическим смыслом. Вот это как раз и было самым страшным, непрощаемым преступлением. Если бы евреи вспомнили о духе собственного закона — они наверняка стали бы соблюдать его иначе. Они отвернулись бы от Храма — и повернулись бы к Творцу.

Здесь самое время вспомнить такие слова Браиловского: «Я верю в Бога. Не так, как учат раввины, христианские священники или муллы, — мне теперь не нужны посредники. Для меня вера в Бога — это вера в смысл, в то, что всё происходит не случайно и не как попало, а в соответствии с неким великим замыслом. Пусть этот замысел непостижим для людей… Просто мне легче верить в непостижимый замысел, нежели в его полное отсутствие». Точно так же было и две тысячи лет назад: человек зрелый, глубоко уверовавший в Бога истинного, не стал бы больше нуждаться ни в каких раввинах — ибо общение со Всевышним шло бы у него напрямую. И случилась бы духовная революция, в которой иудейское священство могло бы утратить свою безраздельную духовную власть.

Об этом Хаим Коэн, как и следовало от него ожидать, «скромно» умалчивает. Но вернёмся к прежнему вопросу: как же Каиафа должен был поступить с Иисусом? Преступления нет — стало быть, нет формального повода к обвинению. Мало того: будь Иисус осуждён по еврейскому закону, это могло бы вызвать — и, в той крайне неспокойной ситуации, непременно вызвало бы! — неконтролируемые социальные брожения, ибо Его проповеди явно успели обрести беспрецедентную популярность. Следовательно, коли брожения всё равно неизбежны, единственным выходом у Каиафы было использовать римлян и как карательную, и как судебную власть, на которую эти брожения потом легко можно было бы свалить. Почему-то Хаим Коэн, опытный законник, не видит (или, скорее, не хочет видеть), насколько сделанный Каиафой ход был безупречен. С одной стороны, Синедрион избавляется от опасного соперника, с другой — Синедрион не в чем обвинять: приговор вынес не он, а римский наместник.

Евангелия — великая литература потому, что обращены непосредственно к каждому. Они повествуют не просто о Сыне Человеческом, но главное — о том, как человеки его не поняли и предали. А с непониманием и с предательством в той или иной степени сталкивается за свою жизнь любой. Вот почему самый утончённый ход в интриге, затеянной Каиафой, — «обольщение Пилата». Казалось бы, позицию Хаима Коэна подтверждает то, что поначалу прокуратор даже не мог понять, зачем его пытаются втравить в местные «еврейские разборки». Но во?т что упустил Хаим Коэн: Каиафа вполне мог намекнуть Пилату, что информация о нейтралитете прокуратора в этом «государственном» вопросе может дойти до Рима «по другим каналам», — а уж как там, в столице, отреагируют… кто ж его знает… И какой чиновник смог бы устоять против такого намёка? Ведь известно: кесарь сперва карает — потом разбирается!..

В этой связи вновь встаёт сакраментальный вопрос всей новой эры: кто же распял Христа — евреи или римляне? С одной стороны, «иезуитское» коварство Каиафы формально не позволяет предъявить евреям никаких претензий. (Улыбнёмся недавнему изысканию римского папы — и посочувствуем ему как очередной жертве убого трактуемой политкорректности.) В самом деле, ситуация в Иудее мутная: Ирод, Пилат, разбойники, одержимые, лжепророки и т. п., — а тут, понимаешь, ходит какой-то харизматичный проповедник, намекает на то, что раввины «забыли истинную веру», и при этом не идёт ни с кем ни на какие компромиссы. Не ощущает, так сказать, «важности исторического момента»! Не радеет о судьбе родной страны и её духовных лидеров! Все намёки отвергает, все предупреждения игнорирует! Так что, увы, «все вопросы — в Рим»!.. С другой стороны, справедливый гнев порядочного человека, интригой вовлечённого в Подлость, исчерпывающе выражен в гениальной притче про спор о надписи, которую Пилат сделал на кресте:

«— Не пиши "Царь иудейский" — пиши "Я царь иудейский"!

— Что? написал, то написал!» [Иоанн: 19:21–22]

Это ведь не просто остроумный щелчок «губернатора» по носу «архиепископу», но ещё и скрытая ответная угроза интригану: «Донесёшь в Рим по своим каналам? Давай-давай. А я донесу в Рим содержание вот этой таблички. По моим каналам!»

Распинали — римляне. «Распни Его!» кричали — евреи. «Я — Сын Человеческий!» — заявлял всюду Иисус Христос. В том числе — суду Синедриона. Именно на этой фразе Каиафа «разодрал одежды свои и сказал: "…Вот! Теперь вы слышали богохульство Его!"» [Матфей: 26:65]. Раздирание одежд было, конечно, самым мощным аргументом!.. И эту историю уже не перепишешь — что бы там ни выдумывал «начальник Ватикана».

Конечно, всё это тоже только предположения. Мы же, вслед за Браиловским, вновь ненадолго «вернёмся к Хаиму Коэну и его книге. Объяснив христианскую версию событий, этот справедливый и мудрый [sic!] человек замечает, что в самом начале той истории евреям было довольно легко опровергнуть евангельские нелепицы: для этого достаточно было хотя бы с ними ознакомиться. Вместо этого иудейские авторитеты просто-напросто объявили Евангелия плохой книгой и запретили её читать: пусть, мол, болтают, что хотят. Это может показаться наивным. Можно предположить, что еврейские опровержения ничего бы не изменили. Неизвестно. Зато известно, что евреи не попытались серьёзно опровергнуть ложь тогда, когда она только-только появилась и ещё не успела распространиться и укорениться. Это нежелание опровергать ложь может быть воспринято как признание своей вины».

Вот здесь прошу внимания! «Справедливый и мудрый человек» Хаим Коэн — несмотря на то, что всё вышеизложенное суть только его предположения, — произвольно, «непринуждённо, лёгким движением руки» соединяет два слова, и получаются «евангельские нелепицы». Но ведь это почти то же самое, как если бы он нелепицей назвал повесть «Капитанская дочка» — на том основании, что «всё это только предположения». Ка?к вообще можно памятник литературы назвать «нелепицей»? В чём здесь господин Браиловский усматривает «справедливость и мудрость»?

Интереснее другое. Какую именно «ложь» в Евангелиях евреям следует «опровергать»? Что они Христа не распинали? Так ведь правда, не распинали: приговор — римлян, крест — римский. Что Каиафу надо задним числом проклясть? А за что? Высокопоставленный чиновник, вынужденный искусно лавировать между фарисеями и римлянами в сложнейшей общественно-политической атмосфере, он всё же ухитрился сохранить и своё ведомство, и его финансирование! Проклясть Пилата? Он тоже лавировал между кесарем, первосвященником и разъярённой толпой — в той же самой мутной атмосфере великих социальных брожений. Наконец: кто из евреев — и когда — «объявил Евангелия плохой книгой»? Евреи никогда не отвергали Евангелия как литературу — они отвергали Их как священные тексты. И правильно делали: у евреев есть свой священный текст, от которого они никогда не отрекались. Что?, вообще, за чушь городят этот Хаим Коэн, а вслед за ним — и Александр Браиловский?..

Казалось бы, у последнего возникают вполне нормальные, во всяком случае, здравые вопросы, например: «Чем всё-таки мы сами могли прогневать человечество?» Но, вместо того чтобы внимательно выслушать действительно умных людей, Браиловский начинает давать собственные ответы — которые отнюдь не пестрят ни своеобразием, ни новизной: «Ну, например, тем, что первыми написали книгу, в которой объявили себя избранным народом, у которого с Богом особые отношения. Конечно, если считать, что Библия дана нам непосредственно самим Всевышним, постановка вопроса кажется нелепой. Но и господин Ноткин, который в Бога не верит, и я, верящий в Него, знаем (благодаря исследованиям учёных), что эта книга написана людьми, в разные эпохи, и относиться к ней как к Слову Божию и к истине в последней инстанции решительно никто не обязан. Соглашаться с тем, что мы избранный Богом народ, — тоже. А вот серьёзная убеждённость в своей избранности, а стало быть — как эту самую избранность ни толкуй, — в своём превосходстве, едва ли может вызвать симпатию со стороны тех, кто не имеет чести и счастья принадлежать к нашему народу».

Главное, что хочется сказать, прочтя всё это: избавь, Господь, евреев от таких друзей — а с врагами они уж как-нибудь сами разберутся! Ниже мне придётся повторить кое-что из уже сказанного выше, ибо оно касается базиса, фундамента веры. Но самое важное — и тревожное! — то, что всё это вынужден объяснять господину Браиловскому не еврей, с детства воспитанный в иудейском каноне, и не христианин, всей душой принявший таинство крещения, а убеждённый агностик, не получивший ни богословского образования, ни религиозного воспитания, но просто любящий Знание и Истину, приверженный логике и не терпящий «просвещённого невежества», которое Николай Кузанский элегантно именовал «учёным незнанием», ни в каких формах.

1. Священная книга евреев Библией не называется. Человек, считающий себя евреем (пусть даже безосновательно), должен это знать. Особенно если он настаивает на педантизме в своём подходе.

2. Священную книгу евреи не писали. Они получили Её мистическим образом — от Всевышнего. Человек, считающий себя христианином (пусть даже безосновательно), должен знать и это тоже. Особенно если он публично объявляет себя верующим.

3. Человек, принявший святое крещение «совершенно добровольно, не понуждаемый ни страхом, ни корыстью», не должен даже обсуждать вопрос о том, как именно люди получили Святое Писание от Всевышнего. Здесь не может быть никаких «если». В противном случае и его крещение, и его еврейство — чистые спекуляции.

4. Человек, крестившийся и при этом публично допускающий, «что [Библия] написана людьми… и относиться к ней как к Слову Божию и к истине в последней инстанции решительно никто не обязан», — это человек совершенно бессовестный. Сейчас ему должно стать чрезвычайно стыдно. А священнику, крестившему его, — ещё и очень горько.

5. Человек, считающий себя евреем и при этом публично допускающий, что соглашаться с постулатом Торы об избранности евреев не обязательно, есть еврей фиктивный. И если он таким образом жаждет оказать своему народу услугу, то он обязан знать, что услуга эта — медвежья. Евреи — народ, избранный Всевышним для проповеди смысла жизни всем прочим народам. Не более — но и не менее того. Нравится это кому-то — или не нравится. Либо человек верит в это, не вдаваясь в детали и не обсуждая их, — либо он отказывается от своего еврейства, притом «совершенно добровольно, не понуждаемый ни страхом, ни корыстью».

6. Не важно, кто и каким образом «убеждён в своей избранности». Не важно, кто, как и зачем эту избранность толкует. Не важно, кто над кем испытывает превосходство, а кто к кому, в виду этого превосходства, теряет симпатию. Для человека, считающего себя евреем, важно только одно: быть истинным евреем не для других, а для самого себя. Ибо ответственность за это никому нельзя «делегировать»: диалог со Всевышним всегда происходит один на один.

7. В том, чтобы «принадлежать к еврейскому народу», нет ни чести, ни счастья. Честь и счастье еврей обретает лишь тогда, когда его «принадлежность к своему народу» получает реализацию — т. е. когда своё избранничество он может воплотить в жизнь. А именно: научить хотя бы одного «кадавра, не удовлетворённого желудочно» перемежать Трималхионовы трапезы с попытками хоть какого-нибудь размышления.

Хотя бы о чём-нибудь — кроме жратвы.

Комментарии

Добавить изображение